Зажигалка для дракона, или Свадебный переполох

День разгорался, и площадь становилась людной. Приезжие крестьяне, горожане и другие любопытствующие постепенно обступали импровизированный театр, стараясь занять местечко получше. Пришел служащий с двумя стульями, жeной – полной и слегка усатой дамой в полосатом платье – и двумя отпрысками. Они уселись в первом ряду и усадили детей к себе на колени.

– Надеюсь, ничего предосудительного мы не услышим?
– басом осведомилась усатая дама.

– Ну что вы, мадам! – возразил Петрас. – Классическое произведение, допущенное даже в программе младших классов лицея.

Усатая одобрительно кивнула и выдала отпрыскам по леденцу на палочке. Дети восхищенно таращили глаза на пестрый наряд Петраса и дружно хрустели лакомством.

– Достопочтимые зрители! – склонился в галантном поклоне актер.
– Позвольте представить вашему вниманию всемирно известную трагедию…

– Трагедию? – возмутилась усатая дама.

– …со счастливым концом, – выкрутился Петрас.
– под названием «Роман и Улита». Прошу!

Он торопливо сбежал со сцены, чтобы тут же выйти с другой стороны, но уже в огромном парике, чуть помятым с одного бока и украшенным парой случайных листочков с другого. Вместе с ним на сцену выплыла Даяна в парике ещё более необъятных размеров, улыбнулась по–людоедски,и ее голос поплыл над толпой, захватывая в плен новых зрителей и подтаскивая их, как на аркане, в центр площади. В толпе ловко сновал Микаэль, собирая в шляпу щедрое вознаграждение и косясь на подвешенные к поясам кошельки беспечных горожан.

– Я сейчас умру от страха, - шепнула Лирия Виттору,и граф пожал девушке руку в знак поддержки.

– В-в-вам по-пора, - озабoченно сказал Сэй.

– Иди, милочка! – благословила ее Даяна.
– Помни: ты богатая, но не знатная девушка, влюбившаяся в незнакомца, которого видела всего один раз. А выдать тебя хотят за потасканного аристократа, который принесет твоей семье титул. Поменьше говори, побольше закатывай глазки и заламывай ручки – самая верная стратегия игры.

– А?.. – растерянно спросила Лирия, но тут ее, упирающуюся, просто вытолкнули на сцену.

– О горе мне! – подсказал шепотом Пелле из своего суфлерского ящика остолбеневшей актрисе.

– О горе мне, - прошептала Лирия без всякого притворства.

– Ничего не слышно! – возмутился кто-то в дальних рядах.
– Я две монеты за что отвалил? За шепот?

– Громче! – гаркнул Пелле, вызвав смешки в публике.

– О горе мне! – раздраженно пoвторила Лирия, возвысив голос.

– Я имени его не знаю, – снова подсказал суфлер, показывая большой палец.

– Я имени его не знаю, - послушно повторила Лирия.

Пьеса пошла как по ?акатанной.

– Иди! Твоя очередь! – одобрительно оглядев Виттора со всех сторон, сказала Даяна и стряхнула пару пылинок с плеча графского камзола, отделанного богатым золотым позументом. – Ну каков красавчик! Прямо хоть самой Улиту изображай! Ах, где мои тридцать пять лет!

– Ты у нас промотавшийся дворянин, спустивший все деньги на костюмы и прочую чушь. Должен жениться на бoгатой старухе, чтобы спасти семью от разорения. Думаешь, чтo девушка бедная, но влюблен в нее. Врубился? Иди и страдай! – сказал Петрас.

С этим напутствием Виттора тоже вытолкнули на сцену.

Сотни глаз уставились на него. Виттор поймал плотоядный взгляд усатой дамы в первом ряду, поежился, но подбоченился и шагнул к Лирии, терпеливо ожидающей его реплик с видом жертвенной овечки.

– Вы, как полночная луна! – подсказал суфлер.

– Ты так молочна и мутна! – неуверенно повторил Виттор,и Лирия прыснула.

Толпа оживилась . Послышались смешки, совершенно не соответствующие пафосному моменту.

– Луна! Полнoчная! – прошипел Пелле.

– Ты – потолочная луна! – поправился Виттор, вопросительно глядя на суфлера: что, мол за странный текст.

– Что средь невзгод и бед, как среди туч, взошла на небосклоне, – по слогам произнес суфлер, чуть не плача.
– Глухой пень!

Виттор повторил, благоразумно опустив «глухого пня».

– Красавица! Моей ты станешь, хоть разделяют нас тернии и крапива, - сказал Пелле.

– Красавица, моей ты станешь, хоть меня отделают от тебя стерлядь, икра и пиво, - послушно повторил Виттор.

Зрители веселились вовсю.

– Заткнитесь и обнимайтесь! – прошипел расстроенный Пелле, нервно поправляя очки.

Виттор сделал шаг вперед,и Лирия, увидев в его глазах непритворное желание последовать совету суфлера, невольно сделала шаг назад.

– Даже не смейте! – прошептала она Виттору одними губами.

– Так сценарий же! – возразил тот таким же шепотом, наступая на девушку.

– А вы и рады! – шепотом возмутилась Лирия, снова отступая – к суфлерскому ящику.

– Да дай ему тебя обнять! – возмутился Пелле.
– Убудет от тебя, что ли?

И тут он ущипнул девушку за ногу, которая оказалась прямо перед его глазами. Лирия вскрикнула, отскочила и тут же оказалась в объятиях Виттора.

Зрачки в его пронзительных голубых глазах стали узкими. Он умело притянул девушку к своей твердой и горячей груди. Лирия собралась было возмущенно запищать, но тут Виттор погладил ее по спине, и девушка передумала. Зрители вокруг возбужденно замолчали, ожидая продолжения сцены.

– Ни секунды не жалею, что судьба столкнула нас, – прошептал Виттор,и Пелле cтал лихорадочно листать книгу, пытаясь найти эту реплику. Не нашел и пожал растерянно плечами.

– А как же опала?
– прошептала Лирия, которую затягивало в омут драко?ьих глаз. В известных ей сказках говорилось, чтo драконы умеют гипнотизировать своих жертв, прежде чем утащить бедняжек в свое логово. Это что, гипноз? Тогда не пора ли ей кричать «Спасите-помогите!», пока вокруг столько свидетелей?

– Плевать хотел я на опалу, – прошептал ей граф почти в губы.

– Целуйтесь, что ли! – шепнул им Пелле и безнадежно махнул рукой. – Одна Дейва знает, с кем приходится работать!

– Это по сценарию?
– растерянно произнесла Лирия, не столько возражая, сколько уже соглашаясь.

Но Виттор, не слушая ее, прильнул к губам девушки.

Небо с солнцем завалилось куда-то за горизонт, мир закружился,и в этом водовороте были только они вдвоeм – Лирия и Виттор. Поцелуй напоминал по вкусу то ли самое любимое лакомство девушки – пончики с ванильным кремом, то ли то крепкое сливовое вино, которым потчевали монашек на празднестве несколько дней назад. Он пьянил и сладил, заставляя забыть все на свете – и честолюбивые планы, и обещания матушке настоятельнице, и страх перед наказанием,и даже стыд перед бесстыдно таращившимися на них зрителями.