Зелье, кот и чемодан
Шрифт:
18 июня. Это ведь как раз в тот день, когда уехала Паулина. Во рту пересохло. Сердце застучало так громко, что его должно быть было слышно и в гостиной. Буквы стали двоиться. Трин сделала глубокий вдох и попыталась проморгаться. Потом вернулась к чтению.
«…В ходе расследования установлено, что Зио Маттео, арестованный на территории города Эрнвиля, занимал высшее положение в преступной иерархии группировки…»
Задержан здесь? В Эрнвиле? Руки Трин задрожали.
«…Подозреваемый был задержан при силовой поддержке местной полицейской управы. В ходе комплекса следственных действий и оперативно-розыскных
Трин оторвала взгляд от статьи, казенным языком повествующей об ужасах, что творили «Добрые люди» в столице и за ее пределами, и посмотрела на напечатанные под статьей фотографии. С первой на нее смотрел тот самый старичок, которому она несколько месяцев назад вручила зелье воздаяния. Со второй скалился белобрысый амбал, набранная мелким курсивом подпись гласила, что это Зио Пол, племянник ужасного Зио Маттео. На третьей фотографии хмурилась некрасивая крупная девица, невероятно похожая на Пола. Трин вчиталась в подпись к последней фотографии и ахнула. Не может быть!
— Прочла? — спросила Амма и водрузила на стол бутылку отличного коньяка.
— Д-д-да… — проблеяла Трин. — Там написано, что… что Паулина — это вот эта страховидла!
— Угу, — сказала тетушка Амма и достала мерный стаканчик и пару бокалов.
Бокалы были винные, но тетушку это не остановило. Она щедрой рукой наполнила их коньяком.
— Но если бандитка — это вот эта Паулина, то кто была та Паулина, которая была тут? — пролепетала Трин и повернулась к Амме. — И куда она дела мои зелья?
— Во-о-от! — глубокомысленно сказала тетушка и сунула в руки невестки бокал.
— А если эти зелья достались хорошим людям? — жалобно продолжила вопрошать Трин. — По-настоящему хорошим людям. Что с ними стало?
— С зельями? — уточнила Амма и одним глотком ополовинила свой бокал.
— С людьми! — уточнила едва не плачущая Трин и приложилась к своему бокалу.
— Воздаяние! — ответила Амма. — Хорошим людями воздастся хорошее, а плохим… Сами виноваты!
Амма отщипнула от лежащей на столе грозди виноградинку и решительно бросила ее в рот.
— Давай готовить утку, — сказала она и ободряюще похлопала Трин по плечу.
Та проглотила коньяк, как воду. Не чувствуя ни вкуса, ни запаха. Вздохнула и, следуя примеру, тоже положила в рот ягоду. И только когда плотная кожица лопнула и по языку разлилась терпкая сладость, Трин почувствовала, что ее отпускает, что разжимаются тиски страха, сомнений и неуверенности.
— А давайте! — сказала она. — Утку так утку!
Она сходила за птичьей тушкой. Деловито достала сливочное масло и поставила на плиту массивную сковороду.
— То-то же! — воскликнула Амма, глядя, как ловко Трин разделывает мясо на куски, присаливает их, приперчивает и отправляет на сковороду подрумяниться. — А я пока лук и зелень нашинкую.
Больше на кухне не прозвучало ни слова. Трин кивнула, а сама занялась морковью. Затем молча переложила покрывшиеся золотистой корочкой куски утятины в глубокую миску, а на сковороду отправила лук, морковь и подготовленную Аммой зелень.
Немного потушила и вернула мясо обратно. Затем туда пошел нашинкованный мелкими кубиками сладкий перец. Пока мясо доходило, Трин успела приготовить гарнир и настрогать пару салатов.Амма одобрительно наблюдала за ней и уже неторопливо продолжала опустошать свой бокал.
Наконец Трин сняла утку с плиты, щедро полила коньяком из бутылки и подожгла.
— Не переживай, — нарушила тишину Амма, глядя на синеватые языки пламени. — Все будет хорошо! Я это чувствую!
Трин послала ей неуверенную, но благодарную улыбку и проговорила:
— Ну раз вы это утверждаете, тетушка, то переживать и правда не…
— Мам! — перебил ее Сид, просунув голову в приоткрытую дверь. — Там к нам гость пожаловал. Его, наверное, тоже ужином накормить нужно будет… — он увидел горящую сковороду и, округлив глаза, воскликнул: — Ух ты! Это что? Дьявольская вкуснотища? Котлетки из преисподней? А, неважно! Чур мне самую большую порцию!
Амма замахнулась на него полотенцем, и Сид с хохотом нырнул за дверь.
— Что хоть за гость? — успела крикнуть Трин вдогонку.
— Хахаль Каи! — послышался быстро затихающий вдали ответ.
Трин и Амма переглянулись и стали споро, в четыре руки укладывать мясо на блюдо, украшая его дольками яблок и ягодами винограда.
Глава 36
Сид
— А что такое хахаль? — Гард встретил Сида вопросом в лоб.
Сид споткнулся в дверях гостиной.
— А? — ошалело переспросил он и бросил осторожный взгляд на сестру, что сидела на софе у окна в компании с этим самым хахалем.
Кая покраснела, и из глаз ее полетели молнии. И все в него, в Сида! А вот гость выглядел вполне благодушно, даже посмеивался себе куда-то в складки шейного платка.
— Ну ты кличал, — пояснил Ранд, который вместе с Гардом чего-то мастерил в углу гостиной. — Там в холле. Хахаль Каи! Что это?
Сид бросил еще один взгляд на сестру и поспешил уверить собравшихся:
— Вам послышалось! Я другое кричал.
— Да? — усомнилась Кая. — И что же?
Сид зашевелил губами, силясь подобрать что-то созвучное и безобидное, но не преуспел. Помощь пришла откуда не ждали.
— Хахаль — это, скажем, поклонник, но слово имеет некоторую негативную окраску, поскольку подразумевает обманщика, который ухаживает с целью получить выгоду, — менторским тоном произнес гость. — Но мне кажется, ваш брат действительно кричал другое. Он кричал «Хаталь Каир»!
— Именно! — обрадованно подтвердил Сид. — Хаталя я и кричал!
— Зачем? — спросил Ранд. — Ты звал его к ужину?
— Да, братец, — угрожающе протянула Кая, лицо ее по-прежнему было раскрасневшимся, а глаза сверкали гневом и обещанием неотвратимой кары, — зачем ты звал Хаталь Каира к ужину? И кто это вообще?
— О! Это один известный некромант! Правда позвать его к ужину было бы затруднительно, он умер пару веков назад, — гость вновь пришел Сиду на помощь.
— Да! Так и есть! — закивал Сид, изобразив на лице самое честное из всех имеющихся в его арсенале выражение. — Мне норр Милош задал про него урок выучить, вот я и повторял, чтобы не забыть.