Здесь, на знакомых тротуарах...

– Извините… – легка на помине, подошла сзади девушка. – Это же все из-за меня, – сконфуженно кивнула она на криво замурованное отверстие. – Но я могу помочь починить… – неуверенно предложила гостья.

– Посмотрим… – неопределенно пробубнил Иван.

– Но я правда способна быть полезной! – потеряно прошептала девушка.

– Конечно, кто спорит-то? – ответ сопровождала широкая, но не слишком искренняя улыбка.

А почти сразу после этого случился новый инцидент с Олиным участием. По дороге из прихожей гостью заклинило на полушаге, с оторванной от пола ногой. Утратив равновесие, она упала – подхватить ее зазевавшийся юноша не успел – и с терском приложилась каменным локтем аккурат по некстати подвернувшемуся ноутбуку на тумбочке.

Пока бедняга оставалась недвижимой статуей, Иван наскоро оценил повреждения. Рука девушки вроде бы не пострадала, а вот жестоко промятый компьютер, разумеется, уже не включился.

Снова – «Извините!», снова горькие слезы – оказывается, юноша сам не заметил, как сгоряча высказал над разбитым ноутом все, что думает о своей неуклюжей гостье – и даже немного больше. А та, как теперь выяснилось, даже каменная все слышит и видит!

Нехорошо, в общем, получилось.

Еле-еле удалось девушку успокоить – соврав, что ругался на сокурсницу, заходившую недавно в гости и оставившую ноутбук не на том месте. Тут, правда, всплыла новая животрепещущая тема: а что за сокурсница? А она красивая? А насколько у вас с ней все серьезно?

Пришлось снова врать – тем более, что и саму сокурсницу Иван беззастенчиво выдумал. Нет, не особо красивая. Да, очень серьезно – вместе реферат писали. Да, только в этом смысле, ни в каком ином!

– Не много ли вопросов для того, кто ни фига не помнит? – не выдержал в какой-то момент Иван. Тут же прикусил язык, готовый услышать сакраментальное «Извините!», но для разнообразия Оля просто окаменела.

– Они сами появляются, – ответила она через полминуты.

– Кто? – юноша уже и забыл, о чем у них шла речь.

– Вопросы, которые я задаю. Берутся из ниоткуда… – гостья помолчала, и все же выдала коронное: – Извините…

Иван с трудом сдержал страдальческий стон.

Больше, правда, в этот день серьезных происшествий не случилось – так, по мелочи, но ведь и мелочи способны задолбать! Но в целом, пожалуй, и Иван, и Оля понемногу осваивалась в новой жизни, каждый по-своему. Однако, несмотря на все старания, выявить какой-то строгий график окаменений им не удалось: в промежутках подвижности и статичности ни малейшей закономерности не улавливалось. Самый долгий период активной жизни девушки составил почти пять минут, самый короткий – считанные секунды. Приблизительно то же самое было и со стадией статуи, разве что тут после той ванны счет ни разу не пошел и на третью минуту.

Зато в какой-то момент гостья радостно сообщила, что научилась предугадывать, когда ее заклинит – пусть всего за миг-другой, но этого, по ее заверениям, было достаточно, чтобы хотя бы твердо опуститься на обе ноги и не грохнуться ни на что ценное!

Однако без новых девичьих слез сегодня все же не обошлось – и уже не по какому-то конкретному поводу – по всей совокупности оных, видимо. На ночь Иван постелил Оле на диванчике в гостиной, сам же намеревался удалиться в свою комнату, но через некоторое время, возвращаясь из ванной мимо импровизированной гостевой спальни, явственно расслышал из-за двери горькие всхлипы. Постучавшись, вошел: и да, нашел девушку плачущей в уже мокрую подушку. Вздохнув, лег-таки рядом и аккуратно приобнял – отчаянно гоня прочь все по-своему естественные, но совершенно ненужные сейчас мысли.

Скоро спина гостьи перестала мелко дрожать. Поерзав, Оля уткнулась носом куда-то ему в подмышку… и окаменела.

Диванчик жалобно заскрипел. От навалившейся на плечо тяжести Иван чуть белугой не взревел – еле сдержался!

К счастью, отпустило гостью относительно быстро – меньше, чем через минуту – и тут оказалось, что за это время она благополучно уснула. Осторожно высвободившись, юноша встал и, потирая отдавленное место, потихонечку отступил к себе. Потом еще несколько раз подрывался, прислушивался – но, кажется, плач этой ночью больше не повторился.

* * *

Соловей

Серого Разбойник нашел на Патриарших – как положено, в час жаркого заката, даром что июльского. Игнорируя многочисленные скамеечки, наемник сидел на невысокой запыленной ограде пруда, спиной к воде, угрюмо уставившись на оскалившегося бронзового волка – героя басни Крылова, памятник которому как раз располагался неподалеку. У ног Серого стояла полупустая бутылка пива, но прохаживавшийся неподалеку полицейский патруль старательно это обстоятельство игнорировал.

– Здорoво, – не пожалев для дела дорогого костюма, Соловей опустился рядом.

– И тебе не хворать, – не поворачивая головы, неприветливо буркнул Серый. Но все же осведомился, как видно, для порядка: – Чё надо?

– Поговорить, – честно ответил Разбойник.

– Ты же, болтают, теперь под Ягой ходишь? – неприязненно уточнил Волк. – Или брешут?

– Нет, все правда.

– А из банка тебя в этой связи не поперли?

– Пока нет.

– Значит, скоро попрут. Бабкин вассал на таком посту ни к Нави никому не нужен!

– Может, и попрут.

На некоторое время оба умолкли.

Вода в пруде за их спинами почернела – сумерки стремительно сгущались.

– Сразу предупреждаю: у меня к Яге есть неприятные вопросы, – произнес наконец Серый.

– Очень кстати: у меня как раз имеются кое-какие ответы, – усмехнулся Соловей.

– Да ладно? – впервые за время разговора посмотрел Волк на собеседника. – Может, тогда расскажешь, зачем ее домовые поломали мне байк?

– Чтобы не дать тебе отвезти Ивана к Кащею, – невозмутимо ответил Разбойник.

– Что, вот прям прямым текстом во всем признаешься? – скептически приподнял бровь Серый.

– Так глупо ж очевидное отрицать. Да и не такой уж это страшный проступок: долго ли мотоцикл починить?

– Как оказалось, долго, – буркнул Волк. – Кто-то некстати выгреб со всех складов нужные запчасти!

– Хочешь знать кто? – прищурился Соловей – разговор складывался именно так, как он и планировал.

– Конечно, хочу! – уже с неподдельным интересом заявил Серый.

– Выкуплено все было вот на эту подставную фирму, – протянул собеседнику Разбойник извлеченную из внутреннего кармана пиджака пачку распечаток.

С минуту Волк внимательно изучал бумаги.

– Это я все уже и сам знаю, – разочарованно заявил затем. – Загвоздка в том, чья это была «помойка».

– Никаких загвоздок. Моя.

– Что?! – вот теперь Серый был изумлен по-настоящему.

– Контора – изначально моя, – повторил Соловей. – А вот сделки – нет. Василиса попросила чистую фирмешку – я дал ей эту. Вот как все было оформлено, – подал он собеседнику еще один листок.

– Василиса? – нахмурился Волк, жадно хватая новый документ. – Кащеева лягушатина?