Здравствуйте, я ваша мачеха Эмма

Смычок уверенно коснулся струн. Послушная ему скрипка с готовностью заголосила, а затем запела чистым, завораживающим голосом.

Первым, как и советовал Григорий, я исполнила" Шторм". Затем зажигательный танец сменил, великое творение Вивальди.

Наблюдая, как люди самозабвенно танцуют на небольшой площадке перед сценой, я думала о том, что наверное надо перестраивать зал, а когда уставшая и почти засыпающая, под утро пересчитывала солидную выручку, то думала, что если так отлично пойдут дела, то придется нанимать еще штат поваров, а возможно и музыкантов.

Додумать я не смогла. Мысли путались, тяжелая голова клонилась к столу, глаза сладко закрывались. Я уснула у себя в кабинете, склонив голову на зеленое сукно и отодвинув в сторону, так и не сложенные в стопки денежные купюры.

Глава двадцать вторая. Маски сорваны, господа

Осень незаметно промчалась холодными ветрами, прошелестела тусклым багрянцем и ярким золотом опавшей листвы, а затем смыла воспоминания о себе унылыми, продолжительными дождями.

Зима, как всегда свалилась внезапно. Небрежно уронила с высоты мрачных, хмурых небес свою перину, которую так и не успела заштопать за лето. Из огромной прорехи повалил белый, еще пока пушистый снег. Он укрыл землю, повис на верхушках сосен и елей, услал мягким, рыхлым ковром дорогу.

Работы теперь прибавилось, снег нужно было чистить почти каждый день. Пришлось нанимать еще пару работников в помощь Григорию.

Шурик тоже помогал им бороться со снежной напастью, а я ему не запрещала. Что может быть полезнее, чем физическая работа в удовольствие, на свежем воздухе и еще оплачиваемая? Да, я платила Шурику, так же как и работникам. Педагогического образования у меня не было, но я считала, что каждый труд должен вознаграждаться. Ничего нет ценнее, чем деньги заработанные своими руками. Однажды увидев, как я расплачиваюсь с Шуриком, хитрая Лиза тоже схватила свою маленькую лопатку и присоединилась к борцам со снегом… Ей конечно же помагал, но больше мешал, Лимон. Желто-рыжим пятном, он радостно носился по чистым дорожкам, рыл острой, лисьей мордой белые сугробы и даже пытался закапывать в них драгоценные, сахарные косточки которые оставались после обеда.

А обеды у нас были сытными… На кухне всегда что-то варилось, булькало в огромных котлах, жарилось на широких сковородках. Нанятый новый кондитер, оказалась гениеем пирожков, кулебяк и тортиков. Дружная команда талантливых поваров, за три с половиной месяца добилась небывалых успехов. Наша кухня начала славиться своими блюдами. Теперь людей привлекала не только музыка. Ценители народной кухни, как они называли себя, а попросту обжоры мужского и женского рода теперь всегда присутствовали в наших" Сладких Хрящиках".

Обжорство вещь заразная. Она, как болезнь. Как устоять перед нежными блинчиками с икрой или перед горячими пирожками с мясом? Однажды собираясь вечером развлекать гостей музыкой, я обнаружила, что платье, так называемое" концертное", мне стало очень тесным. Этот факт заставил меня внимательно рассмотреть свое отражение в зеркале. То, что я там увидела мне понравилось. Исчезла почти болезненная худоба, доставшаяся мне от Эммы Загряжской. Все что нужно, округлилось. Лицо посвежело, кожа сияла, словно перламутр. Даже появилась очень заметная, полновесная грудь! Сейчас я была в идеальной форме! Но еще немного и эта идеальная форма, поплывет… Я вспомнила тетушку Агафью Платоновну, и отрицательно закачала головой. Нет! Эмма, нет! Вот, что тебя ждет если не прекратишь обжорство и не начнешь заниматься спортом.

С того памятного вечера, я старалась не так часто заглядывать на кухню. Новые блюда пробовала, что бы не обидеть поваров, но в очень маленьких количествах. А самое главное я начала бегать, вспомнила все силовые упражнения, и даже попросила соорудить себе турник, далеко за домом, возле самой кромки леса, что-бы поменьше глаз видело, как хозяйка" дурью мается". Очень скоро мне компанию составил Шурик, а за ним и Лиза с вездесущим Лимоном.

Концерты, а именно так громко, теперь все называвли мои выступления, я давала три раза в неделю. В такие вечера в трактире собиралось большое количество людей. Все столики были заняты, и после нескольких скандалов, пришлось вводить систему предварительной записи. Толстая тетрадь купленная мной именно для этой цели, была уже заполнена наполовину. В ней столы резервировались до самой весны. Приближался самый главный, зимний праздник, который был аналогом нашего Нового года, но назывался немного иначе — Новая лета.

Назывался Новый год иначе, но отмечался так-же, как и у нас. С непременной, наряженной шарами и гирляндами елкой, с подарками, и с веселыми гуляниями.

В трактире был аншлаг. Столы заказывали большими компаниями, которые состояли иногда из родственников и друзей, а иногда из сослуживцев различных учреждений. Веселье подвыпивших клерков, очень напоминало мне наши новогодние корпоративы.

Именно такой костюмированный корпоратив, где маска на лице была главным атрибутом, гудел, плясал и от души веселился в тот памятный вечер.

Что-бы не отличаться от гостей, я к своему любимому, черному платью, с голой спиной, смастерила маску. Пошитая из черного бархата, украшенная блестками, которые помогала мне пришивать Лиза, она получилась великолепной. Закрывала половину лица, сверкала бисером и стеклярусом в лучах люстр, словно ночное небо россыпью звезд.

Полюбившийся публике" Чардаш", сменяли цыганские напевы, они переходили в знойную музыку востока. Когда, я поняла, что пьяная толпа способна веселить сама себя, я тихонько покинула сцену.

Накинув на голые плечи шубку, в лакированных туфельках, я засеменила ногами к дому, по тщательно прочищенной дорожке, стараясь не поскользнуться и не упасть в сугроб.

Я уже поднималась на крыльцо, когда входная дверь распахнулась и из нее вылетел подпрыгивая от нетерпения Лимон. Он оглянулся на меня, весело тявкнул и уверенно потрусил в сторону леса. Я решила пождать когда наш умный пес сделает свои важные дела и вернется назад. Но время шло, мои ноги в легких туфельках стали превращаться в бесчувственные ледышки, а пес не спешил возвращаться.

Подумав немного, я пошла в ту сторону, в которой он скрылся. Остановилась возле сугроба и неуверенно закричала в темноту.

— Лимон!

Мне ответили лишь старые сосны, поскрипывая на морозе, заснеженными ветками.

— Лимон! Лимон! Лимон! — звала я в отчаянье, не зная как лучше поступить. Продолжать ждать негодника, решившего прогуляться в лесу, или же пойти в дом, в желанное тепло.

— Почему именно лимон? Может быть вам поможет и обыкновенное яблоко? — прозвучал у меня над ухом жаркий шепот.

Мужские руки нежно, но требовательно развернули меня, и я уткнулась носом в колючюю шерсть белого, щегольского шарфа, обмотанного вокруг сильной шеи. От незнакомца пахло парянным перцем, теплой полынью и апельсинами. Я поняла глаза и встретилась с искрящимся весельем, лучистым, притягательным взглядом сине-зеленых глаз.

Этот необычный цвет и продолговатый разрез глаз показались мне очень знакомыми. Конечно же! Это тот самый мужчина которого я видела ранней осенью, в доме губернатора! Но он стоял слишком далеко, не могла я тогда рассмотреть цвет его глаз! И эти черные кудри, широкие брови, длинные ресницы угольным росчерком выделившие светлые глаза…