Заявка в друзья

– Так давайте я вас сегодня сама уложу, – предложила Ниночка свои услуги.

Она торопилась приготовить ужин и визуально прибраться к приходу Бориса, хотя бы перестелить постельное белье.

– Так я идоси не ила ишо, – баба Нюра пошамкала беззубым ртом, заправила узенькую полоску выбившейся белой косыночки под теплый платок в глубокую щекастую морщину.

Изначально уговор между теткой и племянницей значился на словах такой: кормление старушки Тамара брала на себя, за Нинкой оставался общий надзор – подать, принести, в аптеку сбегать, постирушку какую затеять, но стирки устраивались крайне редко, а болезни обходили бабу Нюру стороной, дата рождения в паспорте отпугивала модные хвори лучше оберега.

По каким-то отдельным моментам Ниночка уяснила, что тетка уже на протяжении нескольких лет вела за старушкой благотворительный надзор, то проведывала без повода, то кусок пирога по праздникам несла в угощение, то вдруг принималась за генеральную уборку всего дома, надраивала полы, вымывала пыльные окна. Не составляло ей особого труда и наварить борща на лишнюю тарелку, и на пяток больше нажарить домашних котлет. Баба Нюра в питании не вредничала, чем накормят, тому кланялась и спасибо говорила. Чай любила, узвар из сушеных фруктов, не брезговала и пресными оладьями с вареньем.

В благородном стремлении родственницы опекать старого человека Нина по душевной простоте своей никак не могла заподозрить корыстный, тайный умысел или ту легкую наживу, которая так часто прельщает падкого до чужого добра человека нечистого сердцем и помыслами. Такую заботу Ниночка приписывала, скорее всего, одинокому, бездетному существованию супругов Гносенко, избытку свободного времени и дальней родне, в которой всегда находился кум-сват-брат от третьего колена по пятой параллели, а в итоге – вместе росли, ели за одним столом.

Но Тамара о родословной не заикалась, в далекие воспоминания не вдавалась и пожелтевшие фотографии из альбома не показывала. Раз в два дня исправно относила старушке разносолы, перемывала грязную посуду, выметала из-под стола оброненные крошки и зорким взглядом осматривала стены комнат на предмет плесени. В снежные зимы и дождливое лето через фундаментные трещины в дом проникала сырость, и тошнотворный запах затхлости от деревянных полов надолго селился по углам. Но последний месяц Тамара наведывалась к бабе Нюре каждый день, проверяла Нинкино житие, и никогда подобной заминки, чтобы старушка без ужина спать ложилась, не происходило…

– Пойдемте, бабушка, я вас сама накормлю, – Ниночка вспомнила о сырниках, – и чай организуем.

За то время, что прожили они с Борисом во времянке, Нина толком с хозяйкой так и не познакомилась. Ей казалось, что баба Нюра чудаковата немного, если не сказать из ума давно выжила. Лишними разговорами не увлекалась, жила по своему распорядку изо дня в день неизменному и на новых постояльцев посматривала неприветливо, с явным недоверием.

Ниночка помогла старушке подняться по трем облупленным ступеням, завела в дом на кухню, где и усадила сразу за круглый стол. Пока на газе закипал чайник, выставила перед хозяйкой разогретые сырники и даже сметаны не пожалела.

– Молочка нэма? – робко поинтересовалась баба Нюра и впервые за все время посмотрела на Ниночку чистыми голубыми глазами.

Отыскалось и молочко. Вместо надоевшего чая хозяйка с удовольствием выпила кружку молока, прожевала пышные сырники и все посматривала в окно, занавешенное от чужого глаза плотным тюлем. Калитка скрипнула, а у Ниночки запрыгало сердечко. Не иначе как муж слово сдержал, пораньше с работы вернулся. Но на пороге возникла тетка с тарелкой, покрытой бумажной салфеткой, полной жареных карасей.

– Вы уже и повечеряли, смотрю.

Улыбаясь виноватой улыбкой, она присела за стол, заглянула в тарелку с голубой каймой, отбитым краем.

– Чем ты бабу Нюру потчуешь?

– Сырниками. Угощайтесь.

– Ой, спасибо, племяшка, не привыкла жареное на ночь-то есть. Припозднилась я с карасями, завозилась в огороде, то одно, то другое, перед отъездом решила тепличку проветрить. Значит, справитесь тут без меня? Я, Нинка, надумала своих на Пасху проведать. Дня на три в станицу уеду с Ильей.

– Когда? – только и выдохнула изумленная племянница, припоминая, что в станицу тетка недавно ездила.

– Вот поработаю денька два, чтоб ты отдохнула, и поеду. Справишься?

В ответ Нина повела плечами, ее мнение уже ничего не изменит. Торговля в ларьке большой сложности не вызывала, а вот старушка…

– Как же в обед ее кормить? – кивнула она в сторону бабульки.

– Да просто. Ты с утра на стол все выставь, салфеткой прикрой, она сама и поест. Посуду потом перемоешь… Ну договорились, значит. Пошла я, а то поздно уже. Ты, баб Нюр, спать ложись. Постелить тебе?

– Да я сама.

Старушка поблагодарила за ужин и бодренько засеменила в спальню.

– Борьки нет еще? – У самой калитки тетка подняла взгляд, и Ниночка даже в полной темноте заметила ухмылку.

– Обещал.

– Ну жди, раз обещал. Может, и явится. Ты, Нинка, за два дня продуктов прикупи, еды наготовь. Чем бабку кормить будешь? Теперь это твоя забота, племянница, уж не обессудь.

И Тамара, широко расставляя отекшие к вечеру ноги, направилась по освещенной дороге домой.

В ожидании мужа Ниночка выставила под цветущей яблоней легкий пластиковый стол, покрыла полимерной скатеркой и зачем-то зажгла две свечи, оставшиеся после Нового года. В закромах отыскалось вино слишком сладкое и терпкое на вкус, но сегодня ей нравилось и такое. Наполнив бокал чуть ли не до краев, половину она пригубила одним махом и остекленевшим взглядом уставилась в темный угол сада, где в общей куче со сваленными ветками догнивали свой век кроличьи клетки.

Ниночка вспомнила дату свадьбы, на пальцах просчитала срочные командировки, долгие новогодние праздники и совместную недельную поездку в Сочи в качестве свадебного подарка от своих родителей, и по всему выходило, что Борис по полмесяца живет неизвестно где. Но измена намного больнее ранила женское сердце, чем предательские ночевки в родительском дома в тепле и уюте. Любви Ниночка уже давно не ощущала, может быть, ее и не было вовсе, а безысходность и плотское влечение успешно заменили столь редкое чувство. Произошла непроизвольная подмена, но она всех устраивала.

Ей хотелось встретить мужа красиво и со вкусом: под цветущей яблоней со свечами, с кровавым вином в бокалах и горячим мясом. Из распахнутого окна времянки неслись вкусные запахи чеснока и грузинской приправы, едва размороженный цыпленок томился на чугунной сковороде. Даже темная южная ночь не смущала Ниночку. От света уличного фонаря сад приобрел оттенок таинственности и первозданной неги, а от свечей на столе полыхали пляшущие тени, и казалось, что в искусственном свете она выглядит эффектно и соблазнительно.