Завет Локи

«Да кто же она такая, черт побери?» – не выдержала Попрыгунья, и я постарался быстро и наглядно объяснить ей, кто такая Гулльвейг-Хейд, пользуясь различными картинами Рагнарёка (весьма, надо сказать, пугающими) и более ранних периодов.

«Ну так сражайся с ней! – решительно потребовала Попрыгунья. – Повернись к ней лицом и сражайся!»

«Прекрасная мысль, – горестно усмехнулся я. – Погоди, вот только выну из ножен свой магический меч. Ох, как…»

«Мне казалось, что уж сражаться-то ты умеешь, – презрительно заметила Попрыгунья. – Ты же сражался во время Рагнарёка, не так ли?»

«Извини, ты что-то сказала? Но разве ты так и не поняла? Мне же абсолютно нечем с ней сражаться! У меня нет ни оружия, ни магической силы. И как, по-твоему, я должен поступить в подобной ситуации? Быстренько сыграть в «Asgard!»?»

А проклятый «рыболовный крючок» продолжал терзать мой рассудок, и теперь я уже чувствовал, что Попрыгунья начинает паниковать. Впрочем, я и сам был недалек от паники – ведь мне еще по прежним временам было хорошо известно, что такие понятия, как «милосердие» и «пощада», Гулльвейг-Хейд совершенно неведомы. Я не знал, что именно ей от меня нужно, но был совершенно уверен, что этот бесплатный «донорский» забор крови предполагает нечто такое, чему я вовсе не обрадуюсь.

Мы уже почти выбрались на дорогу, когда Хейди нас настигла. Голова у меня страшно кружилась; ноги были как ватные; сил совсем не осталось. С одной стороны от нас высилась темная громада Холма, с другой виднелась дорога и за ней вдали россыпь оранжевых огоньков; казалось, Молбри находится в тысяче миль отсюда.

Хейди-Стелла, по-прежнему выглядевшая на редкость свежо и похожая на юную весну, одарила меня улыбкой, которая, впрочем, была приправлена изрядной долей жалости.

– Не упрямься, Локи. Ты, конечно, можешь выбрать и более трудный путь, если тебе так хочется, но учти: этот путь будет не только трудным, но и полным страданий. И потом, ты же прекрасно понимаешь: все равно победа в итоге будет за мной.

Я остановился: ноги отказывались мне повиноваться, перед глазами мелькали огненные вспышки. Попрыгунья все пыталась сказать мне что-то, но я ее почти не слышал; казалось, голос ее доносится откуда-то очень издалека. Впрочем, сейчас для меня имела значение только Хейди. Хейди, улыбавшаяся самой солнечной своей улыбкой и ослепительно сверкавшая, точно мой Выкуп за Выдру [49] .

– Ну же, Локи, – уговаривала она меня, – вспомни, как отлично мы с тобой всегда ладили, как доверяли друг другу. Неужели ты забыл, как обошелся с тобой Один? Пообещал, что ты станешь богом, а сам не только предал тебя, но еще и в жертву принес во имя себя любимого! Уж не думаешь ли ты, что случайно здесь оказался? Разве мог Один забыть Рагнарёк!

49

Во время странствий с Одином Локи убил выдру, чтобы приготовить жаркое, а потом по желанию Одина они остановились в доме фермера (и колдуна!) Хреймдара, который заявил, что это была не простая выдра, а его сын Отр («выдра»), который любил охотиться в таком обличье. За сына он потребовал выкуп: нужно было набить золотом шкуру выдры и еще сверху насыпать целую горку золотых монет. И Локи его требование выполнил.

И снова будто издали донесся голос Попрыгуньи: «Какого черта ты ее слушаешь? Беги!»

Но о том, чтобы бежать, и речи быть не могло. Да и куда мне было бежать?

«Хейди в чем-то права, – мысленно сказал я Попрыгунье. – Одину я не нужен. И потом, если честно, я ведь действительно предал его во время Рагнарёка. Впрочем, ошибки и подлости совершали мы оба – и я, и он. Но в падении Асгарда виноват в основном я, а также я виноват и в уничтожении Девяти Миров, и в том, что открыл ворота силам Хаоса и самому Сурту. Так кого же я пытаюсь обмануть? Ведь после такого возврат к прошлому невозможен, это ясно. Хотя я все же надеялся, что мы могли бы начать все сначала и оставить Рагнарёк в прошлом. Но, как оказалось, Одину от меня нужно было только одно: использовать меня в качестве жертвы».

Я вдруг почувствовал себя совершенно обессиленным – меня измучил этот мир, это тело, эти человеческие чувства. Что за игру я, собственно, для себя придумал, пытаясь быть человеком? У меня страшно болела голова, руки жгло как огнем, и единственное, чего мне в данный момент хотелось, это сдаться.

«Эй, ты это о чем? – возмутилась Попрыгунья. – Что значит сдаться?»

«Ты просто не представляешь себе, на что она способна», – вздохнул я.

«Да начхать мне на нее! А вот ты, между прочим, вроде бы всегда мятежником считался. Так что перестань, ради бога, нести жалостливую чушь, словно какой-то слюнтяй эмо, и покажи, что в тебе еще сохранилось хотя бы немного мужества!»

Слова Попрыгуньи жалили больно, но ведь она и впрямь понятия не имела, на что способна Хейди. Я заставил ее несколько прикрутить громкость, так что конец этой гневной тирады был более всего похож на невнятный шепот, доносившийся до меня из самого дальнего угла нашего общего ментального пространства. А потом колени подо мной подогнулись, и я рухнул на тропу.

– Вот это правильно, – ласково заметила Хейди. – Я вовсе не собираюсь причинять вред ни тебе, ни твоей хозяйке. Ты же знаешь, что всегда мне нравился. Я была крайне опечалена, когда ты упал [50] . Но я знала: однажды ты все-таки сумеешь найти путь к бегству. Греческий огонь [51] нельзя удержать в темнице. Хотя Одину именно этого и хочется, что ты и сам наверняка уже понимаешь. А больше всего он хотел бы постоянно держать тебя под контролем и использовать исключительно в собственных целях, как он, собственно, всегда делал и раньше.

50

Когда рушился Асгард, Хеймдалль, Страж Богов, жертвуя собой, бросился с крепостной стены в пропасть, увлекая за собой Локи.

51

Одно из прозвищ Локи.

«Да какого же черта ты все молчишь, Локи? Вставай немедленно!»

Я пытался не обращать внимания на эти назойливые требования Попрыгуньи, но полностью игнорировать ее оказалось невозможно. Она все-таки постоянно присутствовала в моих мыслях и во весь голос протестовала, видя, что я начал проявлять слабость. Но и Хейди сопротивляться у меня не было сил. Она была поистине неотразима. Я поднял глаза и увидел, что она улыбается. И хотя передо мной было лицо Стеллы, эта улыбка в полную силу отражала силу волшебных чар Великой Колдуньи, защищавших ее подобно щиту из кованого золота.

– Однако ты вовсе не обязан играть роль жертвы, – сказала Хейди. – Мы с тобой вполне можем стать равноправными партнерами и, как в былые времена, вместе пить, сражаться и заниматься любовью. Разве ты забыл наши прежние деньки?

– Нет, я все помню, – прошептал я.

– Так идем со мной. – Она протянула мне руку. – Просто возьми меня за руку, и пойдем. Тебе нужно всего лишь сделать это, а потом уснуть и видеть сны…

Словно в забытьи я потянулся к ней, и наши пальцы почти соприкоснулись. Лицо Хейди, такое светлое, словно светящееся, было совсем рядом, едва ли в дюжине дюймов от моего лица. И я отчетливо чувствовал исходивший от нее жар – точно из раскаленного горна.

– Идем же, милый, – нежно проворковала она, – нам будет так весело…

Я вдруг ощутил резкий толчок – словно кто-то грубо ударил меня локтем в бок. Спихнув меня в сторону, Попрыгунья отобрала у меня рычаги управления и вернулась на водительское сиденье. Я с изумлением обнаружил, что не только вскочил на ноги, но и с глаз моих спали чары Колдуньи. Исчезли вместе с ее сияющим лицом. И на месте охваченной любовной страстью красавицы вновь появилась Гулльвейг-Хейд – словно некое воплощение древнего Зла. Та Гулльвейг, что однажды спасла меня от невероятных мучений [52] , но лишь для того, чтобы затем использовать в собственных целях. Та Гулльвейг, что отдала приказ умертвить мою жену – не могу сказать, чтобы я как-то особенно горевал по Сигюн, но она действительно была совершенно безвредной и абсолютно невинной, и если бы у меня была совесть (которой у меня, к счастью, нет), то смерть Сигюн, как и многие другие смерти, причиной которых я стал, могла бы тяжким бременем лечь мне на плечи. Не стану притворяться: мне и впрямь было страшно. А вот Попрыгунья, напротив, была исполнена странного ликования. Неужели она совсем не чувствовала страха? Как вообще могло случиться, что я оказался так слаб, а она продемонстрировала недюжинную силу?

52

Асы наказали Локи, заковав его в цепи и подвесив над ним змею, яд которой капал ему прямо на лицо. Помочь ему пыталась одна лишь Сигюн, подставляя под непрерывно капающий яд плошку. Но, заключив сделку с Гулльвейг-Хейд, Локи избавился от этих мучений, а затем Колдунья поставила его во главе своей армии мертвецов и приказала разрушить Асгард.

– Локи? – окликнула меня Хейди.

– Да пошла ты! – небрежно заявила Попрыгунья. – Локи сейчас недоступен.

Хейди удивленно подняла бровь.

– Ах так? И ты думаешь, что можешь сразиться со мной, девочка? Спроси-ка у Локи – он куда лучше знает мои возможности. Впрочем, успокойся. Тебе-то совсем нечего бояться.

– Зато Локи тебя боится, – сказала Попрыгунья. (Ну да, да! Можете меня пристрелить, но, похоже, я и впрямь боялся Хейди.)

Гулльвейг-Хейд улыбнулась.

– Давай будем говорить не о нем, а о тебе, хорошо? Ты ведь хочешь, чтобы он наконец оставил твое тело? Ты ведь именно этого хочешь, не так ли?