Зажечь солнце

Асбьёрн стоит у окна. Он кажется таким забавным — серьёзный семилетний малыш… Он кажется похожим на Роальда всем — позой, выражением лица и, Вигге готов поспорить, взглядом. Роальд становился точно таким же сосредоточенным, хмурым, когда думал о чём-то, что его тревожило. Только в Роальде почти семь футов росту, а Асбьёрн ещё совсем маленький. В нём едва ли наберётся четыре. Он совсем малыш… Щуплый, с пухлыми щеками… Вигге не застал Роальда в таком же возрасте, так что не знает, каким был тот, но выражение лица Асбьёрна очень похоже на выражение лица его дяди. Забавный, милый, ещё полный надежд о грандиозных свершениях, битвах и странствиях…

Насколько Вигге помнит, младший братишка Деифилии никогда не был послушным ребёнком. Впрочем, это только пойдёт Асбьёрну на пользу, когда его станут обучать охотиться. Этот малец своего не упустит. Он не тот скромный ребёнок, каким был когда-то сам Вильгельм. Наверное, именно осознание этого факта побуждает мужчина присесть на корточки рядом с мальчонкой.

Так их глаза оказываются примерно на одном уровне. У Асбьёрна глаза совсем другие, не как у всех Ярвиненов. Из всех детей Ульрики, больше всего Ярвиненской крови в этом мальчишке, думается Вигге, а Ярвиненского духу — в Деифилии, остальные же куда больше напоминают своего отца. Асбьёрн всем напоминает Роальда, только глаза у него не голубые и не серые, и даже не зелёные, что встречалось крайне редко, но всё-таки встречалось, а светло-карие. Ивар часто упоминал, что когда Асбьёрн станет охотником — а то, что он станет, ни у кого не вызывало сомнений — его глаза потемнеют и станут почти что чёрными. У лучших охотников глаза всегда темнели.

— Чего тебе привезти, малыш? — спрашивает Вигге Ярвинен с улыбкой. — Твоя сестра просила куклу, а чего хотел бы ты?

Племянник лишь хмурится. Будто бы ему не семь лет, а куда больше — он совершенно не похож на трогательно взволнованную Деифилию. Асбьёрн кажется Вигге ребёнком лишённым всяческого воображения. Он довольно преуспевает в учёбе, но любой из Ярвиненов или наставников молодого поколения может сказать, что этот мальчик никогда не сможет стать учёным или летописцем. Такому будет намного проще стать охотником. Он сможет целиком погрузиться в череду оборотничьих ликов. Он не сможет придумать что-то такое, что его организм просто не сумеет перевоплотиться. И здоровьем Асбьёрн весьма крепок.

Вигге тяжело разговаривать с этим ребёнком. Этот мальчик лишён всяческого воображения. Он вряд ли способен грезить о чём-то непостижимом. Впрочем, Вигге слишком плохо знает собственного племянника, чтобы утверждать что-либо. Вильгельм сам всегда был мечтателем. И возможно, большая часть его детских и юношеских надежд разбилась вдребезги, когда Птица умерла. В тот роковой день Вильгельму даже казалось, что он умер. А на следующий он уже жалел, что этого не произошло.

Вигге легче говорить с Деифилией. Она умная девочка. Не тем сухим деловым умом, который есть у Роальда, Хальдора и Ульрики, а тем, что больше присущ Ингрид, Вигдис или Ивару. Деифилия может представить всё, что угодно. Она любит учиться и не ждёт, что все знания обязательно будут материально ей чем-то полезны. Ей нравится мечтать. И Вигге тоже. Он до сих пор иногда мечтает. Просто его мечты стали темнее, злее, горячее. Они не были больше теми далёкими хрупкими огоньками, которые принято называть звёздами. Нет. Они стали ближе. В них не было более того сверкающего блеска или восторженного ощущения полёта. Нет. Крылья у Вигге были отрезаны в тот самый миг, как вендиго напал на Тивию.

Деифилия пока ничего не знала о том, что происходит за стенами Биорига. Лет через пять ей придётся узнать, но сейчас Вигге совершенно не хочется портить ей это ощущение защищённости и спокойствия, ощущение правильности всего происходящего вокруг. Пусть пока ни в чём не сомневается. Ещё успеет. Слишком уж это неприятное чувство, чтобы жизнь позволила ни разу его не испытать. Впрочем, Вильгельм Ярвинен не был уверен, что кто-то из его братьев или сестёр испытывал то ни с чем не сравнимое волнение, когда разум отказывается признавать себя.

— Куда ты едешь? — спрашивает Асбьёрн будто бы недовольно. Даже скорее требовательно, чем недовольно. Недовольной была бы его мать. Асбьёрн совершенно не напоминает Ульрику.

Поджимает губы. Ни дать, ни взять — Роальд Ярвинен. И глаза смотрят с таким же искренним негодованием… Асбьёрн будет очень похож на своего дядю, когда вырастет, думается Вигге. А возможно, и на Ивара тоже — Ивар умеет быть очень властным, а в жестах сына Ульрики чувствуются сила и уверенность. Вигге ужасно хочется увидеть малыша Бьёрна взрослым. Он должен вырасти занятным. Впрочем, из Деифилии, пожалуй, выйдет больше толку.

Вигге из своих племянников больше любит Дею и младшего сынишку Роальда, которому отец уделяет куда меньше внимания, нежели первым своим сыновьям. С Вегардом, Ринд, Хальд и Ромунтой мужчина иногда пересекался. Они изо всех сил старались ему угодить, так как боялись, хоть и не так сильно, как Роальда, Ивара, Ульрику или Ингрид. Асбьёрна Вильгельм видел редко. Куда реже, чем кого-либо из своих племянников. И, пожалуй, ему хотелось как-то загладить свою вину.

— В Грамелен, малыш, — отвечает Вигге. — Так чего тебе привезти?

Карие глаза вспыхивают неожиданной злобой. Мужчина никогда не думал, что детские глаза могут смотреть так… Он не привык к этому. И вряд ли когда-нибудь сможет привыкнуть. Почти так же на него когда-то смотрели зелёные глаза того жреца. После смерти Птицы они тогда здорово сцепились. И, если бы Ивар не прервал тот бой, кто-то уже был бы мёртв. Жрец, Вигге или даже они оба.

Асбьёрн — не обычный ребёнок, думается Вигге. Он не такой, как остальные его племянники. Он не боится. Он кажется злым, рассерженным. Он совершенно не умеет сохранять хладнокровие. По всем способностям, Асбьёрн вполне может стать охотником. Единственное, чему ему следует научиться, так это выдержке. Ландграфы Ярвинены всегда ею отличались.

— Я не малыш, — мрачно говорит мальчик. — И мне совершенно не нужны твои подарки. Я тебя не люблю.

Твёрдость голоса снова возвращает Вигге образ Роальда. Не того жреца, который, кажется, и вовсе был не в себе в тот момент. А сам-то Вильгельм едва ли лучше. Правильно Ивар тогда ему говорил, что той стычкой он лишь показал этому прислужнику тёмных сил, что Ярвинены могут опуститься до обычной драки. В следующую их встречу он уже не допустил той ошибки. Впрочем, жрец тоже был уже куда лучше подготовлен. Эта встреча тоже едва не обернулась гибелью для них обоих. С тех пор Вигге должен был носить след проклятья на руке и на груди, а жрец — вырезанное магией клеймо в виде огромной птицы на спине.

Вигге остаётся только надеяться на то, что в следующий раз их поединок ничто не прервёт. С тех пор, как Айли не стало, один из них должен был умереть. Когда-нибудь это должно будет свершиться. Так почему бы не ускорить процесс? Вигге не слишком любит ждать. Нельзя сказать, что он не обучился этому ремеслу практически в совершенстве, но какая-то юношеская нетерпеливость в Вигге всё равно осталась. Он уверен, что и Асбьёрну едва ли удастся искоренить свою вспыльчивость полностью.

— Почему? — смеётся Вигге. — Почему ты меня не любишь?

Ему кажется забавным это признание племянника. Из уст семилетнего ребёнка слова эти звучат столь смешно, так как сказаны они совершенно серьёзно. Деифилия всегда была трогательной, когда говорила серьёзно. Но она никогда не казалась совсем маленькой девочкой, она была правильной и послушной, едва ли ослушалась старших больше двух раз в жизни за свои двенадцать лет. А Асбьёрн был ребёнком, быть может, только чуть-чуть более необычным, чем те, кто живёт за пределами Биорига. Вигге порой видел из окна, как он играл со своими кузенами и сестрой.