Зайти и выйти

Он указал на вход в палатку.

Профильный врач только взглянул на Трофимова, как сразу всё понял.

– Сколько было близких взрывов в ходе боя?

– Около шести, может больше, - ответил Юра. – Это только те, от которых я падал.

– У вас, молодой человек, как минимум контузия средней тяжести, если не хуже.

– Ещё зрение у меня упало, - пожаловался Юра.

– Через две-три недели должно восстановиться, - сказал врач. – Если всё это время в покое проведёте. На чём я настаиваю…

– А спать когда я смогу?

– С этим, - он высыпал на стол несколько упаковок таблеток, - уже можете сегодня. Здесь обезболивающее и успокоительное.

Уступив место Романову, Юра прошёл в соседний палаточный «кабинет», где за столом сидела девушка - лейтенант медицинской службы. Ей было, наверное, двадцать с небольшим, и Юра уже хотел было начать диалог с лёгкой шутки, но глянув ей в глаза, сразу передумал. Вспомнил детство, когда к отцу приходили боевые соратники, а один из них под гитару пел «афганскую» песню Виктора Верстакова, в которой звучали такие слова:

… она любви давно не хочет

ей в душу глянула война…

Он тогда не понимал значения этих слов, но сейчас осознал всю их проницательную глубину. Девушка мельком глянула на Трофимова и попросила документы.

– Смотрите, - она перед собой положила лист формы для заполнения. – Факт ранения или контузии фиксируется в МОСН, куда поступают все раненые. Здесь выписывается справка по «форме 100». Далее вы поступаете на стационарное или амбулаторное лечение в госпиталь, или под присмотр ваших врачей в ОМЕДБ, а после излечения проходите ВВК и получаете справку о ранении. Эти два документа теперь являются основанием для страховых выплат. В вашем случае это три миллиона рублей.

– О, как… - Юра вспомнил, как буквально полгода назад искал деньги на сложную и дорогую операцию маме, и как от него отвернулись все те люди, которые могли бы с лёгкостью помочь – и у них бы не убыло – но не помогли.

– Да, - кивнула лейтенант. – Сейчас так.

– А раньше было иначе? – осведомился Трофимов.

– Раньше справку для получения страховки выписывал начмед части. Знали бы вы, сколько всяких ушлых штабистов и тыловиков оформили себе по две-три лёгкие контузии, диагностирование которых – дело очень зыбкое и неконкретное. И деньги получили…

– Да, я что-то такое слышал, - кивнул Юра.

– Теперь же действует приказ, который поставил на этом безобразии точку. Все страховые выплаты отныне идут только через военно-врачебную комиссию.

– А лёгкую контузию комиссия может и не выявить? – предположил Юра.

– На ВВК обязательно будут делать томографию головного мозга, и это исследование на сто процентов покажет, была контузия на самом деле, или она были симулирована.

Трофимов почувствовал, что девушка-лейтенант, таким образом, даёт ему последний шанс одуматься, на случай, если он сейчас пытается симулировать свою контузию. Чтобы потом не отвечать перед законом за мошенничество. Стало понятно, почему врач на приёме так быстро согласился с озвученной Трофимовым версией – военный медик повидал много разных контуженных и «контуженных», и в итоге пошёл по наиболее верному пути, взваливая всю ответственность за принятое решение на плечи ВВК.

– Оформляем? – спросила она.

– Да, - кивнул Юра.

– Хорошо, - она раскрыла удостоверение личности и стала вписывать в форму необходимые данные.

Всю процедуру оформления Юра сидел молча – строгий голос и эмоционально выгоревший взгляд девушки не предполагал никакого, даже самого лёгкого балагурства.

***

Возвращение в Николаевку было омрачено потерей правого заднего колеса, в которое попал осколок от взрыва мины, прогремевший метрах в ста от машины. Оставшиеся несколько километров проехали на пяти колёсах, не пожелав заниматься заменой его на запаску под обстрелом врага. Колесо поменяли уже в селе, заехав в один из коровников, приспособленный под «скрытную» стоянку боевой и специальной техники. В качестве новой «запаски» использовали колесо с разбитого взрывом КамАЗа роты материально-технического обеспечения, который был брошен на окраине Николаевки. Кроме колеса поживиться больше было нечем, так как машину уже основательно помародёрили все те, кто обратил на неё внимание раньше.

Но потеря колеса оказалась только прелюдией к ещё большим потерям. Когда вчетвером они подошли к месту своего «временного базирования», то вместо дома их ждали догорающие руины, в которых канули в Лету огромное количество бытовых вещей, доселе скрашивающих их военно-полевую жизнь.

Глядя на «остатки былой роскоши», Юра чувствовал, как подкатывает приступ отчаянного бессилия. Он уже не мог злиться, просто после такой череды переживаний, апатия овладела его сознанием.

Некоторое время они растаскивали в стороны груду обломков, пытаясь хоть что-то найти в этих развалинах, но вскоре стало понятно, что почти наверняка ничего спасти не удастся – часть разрушенного дома выгорела, именно та часть, где и находились в основном вещи, снаряжение и различные запасы.

– Жорж, - Юра строго посмотрел на своего водителя. – Это ты печку не выключил?

– Так точно, товарищ майор! И мину ещё сверху скинул, - серьёзно ответил Георгий, тонко почувствовав настрой командира, от безысходности решившего пошутить. – Чтобы наверняка.

Все вымученно улыбнулись.

– Ну что, будем побираться сегодня, - сказал Ладин. – Не впервой.

– Что у нас с солярой? – уже серьёзно спросил Трофимов.

– Четверть бака, - ответил водитель.

– До Антоновки хватит доехать?

– До Антоновки – хватит, - уверенно сказал Жорж.

– Что, командир, сваливаем отсюда? – спросил Романов.

– Не вижу смысла здесь находиться, - сказал Трофимов. – Хохлы навряд ли снова попрут, да и формально мы все ранены и контужены, пока выполнять боевые задачи не можем. И вообще, мне надо на амбулаторное лечение в медроту, как доктор прописал.

Юра ощутил облегчение, найдя объяснение возвращению в Антоновку, которое не затрагивало его тонкие материи под названием «воинский долг», призывающие остаться и дальше оборонять село.

– Я только «за», - сообщил Максим. – Тем более, что мне тоже прописали покой и уют.

– И мне… прописали, - вставил Вова.

– А я… а мне… - водитель сделал круглые глаза. – А без меня вы всё равно никуда не уедете!

– Уедем, - Юра сделал строгое лицо. – А тебя оставим здесь – откапывать манатки.

– Вы не знаете, где в КамАЗе секретная кнопка, - Жорж напускал значимости. – Без неё машина не заводится!

– Тогда толкать будешь, - сказал Трофимов. – В качестве наказания.

– Чтобы научился печку выключать, - дополнил Максим.

Все четверо нервно расхохотались.

***

После боя в Николаевке мотострелковая бригада ещё несколько недель занимала оборону здесь, но затем было принято решение перенацелить соединение на другое направление. За час позиции были переданы сменщикам, и спустя пару суток бригада была уже в Шахтинске.

Все эти две недели Трофимов исправно появлялся в медпункте бригады, где пил кофе с лейтенантом Зайцевым и весело подтрунивал над его внешним видом «ботаника», случайно оказавшегося среди пехотных головорезов.