Зази в метро
Шрифт:
– - Потом он повторил это еще раз, а затем вытер лоб тем, что обычно заменяло ему носовой платок.
Чистившая картошку Мадо Ножка-Крошка спросила:
– - Что-нибудь случилось?
– - И не спрашивай! Ну и перетрухал же я! Эти кретины решили, что я сексуальный маньяк, и, если бы я не смылся, они бы растерзали меня в клочья.
– - В следующий раз не будете лезть. Вам что, больше всех надо?! сказала Ножка-Крошка.
– - Турандот не ответил. В его голове заработала программа индивидуальных новостей, и он как раз просматривал ту сцену, из-за которой чуть было не попал если не во всемирную историю,
– - Бохмой, бохмой,- промямлил он.
– Болтай, болтай, вот все, на что ты годен,- вмешался Зеленуда.
Турандот утерся и налил себе третий стакан божоле.
– Бохмой,- повторил он.
Ему казалось, что это слово лучше всего передавало овладевшее им чувство.
– Ладнауш,- сказала Мадо Ножка-Крошка,- вы ведь все-таки остались живы.
– Тебя бы туда, вот что!
– Что "тебя бы туда"? Вы и я - это совершенно разные вещи.
– Слушай, не спорь со мной, я не в духе.
– А вы не подумали, что 'нужно предупредить Габриеля и Марселину?
Черт! Ведь он и вправду об этом не подумал. Он оставил недопитым третий стакан и помчался наверх.
– Надо же, Турандот!
– тихо сказала Марселина, держа в руках вязание.
– Пигалица,- едва вымолвил запыхавшийся Турандот,- пигалица, хм, сбежала.
Ни слова не говоря, Марселина вошла в комнату Зази. Точно. Ее и след простыл.
– Я ее видел,- сказал Турандот,- я пытался ее поймать. Куда там! Чортасдва! (Жест.)
Марселина вошла в комнату Габриеля и попыталась его растолкать, что оказалось непросто, так как, с одной стороны, он был очень тяжелый, а с другой - очень любил поспать. Габриель зашевелился и засопел. Сразу было видно, что он дрых без задних ног, а такого поди растолкай.
– Что?! Что такое?!
– завопил он.
– Зази смылась,- тихо сказала Марселина. Он посмотрел на нее. Ничего не сказал. Он быстро все понял - он же не кретин. Пошел в комнату Зази. Он любил во всем убедиться сам.
– - Может, она в туалете? с оптимизмом произнес он.
– - Нет,-- тихо ответила Марселина.- Турандот видел, как она убегала.
– - А что именно ты видел?
– спросил Габриель Турнндота.
– - Я увидел, как она линяет, догнал ее, хотел привести домой.
– - Это хорошо, ты настоящий друг.
– - Да, но она разоралась, собралась толпа, она кричала, дескать, я к ней приставал.
– - А ты что, не приставал?
– спросил Габриель.
– - Конечно, нет.
– - А то ведь всякое бывает.
– - Это точно, бывает всякое.
– - Вот видишь...
– - Пусть он доскажет,- тихо сказала Марселина.
– - Так вот. Вокруг - толпа людей, готовых в любой момент набить мне морду. Эти ублюдки приняли меня за растлителя малолеток.
Габриель и Марселина не сдержались и прыснули.
– - Но как только я увидел, что они про меня и были, я тут же смылся.
– - Что, сдрейфил?
– - А то. Никогда в жизни так не трухал. Даже во время бомбежки.
– - А я никогда бомбежки не боялся,- сказал Габриель.- Ведь бомбили англичане, и я знал, что их бомбы предназначались не мне, а фрицам. Я-то встречал англичан с распростертыми объятиями...
– - А это тут
при чем?– сказал Турандот,
– - Не важно. Я все равно не боялся. С моей головы и волос не упал, даже в худшие времена. У фрицев были штаны полны от страха, они драпали в укрытия - только пятки сверкали, а я веселился, я не прятался, я любовался фейерверком, раз - ив точку, склад боеприпасов - ба-бах! вокзал - был и нету, завод в руинах, город в огне - классное зрелище.- Габриель заключил со вздохом: - По сути дела, не так уж мы тогда плохо и жили.
– А мне война тяжело далась,- сказал Турандот,- на черном рынке я был лопух лопухом. Не знаю почему, но мне все время впаивали штрафы, перли что-нибудь, то государство, то налоговая система, то контролеры, мою лавочку то и дело прикрывали, а в июне 44-го, когда я чуток разжился золотишком, меня как раз прекрасненько и разбомбили. Вот так... Непруха. Еще хорошо, что я получил в наследство эту халупу, а то...
– Уж не тебе бы жаловаться,- сказал Габриель, у тебя все отлично, работенка не бей лежачего.
– Тебя бы на мое место! Да моя работа не только утомительна, но и опасна.
– А что бы ты сказал, если бы тебе приходилось вкалывать по ночам, как мне? А спать днем. Спать днем - страшно утомительно, хотя со стороны так сразу и не скажешь. Не говоря уже о том, что тебя могут разбудить ни свет ни заря, как, например, сегодня. Ох, не хотел бы я, чтобы так было каждый день.
– Девочку надо будет держать взаперти,- посоветовал Турандот.
– Интересно все-таки, почему она смылась,- задумчиво произнес Габриель.
– Ей не хотелось будить тебя, и, чтобы не шуметь, она решила пройтись,тихо сказала Марселина.
– Я не хочу, чтобы она гуляла одна,- произнес Габриель,- улица - школа порока, это все знают.
– Может быть, она, как пишут газетчики, совершила побег?
– Это было бы совсем не здорово,- ответил Габриель.- Боюсь, тогда легавых звать придется. Хорошо же я при этом буду выглядеть!
– А ты не думаешь, что тебе нужно самому попытаться ее отыскать? спокойно спросила Марселина.
– Я лично иду досыпать,- сказал Габриель и направился к кровати.
– Пойдя за ней, ты только выполнишь свой долг,- заявил Турандот.
Габриель ухмыльнулся и сказал, пародируя Зази:
– А пошел ты со своим долгом.- И добавил: - Сама найдется.
– А если она нарвется на сексуального маньяка?
– тихо спросила Марселина.
– Вроде Турандота?
– пошутил Габриель.
– - Не смешно,- отозвался Турандот.
– - Сама иди.
– У меня белье на плите.
– Лучше бы вы стирали белье в американских прачечных самообслуживания,вмешался Турандот,- тогда и хлопот никаких, я лично всегда так делаю.
– Может, она от стирки удовольствие получает? Твое какое дело! Болтай, болтай, вот все, на что ты годен! Вот где они у меня сидят, эти ваши американские штучки.
И он похлопал себя по заднице.
– Надо же,- сказал Турандот иронично.- А я считал тебя американофилом.
– Американофилом! Меня! Ты употребляешь слова, смысл которых не понимаешь сам. Американофил! Что, теперь из-за этого и белье дома стирать нельзя? Мы с Марселиной не просто американофилы, дурная твоя голова, мы еще к тому же и стиралофилы! Что, не доходит?!