Зависть

– Я ухожу с работы.

– Как? И что ты собираешься делать? – наивно спросила Даша, забыв напрочь, что обещала помочь Эле, не понимая, что она обижает подругу, забыв об ее просьбе.

Эля не ожидала ничего другого. Она спокойно еще раз объяснила, что у нее случилось, не думая о том, поймет ее Даша или нет. Она думала о Владимире, ощущая, что с мыслями о нем к ней приходит новое ощущение жизни и открываются перспективы до того ей неизвестные. Это было предощущением перемен, еле уловимое и странным образом влияющее на общее настроение, в последнее время, так угнетавшее Элю.

Даша что-то говорила о Стасе, о себе, и это было уже не так уверенно, а как-то по-другому. В ее рассказе не чувствовалось жизни, было что-то искусственное, потому что она скрывала, что Стас не «начальник».

От этого было чувство неприятное, как будто она обманывает. И это было так, но сказать правду у нее не было сил, как будто кто-то тормозил, и она заученно повторяла про свадьбу, про кольца, но в этих словах не было радости для нее – они были для нее пустыми названиями непонятно чего, и от этого Даше было неловко, стыдно чего-то и, она быстро попрощавшись, повесила трубку.

После разговора с Дашей, у Эли возникло странное ощущение какой-то неудовлетворенности. То ли она не хочет помочь, и поэтому так быстро прекратила разговор. Но на этот раз у Эли не возникло чувства ЗАВИСТИ, как раньше, и это было ей приятно, потому, что она понимала, что в ее собственной жизни произошли перемены.

Но не внешние, а другие, более серьезные – она хотела изменить свою жизнь. Случилось что-то важное, и она никак для себя не называла то, что произошло. Эля была полна новыми впечатлениями, которые рождались у нее в душе от этого нового, вдруг вошедшего в ее жизнь, и это новое было предощущением зарождающейся любви. И это удивительным и естественным образом связывалось с Владимиром, с которым она буквально была едва знакома.

23 19.5.12

Виктор Леонидович находился в неопределенном настроении, когда не знаешь, что надо делать, какие шаги предпринимать. То, что Эля ему сообщила, расстраивало все его планы будущей жизни. Ломался каркас его искусственного существования, где все подчинялось одному, погоне за деньгами, и вдруг он почувствовал, что он не свободный человек, каким себя считал, а связанный по рукам и ногам раб, который тянет лямку жизни не получая от нее никакого удовольствия.

Та самая Эля, которая была просто удобная для него девушка, вдруг что-то значит для него, и тогда его простая мужская логика решает, что, наверное, ей хочется замуж за него. Уж о чем, о чем, а о женитьбе на ней Виктор Леонидович не думал никогда – он сейчас себя воспринимал по-другому, как будто женитьба что-то отнимает у настоящего мужчины, каким он себя теперь считал. Он был жадным и понимал, что «женитьба» потребует расходов, и вообще это к нему не имеет отношения.

Если бы ему кто-то сказал, что Эля даже не помышляет о замужестве, он бы поднял смельчака на смех, но никто ему этого не скажет. Чтобы долго не мучиться, он набрал номер телефона Эли и прямо спросил:

– Что случилось?

На что Эля ответила уклончиво «Ничего», боясь, что Виктор Леонидович заподозрит Владимира, а она не хотела пока никаких усложнений. Тогда, удивленный Виктор Леонидович не придумал ничего более интересного, как сказать:

– Если так ты вынуждаешь меня жениться, – и был очень удивлен, когда услышал «простое»

– Нет. Это не так.

Эля была спокойна. Никакие эмоции не шевельнулись у нее в душе. Она ненавидела Виктора Леонидовича давно и не знала, как от него избавиться, но вдруг она испугалась, как бы он не стал ее преследовать, и, не зная как прекратить этот разговор, молчала, на что Виктор Леонидович прореагировал просто:

– Нам надо поговорить.

– Нам не надо говорить. Просто я хочу уйти. У меня изменились планы.

– Какие у тебя могут быть планы?

– Я уезжаю.

– Куда? – Виктор Леонидович начинал понимать, что не хочет этого, он хотел все вернуть на прежнее место, но жизнь помимо его воли шла куда-то, унося надежду и не оставляя ему никаких шансов. Он был в бешенстве.

– Ты никуда не уедешь. Я тебе не разрешаю, и вообще… – он не знал, что «вообще», он не понимал, что нет у него прав на эту девчонку, которую использовал, как ему это удобно, что девчонка человек, личность, она свободна, – а он думал по-другому, но изменить ситуацию Виктор Леонидович уже не мог. Эля повесила трубку.

Она была в растерянности. Неужели не удастся без скандала, спокойно уйти, неужели он будет преследовать? На эти вопросы не было ответа сейчас, и мысль, что надо уезжать, придавала всей ситуации совершенно другой оттенок.

Эля поставила чайник, включила телевизор, и то, что появилось на экране, своим несоответствием ее настроению привлекло ее внимание. Журналист ходил по квартире алкоголиков, камера показывала грязные углы чужой жизни на дне, когда пустые бутылки из-под водки и страшные лица людей, изуродованные жизнью, смотрели не глазами, а чем-то другим, непонятным, и лица эти были похожи на чудовищ и они мычали.

Эти картины сменились другими, и тот же самый журналист ходил по зеленой лужайке, и камера скользила по клумбам перед красивым домом, и на экране появились другие лица – счастливые, довольные, на фоне красивых пейзажей, и текст за кадром был: «Вот мы с вами видим разных людей в разных уголках земли, и мысли наши приходят к одному и тому же выводу - “Все в руках твоих” …».

В этот момент Эля в раздражении выключила телевизор, а про себя подумала: «Как надоела эта пропаганда». Она чувствовала, в этот момент, что хорошо говорить. А вот как помочь людям, другим, всем – никто это никогда не решит, и злость на кого-то невидимого и на себя, и на свою жизнь, такую неустроенную наполнили душу Эли отчаянием, и она, не зная, что делать, расплакалась от бессилия все изменить и сразу.

24

Владимир вернулся домой подавленным. Раздражение на себя и ЗАВИСТЬ к Стасу мешали ему заняться чем-то. Он выглянул в окно. Ребята во дворе играли в мяч, и он вспомнил детство, и жалость что вот как-то все не так как представлялось, сменилась картинками предполагаемого счастья, и вдруг лицо Эли вспомнилось ему, и он взял трубку, набрал номер и услышал:

– Я слушаю. – Эля, казалось, была рядом.

– Это Владимир.

– Да, – пауза затягивалась.

– Я тут подумал, а не сходить ли нам куда-нибудь?

– Куда?

– Ну, например, – тут Владимир остановился, понимая , что не знает куда пойти, и сказал первое, что пришло на ум, – Давай встретимся, а там видно будет.

– Хорошо, – от растерянности Эля не знала, что говорить и ждала.

– Я зайду за тобой через час и буду тебя ждать во дворе.

Эля быстро привела себя в порядок. От этого неожиданного звонка она почувствовала себя такой счастливой. Она как будто вернулась в раннюю юность, когда первые встречи были волнительными, и не было навыка общаться просто, все было таинственно и неизвестно.