Zealot. Иисус: биография фанатика

Однако все еще существуют те, кто ставит это утверждение под сомнение, заявляя, что книга не может заканчиваться греческим словом gar, которое стоит в конце Мк. 16. 8. Эта точка зрения была опровергнута в работе P. W. van der Horst, «Can a Book End with GAR? A Note on Mark XVI.8», Journal of Theological Studies23 (1972): 121–24. Ван дер Хорст приводит многочисленные примеры древних текстов, которые заканчиваются именно так (например, 32-й трактат Плотина). В любом случае, тот, кто читает Евангелие от Марка по-гречески, может заметить, что последние восемь строк написаны другой рукой.

О пророчествах, утверждающих, что когда придет мессия, «никто не будет знать, откуда Он», см. 1 Енох 48. 6 и 3 Езд. 13. 51–52. Полный анализ так называемых мессианских «доказательств» см. в работе J. J. M. Roberts, «The Old Testament’s Contribution to Messianic Expectations», The Messiah,39–51. Согласно мнению этого исследователя, подобные тексты можно разделить на пять категорий. Во-первых, ряд текстов принадлежат к категории пророчеств ex eventu(«сделанных после события»). Робертс цитирует предсказание Валаама из книги Чисел (24. 17 — «восходит звезда от Иакова») как пример ситуации, в которой пророчество, уже исполнившееся в раннецарский период (в данном случае это празднование побед Давида над моавитянами и эдомитянами, см. строки 17 и 18), трактуется как имеющее отношение к грядущему небесному царю. Такая интерпретация, направленная в будущее, игнорирует первоначальный контекст пророчества, утверждает Робертс. Ко второй категории относятся пророчества, имеющие отношение к церемонии возведения на престол царей-помазанников. Например, 2-й Псалом («Ты Сын Мой; Я ныне родил Тебя») и фрагмент Ис. 9. 6 («Ибо младенец родился нам — Сын дан нам; владычество на раменах Его, и нарекут имя Ему: Чудный, Советник, Бог крепкий, Отец вечности, Князь мира»), вероятнее всего, были сочинены по конкретному случаю и выполняли как религиозные, так и политические функции. Политическое предназначение подобных текстов проявляется в утверждении власти царя и его прямой связи с Богом. Они также устанавливают связь между обязанностями царя перед его народом и велениями Господа. Царь, который действует от имени Бога, должен проявлять Божью справедливость. Заявления, подобные тем, что содержатся в этих строках, несомненно, были мощным инструментом царской пропаганды. Пророчества, относящиеся к третьей категории, действительно говорят о будущем правителе, и именно они, пожалуй, наиболее часто цитируются теми, кто стремится придать мессии черты спасителя (Мих. 5. 1–5; Зах. 9. 1–10). Эти тексты говорят о воплощении давидовского идеала, слова о царе из дома Давидова, который восстановит Израиль в его прежней славе, используются в них метафорически,а не как указание на реальное кровное родство. Но по мнению Робертса, пророчества о будущем царе (например, царь из ничтожного Вифлеема у пророка Михея) «содержат в себе серьезную критику тех, кто на данный момент занимает трон Давида: они недостойны называться его наследниками». Такое критическое отношение заметно и в других пророческих текстах (см. Ис. 1. 21–26, 11. 1–9, 32. 1–8). Роберт использует тот же подход при анализе четвертой группы мессианских текстов, говорящих о грядущем царе. Эти тексты, главным образом из книг Иеремии и Иезекииля, Роберт относит к концу периода существования Иудейского царства, когда восстановление династии Давида было ответом на растущую тревогу относительно будущего Израиля как теократии. Последняя категория — это тексты, относящиеся к эпохе после вавилонского пленения. По мнению Робертса, иудеи, вернувшиеся из плена, столкнулись с проблемой разрушенного Храма, скомпрометированного жречества и отсутствия потомка Давида на троне. Пророчества Захарии и Аггея решают эти проблемы, наделяя Зоровавеля властью восстановить царство Израиля и храм (Агг. 2. 20–23; Зах. 4. 6–10). Робертс считает, что пророчества, касающиеся восстановления монархии и Храма (напр. Зах. 6. 9–15), относятся только к действиям Зоровавеля и являются оптимистичным ответом на ужасные обстоятельства, имевшие место в период после вавилонского пленения. Он также возводит более поздние религиозные ожидания мессии к текстам этого периода, говорящим о восстановлении священства под властью Иисуса (Зах. 3. 1–10). В результате своего исследования Робертс приходит к выводу, что идея мессии-спасителя не явно утверждается в еврейском Писании, а скорее является более поздней разработкой эсхатологического учения, осуществленной фарисеями, вероятно, во II–I веках до н. э. и впоследствии внедренной в «нормативный иудаизм».

Глава четвертая: Четвертая философия

Некоторые ученые считают, что слово tektonприменялось для обозначения не только плотника, а любого ремесленника, связанного со строительством. Иисус назван этим словом только в одном месте, у Марка (Мк. 6. 3), в то время как Матфей называет так его отца (Мф. 13. 55). Учитывая современную критику, слово tektonв этой строке может также относиться к самому Иисусу. Некоторые ученые считают, что ремесленники и наемные работники в эпоху Иисуса могут быть отнесены к нижним слоям среднего класса галилейского общества, однако эта точка зрения была опровергнута в работе Ramsay MacMullen in Roman Social Relations: 50 B.C. to A.D. 384(New Haven: Yale University Press, 1974).

Существует немалое количество исследований, посвященных языку Иисуса и Палестины I века в целом, но лучшими из них являются работы Джозефа Фицмейера (Joseph Fitzmyer): см. «Did Jesus Speak Greek?» Biblical Archaeology Review18.5 (September/October 1992): 58–63; и «The Languages of Palestine in the First Century A. D.» // The Language of the New Testament,ed. Stanley E. Porter (Sheffield: Sheffield Academic Press, 1991), 126–62. К числу хороших работ, посвященных языку Иисуса, также относятся James Barr, «Which Language Did Jesus Speak? Some Remarks of a Semitist», Bulletin of the John Rylands Library53.1 (Autumn 1970): 14–15; и Michael O. Wise, «Languages of Palestine» // Dictionary of Jesus and the Gospels,ed. Joel B. Green and Scot McKnight (Downers Grove, Ill: InterVarsity Press, 1992), 434–44.

Джон Мейер приводит интересное замечание об отрывке из Луки, в котором Иисус читает в синагоге свиток Исайи: «Любому, кто стал бы утверждать, что сцена из Луки с чтением свитка Исайи является исторически достоверной, пришлось бы объяснить, во-первых, как Иисус смог прочитать по свитку текст, на самом деле составленный из фрагментов Ис. 61. 1a, b, d; 58. 6d; 61. 2a с опущением 61. 1c и 2d; во-вторых, почему Иисус читает текст, который основан на греческой Септуагинте, даже в тех местах, где Септуагинта расходится с масоретским текстом». См. Meier, Marginal Jew,vol. 1, 303. Тем не менее, Мейер считает, что Иисус не был неграмотным и, возможно, даже имел некое формальное образование, хотя в своей работе он освещает аргументацию обеих сторон в дискуссии по данному вопросу (с. 271–278).

Что касается братьев Иисуса, некоторые католические и протестантские теологи утверждают, что греческое слово adelphos(«брат») могло означать «двоюродный брат» или «сводный брат». Хотя это может соответствовать реальности, нигде в тексте Нового Завета слово adelphosне используется в указанных значениях (а оно встречается там 340 раз). В Мк. 6. 17 это слово означает «брат по одному из родителей», когда речь идет о родстве Филиппа и Ирода Антипы, но в этом случае все же подразумевается кровное родство.

Попутно отметим интересный факт. Все члены семьи Иисуса носили имена великих героев и библейских патриархов. Имя Иисуса звучало как «Иешу», сокращение от «Иешуа», имени великого израильского воина, который истребил все племена, населявшие Ханаан и очистил землю для израильтян. Его мать звали Мариам в честь сестры Моисея. Отец получил свое имя в честь Иакова, которого впоследствии стали называть Израилем. Все братья — Иаков, Иосиф, Симон и Иуда — носили имена библейских героев. По-видимому, обычай давать детям имена великих патриархов закрепился после восстания Маккавеев, в нем могло отразиться то пробудившееся чувство национальной идентичности, которое особенно ярко проявлялось в Галилее.

Утверждение Матфея о том, что рождение Иисуса от девы было предсказано у пророка Исайи, не выдерживает никакой критики, поскольку ученые практически единодушны в том, что Ис. 7. 14 следует понимать не как «Дева во чреве приимет», а как «молодая женщина (alma) во чреве приимет». Спорить здесь не о чем: древнееврейское слово almaозначает молодую женщину. Точка.

Очень спорное утверждение о незаконном рождении Иисуса см. в работе Jane Schaberg, The Illegitimacy of Jesus(San Francisco: Harper and Row, 1978). Шаберг заявляет, что Мария, по всей видимости, была изнасилована, однако, совершенно непонятно, как исследовательница приходит к такому выводу.

Рассказ Цельса (II век) о солдате по имени Пантера содержался в его трактате Правдивое слово,который не дошел до наших дней. Мы можем делать выводы о его содержании только по произведению, написанному в ответ на этот трактат — по полемическому тексту Оригена Против Цельса,относящемуся к середине III века н. э.

Следует отметить, что и Матфей, и Лука пересказывают отрывок о «сыне Марии» из Мк. 6. 3, но оба исправляют текст Марка, намеренно называя Иисуса «сыном плотника» (Мф. 13. 55) и «сыном Иосифа» (Лк. 4. 22) соответственно. Существуют варианты прочтения отрывка из Марка, которые включают в этот отрывок слова «сын плотника», но принято считать, что они являются позднейшими дополнениями. В оригинальном тексте Марка, вне всякого сомнения, Иисус назван «сыном Марии». Возможно, хотя и маловероятно, что Иисуса называли «сыном Марии», поскольку Иосиф умер так давно, что о нем забыли. Но Джон Мейер отмечает, что во всей древнееврейской Библии есть только один единственный случай, когда личное имя включало бы в себя имя матери. Речь идет о сыновьях Саруи — Авессе, Иоаве и Асаиле, солдатах в войске Давида (1 Цар. 26. 6; 2 Цар. 2. 13). Всех троих неоднократно называют «сыновьями Саруи». См. Meier, Marginal Jew,vol. 1, 226.

Подробнее о проблеме семейного положения Иисуса см. работы William E. Phipps, Was Jesus Married?(New York: Harper and Row, 1970) and The Sexuality of Jesus(New York: Harper and Row, 1973). Карен Кинг, профессор Гарвардского университета, недавно обнаружила на раскопках крошечный фрагмент папируса, который она датирует IV веком н. э. Он содержит фразу на коптском языке, которая переводится как «Иисус сказал им, моя жена…». На тот момент, когда писалась эта книга, фрагмент еще не был идентифицирован, хотя, даже если этот текст не подделка, он говорит только о том, что думали люди IV века о семейном положении Иисуса.

Немало интереснейших повествований о детстве Иисуса содержится в гностических евангелиях, в частности в так называемом Евангелии детства(полное название — «Сказание Фомы, израильского философа, о детстве Иисуса»), где капризный Иисус хвастается своими магическими способностями, оживляя глиняных птиц или поражая насмерть соседских детей, не оказавших ему почтения. Самое полное и лучшее собрание гностических евангелий опубликовано в The Nag Hammadi Library,ed. Marvin W. Meyer (New York: Harper and Row, 1977).