Завещание обжоры

– Я был уверен! – Вольф вскочил. – Это народное достояние!

– Есть варианты, господин Вульф. Есть варианты…

Вольф с большим достоинством взглянул на Иржи:

– Как я не сомневался в господине де Шае, так и вы можете не сомневаться во мне! Всё до последней картины отправится в Национальную Галерею!

– Доходов от Лизиной фабрики хватит и на двоих, – Оливия специально подначивала Вольфа, очень ей нравилось, как смешно сердился этот кругленький, пухленький, слегка жантильный искусствоведик.

– Если ты станешь нашим постоянным клиентом!

Оливия залилась смехом и похлопала Вольфу в ладоши: оценила шутку. Иржи улыбнулся жене:

– О! Уже «нашим»! Быстро!

Вольф отвернулся, презирая чету Бедржих.

– «При составлении и удостоверении настоящего завещания присутствует по просьбе завещателя в качестве свидетеля господин Рейнальдо Халкомедуса. В его обязанности будет входить исполнение и контроль над осуществлением дополнительного условия данного завещания».

Шура удивлённо взглянула на Рейнальдо:

– Ты там присутствовал, Нальдо? Почему? И почему молчал?

– Меня попросил господин Фридрих Андрей.

– Не знал, что вы были так близки с отцом, Рейнальдо, – с неудовольствием произнёс Алексей.

– Поверьте, эта обязанность – не слишком приятна…

– Нет, какой же все-таки благородный, добрый человек был Фридрих Андрей де Шай! – Вольф снова рассматривал картины, которые, как он теперь уже был уверен, займут своё достойное место в галерее. – Ведь, как я понимаю, все мы получили, что хотели, верно?

Оливия, дожёвывая рыбный мармелад, закивала.

– Кое-кто даже больше, – Гай со значением смотрел на Алексея.

А Мария посмотрела на Гая ласково, но произнесла задумчиво:

– Миллион – это действительно, очень много.

Иржи, который всё это время соображал, кусал губы, вглядывался в мрачную и пьяную Елизавету, встал.

– Подождите. Вы рано радуетесь. В завещании сказано о дополнительном условии…

Натали беспечно махнула рукой:

– Какая-нибудь новая выдумка Фридриха.

– Когда человек богат, – Вольф теперь был благодушен, – он может ничего не делать. Когда ничего не делает, – ему скучно. Когда скучно, начинает выдумывать забавы…

– О, да! Сколько мы их видели, Нальдо?

– Некоторые даже готовили, – Рейнальдо мрачнел следом за Лизой.

– Да… кашу из баобаба помнишь? Еле истолкли! А леденец-петушок? Размером с флюгер на башне на Ганди-плаза!

– Почти все его забавы носили гастрономический характер, – тени на лице слуги сгущались.

– Гурман! – гнул своё Вольф.

– Ну, читай, Лиза! – приказала Натали. – Что там за условие?

Лиза пошатнулась. Вольф помог ей удержаться на ногах. Лиза стала читать медленнее:

– «Все наследники, поименованные в данном завещании, будут обладать всеми правами и правомочиями, предоставленными законом собственнику имущества, в том и только том случае если после моей смерти они, разделив поровну мясо, полученное после разделки моего тела, съедят его приготовленным по лучшему рецепту госпожи Шуры Халкомедуса».

И все застыли. Лиза смотрела в текст завещания обжоры, не поднимая глаз, а Рейнальдо, для которого, очевидно, это условие новостью не было, всматривался в лица, по одному. Вольф вскинул взгляд на жену, нахмурился. Натали закрыла глаза: чего-то такого она ждала. Иржи задержал руку с кувшином над бокалом Оливии. Оливия перестала жевать, открыла рот, в котором что-то недопережёванное получило вдруг передышку. Злорадно усмехнулся Гай. Шура выпучила свои лягушачьи глаза на Натали. Мария глупо разинула рот. Алексей разозлился. Он первым взял себя в руки и сумел выдавить по складам:

– Че-го? В каком смысле «съедят»?

– В прямом, – мрачно ответил ему Рейнальдо.

– «Если условие не будет выполнено, – голос Елизаветы теперь звенел гулко, и торжественно, ни один шорох не мешал ей читать, – мой дом на Гоголь-штрассе, сорок три, с «малыми голландцами де Шая», наличными деньгами и моими останками; кондитерская фабрика на авеню Рагно, шестьдесят; сеть ресторанов «Еда от де Шая», включая ресторан «Оливия» на Гегель-штрассе, пятнадцать; концертный зал «Гайдн» на Ганди-плаза и охотничий дом должны быть сожжены дотла по истечении двух месяцев с даты моей кончины. Приятного аппетита, господа! Остаюсь, как никогда ваш, Фридрих Андрей де Шай».

Слову «Шай» дали дозвенеть под сводами парадной столовой, прежде, чем наследники стали опасливо переглядываться: все ждали бури. Поэтому, когда Натали, с громким эхом отодвинула стул и встала, все вздрогнули. Натали выхватила у Елизаветы завещание, пробежала глазами.

– Я не понимаю… Это что… это – завещание?

– Да, – Елизавета тяжело опустилась на своё место.

– И оно имеет юридическую силу? – Натали теперь возвышалась над всеми.

– Да, – Лиза налила себе водку.

Гай встал, стал заглядывать Натали Валентине через плечо.

– Ничего не понимаю, – Натали оглянулась, спросила у Гая: – и что же это… мы должны его…

– Тут ещё постскриптум, – ответил Гай и взял завещание. – «Я, господин Фридрих Андрей де Шай, вполне допускаю, что среди поименованных в данном завещании лиц найдутся те, кто по убеждению ли, физиологическому отвращению ли, психологическим барьерам ли, из чувства стыда перед другими или самим собой ли или по иным каким соображениям откажется от своей части… наследства… В таком случае остальные лица могут принять на себя эту часть вместе с порцией… меня… Не упустите шанс, родные мои!»

– Родные мои… – Натали села.

– «В случае же, если все поименованные в данном завещании лица откажутся от выполнения дополнительного условия и всё вышеозначенное имущество будет предано огню, с текста завещания снимается вся положенная секретность, завещание можно будет обнародовать для оправдания перед полицией и СМИ пожаров, которые полыхнут спустя два месяца после моей кончины. Валите всё на меня, друзья! Мне уже всё равно!»

У Гая листок забрал Алексей, прочитал.

– Так… Значит бедные ничего не получат…

– Можно? – встала Мария. Прочитав, словно удостоверившись в том, что Лиза не придумала содержание завещания, она выдохнула: – Нет, это действительно слишком…

Иржи бесцеремонно вырвал из её руки листок.

– «Как никогда, ваш…» Очень остроумно.

– Дай! – взяла завещание Оливия, просмотрела. – Нет… даже я не смогу сожрать собственного отца.

Оливия передала листок дальше, Шуре. Та взяла завещание двумя пальцами, брезгливо:

– Эта последняя забава господина Фридриха Андрея какая-то уж очень… противная… – Шура передала листок мужу. – А ты знал?