Зазеркалье обмана

– Материнская любовь затмевает любой страх, – ответила я, наблюдая, как нумерация цифр останавливается на единице.

– Кроме одного…

Двери лифта открылись.

– Оставить детей голодными на празднике, – закончила свою мысль Дарина.

Мы обе рассмеялись. Я расслабилась, отпуская возникшее напряжение. На мгновение мне показалось, что Дарина хочет сказать совсем другое.

Впереди нас в лифте стояла молодая девушка, чуть старше двадцати лет. Она обернулась, бросив на нас недоумевающий взгляд: ей была непонятна причина нашего смеха. Глядя на её правую руку без кольца, я догадалась, что девушка была не замужем. Судя по её скептическому взгляду на двух разговаривающих о детях женщин, ребёнка у неё тоже не было. Мы были словно два разных поколения, не понимающих друг друга, как в книге Тургенева «Отцы и дети», только с разницей в возрасте менее десяти лет. Иногда всё-таки не цифры определяют возраст, а разум человека, переплетённый с опытом.

– Увидимся завтра! – крикнула мне Дарина, прежде чем исчезнуть в толпе работников, идущих по территории больницы.

Махнув ей рукой на прощание, я осталась одна, торопясь к своей машине на больничной парковке. После её слов в лифте я почувствовала странный неприятный холод, окутавший меня болезненной тревогой; то, что обескураживающе предстало передо мной – это был страх. Заводя машину, я отогнала тревожные мысли в дальние закоулки сознания, не подпуская их близко к своей жизни.

По городу образовались небольшие пробки. Как всегда, каждый хотел быстрее оказаться дома по своей причине: увидеться с родными или успеть к началу новой серии любимого сериала, а кому-то и вовсе хотелось просто побыть дома одному. Но это обычно те люди, которые слишком много думают о своей судьбе. Когда у тебя семья, на такие вещи не хватает времени. Мимо меня пронёсся мотоциклист, вынуждая вздрогнуть от неожиданности. Он ловко варьировал между стоящими машинами, обгоняя не только пробку, но и свою жизнь. Никогда не могла понять столь опасного увлечения для жизни. Наверное, потому, что мне было что терять, и намного важнее, чем собственная жизнь.

На последнем повороте перед школой зазвонил телефон. Увидев вызов на экране, моё сердце забыло обо всех печалях.

– Я уже подъезжаю, – ответила я ласково.

– Ты опять опоздала! – раздался детский возмущённый голосок. – И не надо думать, что я так просто об этом забуду!

Повисла небольшая пауза. Я ждала предстоящих взысканий.

– За это… я хочу мороженое! И вместо трёх шариков – четыре! Два клубничных и два шоколадных, – выставила свои требования Эльза.

– Хорошо, – ответила я. – Но после того как покушаешь.

В трубке послышалось недовольное фырканье. Подъезжая, я узнала маленькую фигуру Эльзы, стоящую одиноко возле школы. Сердце забилось сильнее от нежности, что текла сейчас в крови при виде знакомого белого рюкзака и светло-розового бантика, колыхающегося от небольшого ветерка. Припарковавшись чуть дальше школы и положив трубку, я вышла из машины. Эльза побежала мне навстречу, размахивая рюкзаком в разные стороны. Согнув слегка ноги в коленях, я открыла материнские объятия, ожидая возвращения в них своего ребёнка. Тяжело дыша от короткого бега, Эльза с улыбкой на лице обхватила меня в ответ своими маленькими ручками, позволяя вдохнуть детский аромат её волос. Отстранившись, я поправила школьную форму и выбившиеся волосы. Обычные придирки материнской заботы.

– Мама… Я уже не ребёнок, – отходя на шаг назад, сказала Эльза, подражая моему голосу с взрослым оттенком.

– Конечно, нет, – старалась я успокоить её детскую гордость. – Ты уже достаточно взрослый ребёнок, но с детскими капризами.

Я взяла её рюкзак.

– А теперь, Эльза Андреевна, попрошу сесть машину, так как садиться за руль не положено в вашем почтенном возрасте.

Серьёзное личико Эльзы не выдержало всей взрослости и двух минут. Рассмеявшись звонким голосом, она поспешила залезть в машину и пристегнуться. Закрыв двери, мы направились по хорошо знакомому нам маршруту.

– Как дела в школе? – спросила я, наблюдая за отражением Эльзы в зеркале заднего вида.

Она лукаво улыбнулась, смотря в лобовое окно с мелькающими зданиями и пропуская мой вопрос в своих воспоминаниях.

– Эльза, – произнесла я со вздохом. – Мне стоит ожидать в ближайшее время вызова к директору? – спросила я настойчивее.

– Нет, мам, – ответила она торопливо. – Ну… если только к учителю, – добавила она, разводя руками.

Ссутулившись и прищурив слегка глаза, она наблюдала за моей реакцией, давая понять, что ни в чем не виновата. Как и всегда.

Я остановилась около кондитерского магазина. Отстегнув ремень безопасности, я повернулась к ней.

– Дорогая, что ты натворила в этот раз?

Эльза опустила глаза, теребя зелёную жилетку.

– Эй, – я ласково приподняла её аккуратный подбородок, заставляя посмотреть мне в глаза. – Ты же знаешь, что можешь мне всё рассказать.

Взглянув на меня, она тяжело вздохнула:

– Это всё из-за Фёдора… За Лизой уже месяц приходит её бабушка. Она очень старая! Потому что ужасно глухая! Каждый раз она кричит на всю школу, пытаясь отыскать её. Лизина мама болеет, и никто не знает, почему. Только Лиза каждый раз плачет, когда вновь видит свою бабушку за окном… И Фёдор начал обзывать Лизу плаксой и дразнить при каждом случае, громко крича её имя на улице, как бабушка.

Эльза замолчала, видимо, подготавливая меня к главному.

– И какая здесь твоя роль? – спросила я, не показывая злость на одноклассника Фёдора.

– Я решила его проучить и испачкала суперклеем его стул. Когда он резко встал после прогремевшего звонка, то часть брюк осталась на стуле. И он весь красный… с дыркой в штанах… побежал в раздевалку, пока все смеялись в классе и в коридоре…

Эльза с каждой фразой всё больше и больше смеялась, вспоминая о своём триумфе, и под конец разразилась заполнившим машину заливистым смехом, хватаясь за живот.

– Милая, так нель… – я прочистила горло, пытаясь не поддаться рвущемуся наружу смеху от проделки дочери. – Мы вернёмся к этому разговору позже, – смогла я произнести родительским тоном, хотя и испытывала маленькую гордость за её детское понимание справедливости.

– Куда мы приехали? – успокоившись, спросила Эльза, накручивая маленький светлый волосок на пальчик и убирая его за правое ухо.

Я улыбнулась.

– Не узнаёшь? Это же кондитерская тети Оливии! Я заказала ей торт для завтрашнего дня рождения Ангелины. Пойдём! Нас уже ждут.

Выпрыгнув из машины, она взяла меня за руку. Как всегда – с улыбкой на лице, только теперь причиной тому были сладости. Постоянная восторженность – признак счастливой жизни.

Мы открыли дверь в магазин. Над нами раздался звон колокольчика, подтверждающий ещё одного посетителя. Как обычно, воздух был наполнен сладким ароматом новоиспечённых тортов, булочек и других вкусных изделий, что вынуждали оставлять хорошие деньги за сладкую жизнь.

– Боже мой, кого я вижу! Неужели это моя любимая девочка Эльза?! – воскликнула Оливия, заметившая нас у прилавка с изумительно красивыми тортами.

Обрадованная такой встречей, она поспешила обнять Эльзу. Хрупкая фигурка дочери утонула в крепких объятиях полноватого тела Оливии с густыми чёрными волосами и пухлыми щеками. Больше всего на свете Оливия хотела иметь детей, но почему-то ей было отказано природой. За всю свою жизнь я не встречала более светлой души, чем у неё. Она никогда никого не осуждала, повторяя одни те же слова: «Каждого человека можно понять, если принять его сторону».

– Привет, Оливия, – сказала я, подходя ближе к ним.