Здесь, сейчас и тогда

Дед. Чтобы понять, о чем речь, у Кина ушло несколько секунд. Дедов парадокс. Если бюро, зная то, о чем знает сейчас, заберет Кина до Миранды, до Хезер, восемнадцать лет назад, то маячок в гараже не подаст сигнала. Теоретически это могло спровоцировать цепную реакцию: Маркус не появился бы здесь и, следовательно, не узнал бы, что сотрудника надо эвакуировать из тысяча девятьсот девяносто шестого года. Таким образом, возникнет дедов парадокс, способный уничтожить пространственно-временной континуум и отправить всех в небытие. Или что-то вроде того. Кин подозревал, что все это лишь бюрократические каверзы, призванные держать в узде оперативников и планировщиков задания.

– Говоришь, устроился на работу в этой эпохе? – продолжил Маркус. – За это придется ответить. Бюро просканирует шкалу времени в поисках темпоральной дельты. Будем надеяться, твое присутствие не послужило причиной государственного переворота или убийства президентов. В таком случае после прыжка рассчитывай на жесткий нагоняй, многочасовой допрос и полное медобследование.

Многочасовой допрос? Даже с учетом воспоминаний, воскрешенных метаболизатором, изложить подробности задания будет…

«Стоп. После прыжка?!»

Должно быть, Маркус заметил, что Кин побледнел.

– После вчерашней встречи я отчитался о ситуации, – не торопясь произнес он, – а затем ждал, пока подействует метаболизатор. Тем временем замдиректора и командный центр думали, как быть. Зам дает тебе время до сегодняшнего вечера. Закрой все дела, сотри темпоральный отпечаток. Уволься с работы, уведоми арендодателя. Расскажи всем, что переезжаешь. Необъяснимые исчезновения создают множество дополнительных проблем. Кроме того, логистическая команда подчистит кое-какие записи в здешних реестрах.

– Уведомить арендодателя?

– Владельца дома, где ты снимаешь комнату. Кому он принадлежит – той женщине с дочерью? Только не говори, что приобрел здесь недвижимость. Сам понимаешь, это был бы вопиющий случай темпоральной деформации.

Кин скрежетнул зубами. В бюро ничего не знают.

«Скажи правду. Солги. Уклонись от вопроса».

Какой из вариантов причинит наименьший ущерб?

Важность правды не переоценить.

– Дом принадлежит мне, – размеренно выговорил Кин, – а также моей жене Хезер…

Легкая ухмылка, что не прекращала играть на губах Маркуса, сменилась отвисшей челюстью и широко раскрытыми глазами.

– Мы живем с дочерью. Ее зовут Миранда.

В ответ ни слова. Только звяканье кофейных чашек и гул кофемашин. Несколько секунд – если не минут – Маркус сидел не шелохнувшись.

Наконец он нарушил молчание:

– Это… Мм…

Он потер виски, но его головная боль отличалась от привычной боли Кина.

– …это проблема.

– Вы бросили меня здесь на восемнадцать лет. Восемнадцать! Что мне было делать? Сторониться всех и каждого?

– Да.

– Это никому не под силу.

– Но таковы правила, под которыми мы подписывались. Протокол «одиннадцать – двадцать три». Кроме того, а как же…

Маркус осекся. На его лоб легли глубокие морщины. Несмотря на моложавый вид, обеспеченный регулярными инъекциями метаболизаторов, серьезность взгляда выдала его реальный возраст.

– Я должен уведомить командный центр, – объявил он после долгой паузы.

Маркус достал планшет – тот же, что вчера, подумал Кин, – и, застучав пальцами по яркому экрану, пояснил:

– Отправляю электронное письмо.

– В две тысячи сто сорок второй? – хмыкнул Кин. – Там уже забыли, что такое электронная почта.

– Верно. Прости. Фигура речи. Сам понимаешь, терминология эпохи.

Губы Маркуса разомкнулись в тонкой зигзагообразной улыбке. Глаза смотрели не на собеседника, а вниз, на деревянную столешницу.

– Ситуация требует новых вводных.

Каждое его слово впивалось Кину в сердце. Казалось, для дыхания требуется огромное усилие воли. Он смотрел прямо перед собой, думая только о том, на что способны люди из бюро.

– Устранение, – наконец процедил он сквозь стиснутые зубы. – Ты говоришь о физическом устранении.

– Еще не факт.

К лицу Кина прилила кровь – с такой силой, что ладоням стало тепло, когда он потер щеки.

– Но разве это не общеизвестное правило?

Кин смотрел на Маркуса, пролистывая в уме новый список вариантов, и все они были весьма радикальны.

– Мы не убийцы, а служба безопасности со своим протоколом действий.

– Можешь гарантировать, что их не тронут?

– Я… – начал Маркус и, замолчав, уставился в окно. – Сделаю все, что в моих силах.

Кин впервые слышал, чтобы эту фразу говорили таким беспомощным тоном. Он забарабанил пальцами по бедру и снова обвел кофейню внимательным взглядом, примечая, что изменилось здесь с тех пор, как он сел за столик.

– Обсуждение займет какое-то время, – сказал Маркус. – Хочешь совет? Держись подальше от семьи. Так безопаснее. Ничего обещать не могу. Зная ребят из командного центра, предположу, что они будут настаивать на невмешательстве.

Он шумно выдохнул и снова застучал по планшету – самому обычному айпаду. Наверное, планшет доставили в две тысячи сто сорок второй год, где отдел технического снабжения подготовил его для использования на заданиях соответствующей эпохи.

– Когда что-то прояснится, я тебя найду, – пообещал Маркус.

От серьезности его тона сердце Кина бешено заколотилось. Ноги приклеились к полу, а шея напряглась, как туго натянутая струна.

– Не заставляй меня расставаться с родными. Ты не вправе этого делать.

– Расскажи о работе, – перевел тему Маркус, впервые за встречу посмотрев в пылавшие от гнева глаза Кина. – В чем она заключается?

– Я защищаю сеть компании «Голд фри геймз». Она разрабатывает многопользовательские игры формата «фри-ту-плей», – сухо объяснил Кин, не понимая, зачем Маркусу эта информация. – «Основать империю», «развить ферму» и так далее…

Он умолк, сообразив, что исследовательскому отделу не интересны предпочтения геймеров этой эпохи.

– Отражаю хакерские атаки. Занимаюсь реинжинирингом, чтобы узнать, как взломщики заметают следы, а также…