Завтра было вчера

– Как-то замудрённо.

– Истина проста и сложна одновременно, всё зависит от готовности её воспринять. Но главное запомни, мы с тобой, наверное, никогда и не увидимся, потому просто реши для себя – тебе дороже истина, или оставаться в собственной ракушке. В первом случае, умей признавать свои ошибки, соглашаться, что был не прав, это не страшно, и не позорно.

Тоже мне наставление. Признавать свои ошибки я умел всегда. Не раз менял политические и научно-философские взгляды под доводами оппонента, если они действительно разумны. Что-то в его словах этакое, но есть некоторое отторжение. Интересно, это подсознание нашло, где он лицемерит, или он прав, и внутреннее «я» противится признать, что оно не право. В отличие от других идей, эта вынуждает что-то менять в своей жизни, а этого я не хочу.

Я никогда не испытывал к религии негатива, но и симпатий не ощущаю. Была в моей биографии страница, пробежался по основным религиям, большие надежды возлагал на восточные течения, буддизмы всякие, но разочаровался.

– Однако же, это лишь абстрактные умствования. Вы предлагаете не политический проект, не философскую идею, даже не культурную концепцию, которые сводятся к рациональным умозаключениям, а идею существования чего-то мистического, трансцендентного. Однако я не услышал никаких доказательств существования Бога.

Ещё полчаса беседы свелись к философским размышлениям, но никакого однозначного ответа из них не последовало. Однозначного доказательства существования Бога оппонент предоставить не смог, отговариваясь абстрактными доводами. Не знаю, как оценивает беседу оппонент, но я считаю, что этот раунд остался за мной.

Глава 8

Солнце только краешком показалось из-за гор, а сборы во дворе шли полным ходом. Я до последнего ожидал подлости, что нападут, попробуют задержать или взять в плен. Мы паковали вещи, крепили мешки на коней, нам даже выделили несколько заводных, если путешествие пройдёт спокойно, то можем отдать коней его людям в столице, а нет, то… значит не судьба. Я стою в стороне, осматривая лошадь, и для виду, и для опыта, надо же понять, на что принято обращать внимания. Рывком закинул себя в седло, хорошо, уже порядком освоился, не стал позорищем для местного люда. В дорогу Вигмар произнёс напутственную речь, заверил, что готов принять дорогих гостей в любое время и скупо пожелав удачной дороги, развернулся, и зашагал в донжон, не дожидаясь, когда уедем.

Когда замок остался далеко позади, я поравнялся с магом.

– Лагот, чего на меня все кидаются? Реально же все, никто не считает меня частью отряда

– Как сказать. Во-первых, от тебя сквозит иноземностью, повадки, движения, взмахи руками, выражения лица - всё чуждо. Культурные границы между королевствами размыты, все похожи друг на друга, а ты резко выделяешься. Одних это раздражает, другие хотят проверить на прочность, что ты за фрукт. Во-вторых, заметил, что средний мужчина выше тебя ростом, шире в плечах, извини, но выглядишь ты, как хилый и больной. И когда тебя видят с нами, никто не понимают, зачем ты нам, почему таскаемся с тобой. А когда видят оружие, возникает желание наказать тебя за дерзость.

Зашибись, дома, при росте сто семьдесят восемь, я был выше среднего, вполне спортивного телосложения. А тут оказался дохляком.

Кстати, комплекция аборигенов говорит о хорошем питание и уровне жизни в целом. Народы, которые ели мало мяса, были низкими, в лучшем случае коренастыми.

Ну, да, если взглянуть в родную историю - средний рост мужчины начала 20 века – метр шестьдесят пять. Тогда как раз в армии забили тревогу, что многие призывники пробуют мясо впервые в армии.

Интересно, здесь хорошо живут, потому что экономика основана на прокрутке денег через Гильдию Охотников, и прогрессивном налоге, или наоборот, эти меры потому и возможны, что здесь хорошо живут? В любом случае система стабильна, поддерживает себя, значит эффективна.

– Ладно, на счёт моей никчёмности понятно. – маг почти испугано стрельнул взглядам, хотел оправдаться, что не это имел ввиду, но я не дал объясниться, пусть совесть помучает. Он сказал правду, но всё равно, обидно же.

Пока Лагот не начал оправдываться перевожу разговор в другое русло:

– Лучше объясни мне, почему через своё королевство как воры крадётесь? Сначала боялись на торговый тракт. Это уже дико, в своём королевстве опасаться чужих, даже не войск, так, шпионов. Вы своим же жителям не доверяете. Ладно, в деревне, крестьянам может и не стоило говорить, но в любой крепости, в любом городе могли бы получить помощь, эскорт, защиту, комфорт. Сейчас бы ехали в карете, а вокруг солдаты.

– Андрей, ты много не понимаешь, не знаешь ситуации... Пять лет назад страна была на грани мятежа. Мятежники, не скрываясь копили силы, плели интриги, готовились к войне. Король тоже начал собирать верных ему людей, но в надежде избежать кровавой бойни пытался наладить отношения, понять, что не так, Вендар никогда не знал мятежей. Но вот, уже в воздух пропитан напряжением, и мятежники, готовые сорваться, как стрела с лука… И тут армия бунтарей распускается, крамольные лорды разъезжаются, и тишина. Шпионы короля обескуражены, никаких даже намёков на неповиновение, будто ничего и не было, всё спокойно, жизнь продолжается, как и прежде. Такого не бывает, чтоб заговорщики отступили, тем более шансы неплохие. Теперь неясно - кому можно доверять, вот и приходится таиться, будто по чужой стране крадёмся.

– Ну, что-то должно было предшествовать выступлению, и должна быть причина, почему «разошлись по домам».

– Разумеется, но мы не смогли ничего выяснить.

– То есть, намечающийся бунт самораспускается, а вскоре новоявленный император начинает своё шествие победоносной поступью, захватывая одно королевство за другим, а ваши смутьяны временно ушли в тень?

– Хм, а в таком ключе никогда не думал. События произошли за год до того, как Рингер начал собирать империю.

– Много подозрительного связано с этим человеком. То демоны, будто по его воле нападают, то бунты утихают, словно дожидаются его прихода… Ладно и последний вопрос: принцесса всегда такая? Какая-то она, слишком, как это сказать… ветреная, что-ли.

Лагот усмехнулся, посмотрел в мерно покачивающуюся спину, перевёл взгляд на меня.

– Она очень умная и серьёзная девушка, просто с детства её опекают, учат, готовят к... – старик запнулся, - ну, понятно, же, что её отдадут замуж за какого-нибудь принца. В крайнем случае, если у Филиппа так и не родится наследник, то тоже выдадут, но останется королевой Вендара.

– Такова плата за хорошую жизнь. Крестьянину надо всю жизнь работать, чтоб жить хорошо, но он свободен в своём выборе. Королевским семьям всё достаётся без усилий, но они должны служить благу страны.

– Да. Потому сейчас, когда приключения, погони, опасности - она наслаждается жизнью, которой у неё никогда не будет.

– Но это не объясняет её детскости.

– Во-первых, это её любимый образ – маленькая милая девочка, так легче из мужчин вить верёвки. А сейчас тем более – ей либо, брать управление отрядом, как полагается по её статусу, но это нелепо и опасно, либо шмыгнуть за спины мужчин, что она и сделала. А во-вторых, она явно хочется кому-то понравится…

Я натянуто улыбнулся, хотя получилось вымученно. И сам подозревал, что поправление причёски, мимолётные улыбки, робкие взгляды из-под ресниц и прочие женские уловки не случайны. Это льстит, даже очень. Девушка красивая, но я не питаю иллюзий, что у нас сложится. И дело не в том, что я её не люблю, может завтра чувство придёт. Разный социальный статус тоже не напрягает, я на правах тёмной лошадки могу сыграть роль заграничного принца. Остепениться сейчас, отказаться от поиска остальных баз, не узнать подробней про войну, про демонов, возможно, найти дорогу домой? Это не для меня. Возможно, позже пожалею, может, даже вернусь, но сейчас я должен идти вперёд.

– Но я всё равно не понимаю, почему её никто не узнаёт. У вас, что много принцесс, что всех не упомнишь, или наоборот, сидела затворником, и её никто не видел?

– Идеализируешь. Если переодеть короля, то даже его многие не узнают. А его видели многие, а портреты лицезрели и того больше.

По правую руку пошёл бурьян, сорная трава, дикая земля. Контраст с аккуратным ухоженным полем столь велик, что не удержался, и спросил:

– Лагот, чёй-та? Здесь что земля не плодородная?