Заветное Желание

Анжи встала, не догадываясь, что происходит, и поплелась к распахнутой двери. В коридоре стояли еще двое вооруженных стражей. Когда она, спотыкаясь, спустилась с лестницы, тут же попала в грозный треугольник.

Приемную захватил утренний свет и трескучий от первых морозов воздух. Подгоняемая толчками в спину, Анжи торопливо вышла на крыльцо и, щурясь от яркого солнца, поразилась толпам зевак, заполнившим огромный двор. Сколько же дней сожрала темница, если все беглецы успели вернуться?

Снова требовательный укол в плечо. Ступеньки, запорошенные тонким слоем снега, раскрашенного вереницей птичьих следов. Бездонная синева неба и холодное, беспощадное солнце.

— Тарта! – услышала Анжи в жужжащем гуле голосов и посмотрела на подбежавшую к ней Зерийку. – Эй вы, железные людишки! Да, я к вам обращаюсь! Куда ведете мою тарту? Кого-кого! Эту самую девку!

— Судить! – угрюмо глянув на нее, хмыкнул страж. – Завидно стало?

— Да я ж так, просто из женского любопытства спросила! – попятилась Синэка и чудесным образом затерялась в толпе.

Анжи подвели к стоявшей неподалеку круглой повозке, запряженной двумя белыми пумами. Стоило оказаться внутри раскрытого шара, как над головой проплыло стальное кружево откидного купола. Щелкнула внешняя задвижка, и Правительница сравнила себя с запертым в клетке беспомощным зверем.

Стражи взяли кошек за ошейники и повели в тесный переулок. Ажурный шар мягко покатился по площади. Галдящий народ, пытавший арестантку взглядами, несмело тронулся следом. За диковинной процессией наблюдали из раскрытых окон, с крошечных балкончиков, с уцелевших крылец.

— Правительница! – крикнул кто-то, растолкав людей и догнав повозку. – Что происходит? Куда они тебя везут?

Анжи с трудом просунула пальцы сквозь решетку и коснулась шершавой руки дотянувшегося до нее Адаманта. Ничего сказать не успела, так как парня грубо оттеснили идущие сзади стражники.

В центре улицы возвышалось квадратное сооружение без крыши. На стене висело огромное, чуть выцветшее полотно. С него на всех глядел олицетворяющий невинность ребенок, державший в руке цепочку с чашами.

Повозка остановилась у низкого крыльца, и страж, скрипнув задвижкой, откинул тяжелый купол. Анжи шагнула на стальную подножку и сошла на аллею. Ее провели по короткому темному коридору и открыли дверь в крошечную нежилую комнату.

— Извольте снять с себя одежду и обувь и переоблачиться в эту щитку, – снова велел страж и указал на лежавшую на полу ярко-желтую замшевую накидку с вышитыми на плечах черными чашами.

— Зачем? – развернулась к нему Анжи.

— Того требует обычай.

Страж закрыл двери, оставив ее одну. Анжи, расстегивая измаранную засохшей кровью и грязью стеганку, не могла сладить с трясущимися руками. Встряхнув щитку, поспешно накинула ее на плечи, застучав зубами от холода. Сбросив сапоги, рывком стянула штаны и на цыпочках вышла из комнаты. Ее проводили во внутренний квадратный двор. Во всех четырех стенах, окруживших его, за тонкими колоннами виднелся единый коридор. На нижних открытых ярусах толпились люди, рассаживающиеся на скамьях. В центре двора у кресел с высоченными спинками столпились Старейшины – шестеро длиннобородых старцев в белых меховых накидках. На узком пюпитре сидела крапчатая сова, державшая в лохматой лапе заточенное перо. Возле нее просматривал бумаги согнутый, плохо водящий писарь с трясшейся челюстью.

Анжи остановилась посреди двора, переминаясь с цыпочки на цыпочку, перестав чувствовать заледеневшие ступни. Искоса поглядывая по сторонам, заметила сидевшего неподалеку Турнена. Рядом с ним расположилась Эйрэна, понурившая обычно гордо вскинутую голову.

— Итак, приступим, – сказал маленький старичок, суетливо перебравший стопку листов и усевшийся впереди Старейшин.

— Обриус Мортен! – гнусаво объявил глашатай, стукнув посохом по полу. – Будет дознаваться истины, и решать дальнейшую судьбу обвиняемой в самозванстве Правительницы Тир-ре!

— Назовите имя, данное вам при рождении.

— Жиллина Алерна Эвиса.

Мортен потер замерзшие руки и рассеянно уткнулся в бумагу. Сова умело окунула кончик пера в хрустальную чернильницу и принялась писать. Старейшины, сжимая в руках массивные жезлы, переглянулись.

— Вы настаиваете на том, что это ваше истинное имя?

— Настаиваю.

— Прекрасно. Ваша предшественница?

— Тирлэй Рэйлькардья Эвиса.

— В каком году вы появились на свет?

Анжи опустила глаза, и все тело пробрала мелкая противная дрожь. Она не сможет ответить на этот вопрос! Всего на третий по счету.

— Прекрасно, – так же радушно крякнул старик и что-то пометил в бумагах. – Назовите имена ваших родителей.

Проклятье! Если бы она помнила их имена! Если бы могла расчистить путь к своему прошлому! Ей не доказать, что она Эвиса.

— Прекрасно. Как вы оказались в Тир-ре?

— Я не помню.

— Отрицаете ли вы, что жили в доме швеца, служившего при дворе вашей предшественницы?

— Нет, не отрицаю.

— Прекрасно. Это он представил вас Правительнице?

— Можно сказать и так.

— Вам пришлось доказывать госпоже Тирлэй ваше с ней родство?

— Нет. Мы просто признали друг друга и все.

— Прекрасно. Вы присутствовали при нападении на замок Посланников, когда была убита госпожа Тирлэй?

— Да. Она умерла практически у меня на руках.

— Прекрасно, – несвоевременно ляпнул старик и смущенно покашлял. – Вступив в права наследования власти, вы призывали народ Тир-ре начать борьбу с завоевателями царства короля Фаэтона? Это вы настояли двигаться через Окаянный Край, чтобы сократить путь? Вы не пришли на помощь, когда гибли ваши спутники и их повозки с оружием? Кха-кха. Вы не ответили на последний вопрос. Итак?

— Нет, я не пришла им на выручку.

— Прекрасно. Находясь в Трюэлле, отсылали вестников или нет?

— Да, то есть, нет.

Еще немного, и ноги примерзнут к плитам! Долго еще будет длиться этот допрос? Она уже не соображает, что говорит. Сова скоблит пером, писарь-горбун пялится выпуклым глазом, холод грызет кости!

— Прекрасно! На сегодня поиск истины окончен.

Наконец-то! Все мысли сводятся к одному – скорее в тепло!

Следующего допроса Анжи ожидала в холодной темнице судейского двора. Адамант передавал ей через стража мятное печево и баклаги с горячим взваром. Младший Валлис оказался единственным, кого заботила судьба Правительницы. Все остальные от нее отказались.