Здравствуйте, я ваша мачеха Эмма

Шурик любовно гладил переплет толстой энциклопедии, листал тяжелые, глянцевые листы с гравюрами и красочными рисунками.

Стефан Стефанович, довольно сопел, примеряя темно-синий, кашемировый свитер.

Лимон с упоением принялся гонять по гостиной упругий мячик, ядовито-зеленого цвета.

Я тоже получила подарок, давно мечтала о таком красивом, почти испанском гребне.

— А папе подарок? — вдруг прозвучал немного растроенный голосок Лизы.

Я закашлялась, провела рукой по шее. Захотелось сказать, что для папы девочки, у меня есть только один подарок — удар в челюсть чем нибудь очень тяжелым. Я так выразительно посмотрела на мужчину, что он и без слов понял меня.

— Лизонька, свой подарок я уже получил. Самый щедрый подарок о котором я и мечтать не смел, — голос Загряжского вдруг дрогнул, и он стремительно отвернулся скрывая…. слезы?!!

В гостиной на несколько секунд повисла тишина. Ее нарушил мой хриплый голос, который каркал не хуже чем у престарелой вороны.

— Дети, уже очень поздно. Вам пора спать. Стефан Стефанович проводит вас в спальни, а мне и…, я запнулась не зная как назвать противного мне гостя. — И вашему отцу, есть о чем поговорить в кабинете.

Когда Лиза и Шурик, пожелав всем спокойной ночи, запрыгали вместе с Лимоном вверх по ступенькам на втрой этаж, со своего кресла поднялся профессор. Он вначале направился к лестнице вслед за детьми, но резко остановился.

— Эмма Платоновна, можно сказать вам пару слов?

Я с трудом сползла с дивана, подошла к встревоженному, чем-то обеспокоенному мужчине.

Он схватил меня за руку, заглянул в глаза, ослепив блеснувшими на секунду стеклами очков.

— Эмма Платоновна, не было человека который на вас напал, и от которого вас спас это господин! Я посмотрел, на снегу следы двоих людей и одной собаки. К тому же Лимон, очень злится на нашего гостя. Пусть он и принес вас в дом на руках, но я не доверяю ему. Вы поосторожнее с ним будьте Эмма Платоновна, — приглушенный, быстрый шепот вливался в мои уши, гудел тревожным набатом.

Профессор сжал мою руку и повернулся к Загряжскому.

— Я детей уложу спать и вернусь в гостиную, почитаю книгу. У меня злостная бессоница сегодня разыгралась! — он гордо задрал подбородок и стал медленно, важно подниматься по лестнице.

Несколько долгих минут в гостиной тяжелой, давящей плитой повисла тишина.

Мужчина встал со своего кресла, усмехнулся мне кривой, угрожающей улыбкой.

— Ну, что же, самое время нам поговорить, моя разлюбезная женушка! — в его голосе явно слышалась насмешка.

Я смело встретила взгляд сине-зеленых глаз, облизнула пересохшие губы языком, с удивлением замечая, как дыхание мужчины вдруг участилось.

— Ну, что же, во всем с вами согласна господин Загряжский, или как там, вас теперь величают? Уверенна, что имя и фамилию вы сменили. Вот поэтому и получается, что я вам никакая не женушка. Вас мертвым признали, а с мертвяками я ничего общего иметь не желаю.

Мужчина театрально, медленно захлопал в ладоши.

— Браво Эмма! Браво! Я представь себе, тоже ничего общего с такой стервой, как ты иметь не собираюсь. Но общее у нас все же имеется — мои дети, Эмма! Веди в свой кабинет, разговор наверное у нас будет долгим, боюсь почтенному профессору сегодня не придется заснуть!

Он взял меня под локоть и почти насильно потащил к лестнице.

Когда за нами закрылась дверь кабинета, Загряжский выпустил мой локоть. Огляделся по сторонам, задержал взгляд на неровно весевшем, изуродованном огромной прорехой полотне. Картину я так и не сняла со стены, несколько раз хотела что-бы слуги унесли ее на чердак, но всякий раз оставляла эту идею до лучших времен.

— Странные картины, моя женушка у себя в кабинете держит. Грубо намалеванный стол, кучка истрепанных карт на грязной, истлевшей скатерти… Сюжет отвратительный, как впрочем и твоя лживая, извращенная душонка, Эмма, — он изящно шелкнул пальцами и усмехаясь повернулся ко мне лицом.

В сине-зеленых глазах мужчины было столько холодного презрения, что я зябко передернула плечами.

Молча опустилась в кресло обитое вишневым плюшем, обдумывая его слова, вспоминая всю информацию, которую прочитала в дневниках Эммы. Какая она была? Хрупкая, наивная, доверчивая простушка, без памяти влюбленная в своего мужа. Тихое, послушное существо… Что-то я совсем не уловила в характере этой несчастной, безвременно погибшей девочки, никакой лжи, а тем более извращения. Так, о чем же сейчас так уверенно вещает господин Загряжский? От куда у него, эта ненависть и лютая злоба, по отношению к бедняжке Эмме? Что-то здесь не стыкуется, одну и ту же Эмму Загряжскую, в девичестве Хрящ, мы сейчас имеем в виду? Задумчиво пытаюсь грызть ноготь, но тут же одергиваю руку.

— Еще раз, хочу вам напомнить, господин, не знаю, как теперь вы там представляетесь в обществе… Женушкой будете звать, другую женщину. Ваших намеков, относительно моей лживой и извращенной душонки, простите, но не понимаю, — я развела руками и сладко улыбнулась. — Признаю, что нас связывают Лиза и Шурик, но ведь вы сами изволили их бросить на произвол судьбы. Государственный приют, вот, что уготовил им заботливый отец. Не правда, ли? — если бы яд, которым сочился мой голос, мог убивать, то Загряжский давно бы корчился в конвульсиях.

Мужчина сжал кулаки и с угрожающим видом двинулся в мою сторону.

— Но-но, охладите свой пыл господин" Пустое место", еще шаг и мне придется переполошить весь дом, к тому же внизу не спит Стефан Стефанович! Думаю, что он уже успел предупредить верзилу Григория, о вашем позднем визите. Григория лучше не злить, скрутит вас в два счета, и уж тогда мне придется вызвать начальника полиции, милейшего господина Добужинского. Вы же меня, чуть не убили сегодня? Поверте, полицейские ищейки вмиг поймут, что не было никакого злоумышленника, снег знаете ли, зафиксировал и сохранил все наши следы. А, как расстроятся дети, узнав, что отец предавший их один раз, является еще и несостоявшимся убийцей! И могу себе представить радость Добужинского, когда он узнает, что уважаемый человек, скупивший все рудники с залежами синих кристаллов на украденные деньги семейства Хрящ, живет по поддельным документам! — я прикусила губу и с вызовом посмотрела на Загряжского. — Может быть, так и поступим, господин Мертвяк?

Мартин Загряжский стоял в двух шагах от меня и усмехался. Но по бледной коже лица, по играющим на скулах желвакам, мне было понятно, что улыбаться ему сейчас совсем не хочется.

— Я уже стал надеяться, что ты Эмма изменилась, после того как хорошенько приложилась головой о камни под скалой. Меня так тронуло твое отношение к Елизавете и Александру… Удивительно, но кажется, что и дети тебя искренне любят… Я искал их целый год, а встретил благодаря нелепой случайности. Ты, права, ради Лизы и Саши, я приму все твои условия. Все условия которые способен выдумать, твой извращенный мозг.

При упоминании камней под скалой я встрепенулась. Страшная догадка пришла мне в голову.

— А, повольте узнать, не вы ли, стокнули меня со скалы? — я жадно всматривалась в лицо мужчины, боясь упустить малейшую эмоцию.

Черные, почти сросшиеся на переносице брови взметнулись вверх в немом вопросе. Нахмурился высокий, чистый лоб.

— Ты не помнишь, как все было? В тот вечер опять победила Злая Эмма, она явилась в маленький грот под скалой, где держала меня больше месяца. В то время, когда мое тело искали повсюду, я прикованный цепями, словно раб на галерах, вынужден был полагаться, только на то, что твои перевоплощения, будут не такими частыми, — голос мужчины дрогнул, слова давались ему с трудом.