Здесь, сейчас и тогда
Шрифт:
Конечно, Хезер не стала бы его слушать. Она слишком умна, слишком рациональна, а Кин позволил слепой надежде одержать верх над логикой.
– Ты права.
Благодаря метаболизатору он в кои-то веки ощутил ясность рассудка. Маркус велел держаться подальше от родных, и тогда с ними ничего не случится. На данном этапе им опаснее всего оставаться рядом с Кином.
Все очень просто. Пора бежать.
Но не всем троим, а только ему.
– Мне надо идти.
– К врачу? Слава богу…
– Нет. В том смысле, что я должен уйти отсюда.
Это ведь он бывший спецагент, он, а не они. Именно
– Не на консультацию, а в реабилитационный стационар. На несколько дней или даже недель. Столько, сколько потребуется.
– Что?
Хезер вытерла глаза, размазав тушь, и стала похожа на енота.
– Тебе нельзя уходить, Кин. Ты нам нужен. Мы же семья. Что подумает Миранда?
– Миранде нужна стабильность. Пока я не могу этого гарантировать. Давай все продумаем.
В горле у Кина пересохло, и тяжесть его слов терялась за осипшим голосом.
– Чем раньше я это сделаю, тем скорее семья заживет нормальной жизнью. Зайду туда после обеда. Быть может…
В сознании вспыхнули варианты легенд.
– …быть может, меня примут уже сегодня.
– Это так внезапно…
– Нет-нет, ты права. Каждый день я как будто играю в азартную игру. Но больше не могу рисковать. И с вас тоже хватит. Мне нужна помощь. Довольно обижать тебя и пугать Миранду. Я не стану этого делать.
Осталось добавить последние слова, но они дались с таким трудом, будто Кин взялся передвигать горы.
– Мне нужно уйти, чтобы защитить вас обеих.
Хезер внимательно смотрела на него. Взгляд ее карих глаз оставался неподвижен, но на лице отразилась целая палитра эмоций. Кин видел, как практичный ум обрабатывает вводные данные. Рациональные оправдания помогли адвокатской логике прийти к наиболее разумному выводу.
– Ты прав, – кивнула Хезер так медленно, будто на ее плечи легло непомерное бремя.
– Все закончится быстрее, чем ты думаешь. Обещаю.
– Наверное, у тебя уже есть план?
– У меня всегда есть план.
Она потерла лицо ладонями и снова взглянула на мужа. Былое напряжение в карих глазах сменилось сдержанной мягкостью.
– Интересы большинства… – сказала Хезер голосом чуть громче шепота.
– Что-что, милая?
Она провела длинными пальцами по волосам и закончила фразу:
– Интересы большинства превыше интересов меньшинства. Так говорит Спок во втором «Звездном пути».
В висках у Кина стучало. Сердце разрывалось, но не от тревоги, а из-за мысли о годах совместной жизни. Само собой, в подобный момент Хезер процитировала «Звездный путь».
– Я люблю тебя, Хезер Стюарт. Не меняйся, слышишь? Никогда-никогда.
– А я люблю тебя, Кин…
Ее грустная улыбка сменилась глухим смешком.
– Тебя и твои дурацкие планы.
Кин кивнул. Неуверенность на его лице не шла ни в какое сравнение с тяжестью взятого на душу груза.
Хезер притянула его к себе и заключила в объятия настолько крепкие, что стало не вздохнуть.
– С тех пор как мы познакомились, – произнесла она, – иногда казалось, что у тебя есть нечто важнее меня. Но сейчас мы будем вместе. Пусть и не в физическом смысле этого слова. Ты делаешь это для всех нас. В интересах большинства.
«Для
всех нас».Хезер как будто прочла его мысли, хотя те вращались вокруг иного контекста, который она не сумела бы осмыслить.
– В интересах большинства, – тихим эхом отозвался Кин.
Она прильнула к нему, и Кин впитал ее всеми органами чувств, впитал изгиб спины, аромат волос, высоту скул и мягкость щеки, соприкоснувшейся с его щекой. Они были одного роста. Кин запомнил эти детали и отвел для них отдельное место в сознании, надеясь, что ничто не ускользнет из памяти. Поцеловал жену преданным, едва ли не благоговейным поцелуем, и она ответила с таким же теплом, но еще и страстью, развившейся в нечто большее. Их нежные касания стали настойчивыми, обоих охватило исступление, знакомое только людям, которые вот-вот расстанутся.
Но Кин знал, что разлука – это нечто совсем иное. Это пропасть во времени и пространстве.
Когда их руки отчаянно сомкнулись, пальцы сплелись и Хезер стала целовать его в шею, Кин молил всех богов, чтобы происходящее навсегда врезалось ему в память. Он столкнул с кровати спортивную сумку. Пусть БТД и Маркус не оставили ему выбора, но в последний раз – как и шестнадцать лет назад – Кин выбрал Хезер, а не прошлое.
Глава 6
В полночь он позволил себе послушать музыку.
Кин следил за автомобилем Хезер, когда она забирала Миранду из школы. Вскоре после этого позвонил и соврал, что в Маринском реабилитационном центре для ветеранов согласились принять его сегодня вечером и он уже в пути на регистрацию. Мольбы проводить его всей семьей Кин решительно отверг. Проследовал за Хезер и остановил машину в темноте, под деревом, в квартале от дома. Около одиннадцати свет на первом этаже погас, и он подъехал ближе, ни на секунду не сводя глаз с жилища Стюартов. В животе урчало от голода, а зрение проигрывало неравный бой с усталостью. Но не было ничего важнее того, чтобы неуклонно высматривать потенциальные признаки деятельности БТД.
Этим Кин и занимался. Наблюдение помогало сдерживать натиск самых разнообразных мыслей.
Наконец, после долгих часов слежки, он включил радио и рефлекторно поморщился, услышав грохочущие барабаны и перегруженные гитары на волне любимой радиостанции Миранды, передающей альтернативный рок.
Обычно современная музыка провоцировала жалящую боль в виске, а иногда и более серьезный приступ, будто здешняя совокупность ритма и тональности музыкальных инструментов не особо отличалась от поп-музыки две тысячи сто сорок второго года. Почти все время, проведенное в этой эпохе, Кин предпочитал классику с ее струнными и духовыми, гарантированно не похожими на звуки будущего.
Но сейчас он поморщился напрасно: головная боль не возникла. Наверное, метаболизатор вошел в полную силу. Однако Кин все равно переключил радио на станцию классической музыки. Не для того, чтобы избежать приступа. Просто так захотелось. Знакомая ария Генделя достигла крещендо, и Кин на мгновение смежил веки, но тут в окно машины постучали.
Маркус.
Кин покосился на дом. Ничего необычного. Ни движения в кустах, ни перемен в освещении или положении дверей и занавесок, ни теней, скользнувших в палисадник.