Зеленая кровь

– Читай вслух.

– Зачем?
– опять в недоумении - смеется, что ли?
– посмотрел я на него.

– Этот доклад я еще толком не читал. Интересные данные. Обсудим. Читай!

Что ж, приказ начальника - закон для подчиненного. Пожалуйста!

"...Справедливо полагая, что идеальным решением вопросов жизнеобеспечения является создание замкнутого цикла, аналогичного круговороту веществ, имеющемуся на Земле, Циолковский не отрицал возможности применения химических веществ (щелочей) для удаления углекислоты..."

– А ты знаешь, Стишов, что такая физико-химическая система готовится в Москве?
– перебил меня Хлебников.

– Слышал.

– А я видел.

Это была новость. До сих пор мы только слышали. Теперь, оказывается, имеем возможность и посмотреть...

– Допивай, - придвинул он мне мой стакан.

– Промочи горло - хрипишь уже.

– Когда они начинают?
– промочил я горло.

– Уже начали.

Еще одна новость. Представляю, с какими минами выслушают это завтра мои ребята: уже начали! А мы еще топчемся на месте. Так по крайней мере считает большинство чересчур горячих голов, начисто отметая все соображения о безопасности эксперимента, о методике работы, планомерности и так далее. В сущности, здраво рассуждая, мы занимаемся нелепейшим делом: человека, сформированного эволюцией для жизни в земной атмосфере, где углекислого газа никогда не было больше сотых долей процента, мы пытаемся заставить нормально функционировать в ядовитой для него атмосфере... Вариант "Д"! Конечно, на заводах, в кинотеатрах человек иногда дышит и таким воздухом - вынужденно, разумеется, и ограниченное время. Но мы-то ведь пытаемся эту атмосферу сделать для него нормальной! И другого пути, как утверждают боданцевские конструкторы, для нас нет: если хочешь создать реальную систему жизнеобеспечения для космических кораблей с неограниченным сроком полета, изволь космонавтов приучить жить в углекислой атмосфере. Мало им психических стрессов, несовместимости, перегрузок, так теперь надо перестраивать саму физиологию... Но что там у москвичей?

– И что же ты видел?

Хлебников усмехнулся:

– Сказку.

– А точнее?

– Весь комплекс.

Ну, могу представить. Москва - это не самодеятельность. Тут, черт побери, из-за каждого капнографа нужно объясняться чуть ли ни с директором института, бедняга Боданцев ездит к приятеляминженерам на заводы выклянчивать резцы, сверла, метчики; аппаратура, особенно радио, вся, как выражается Боданцев, на соплях, о бактериологической стерильности Руфина Мардер проводит беседы с каждым техником, да и как ее соблюдешь - эту стерильность экспериментов, когда монтажники сидят чуть не друг на друге! В тесноте, острят, да не в обиде Провинция - что поделаешь! Однако ведь что-то творим...

– Видел гермокамеру. Там сейчас экипаж.

– Трое?

– Трое. Видел и аппаратуру.

– Байконур?

– Примерно. Во всяком случае, имеют все, что надо.

– Поставил вопрос о равноправии?

– Поставил.

– Обещали?

– Почему обещали? Утвердили.

Это уже лучше. Утвердили, значит, смету. Можно работать спокойнее. Больше всего меня беспокоит телеметрия, сидит человек в камере неделями, месяцами, а мы не имеем возможности контролировать все его жизненные функции. Какие там все! Сердце да дыхание... А выходит человек из гермокамеры, попадает в бокс - за голову хватаемся, мышцы расслаблены, какие-то побочные рефлексы, говорит шепотом, а о микробной флоре и говорить нечего - наводнение... С виду здоров как бык, а на самом деле... В изолятор: На две недели.

– Как у них с клиническими исследованиями? Это тоже больной вопрос. У меня в лаборатории всего четыре врача. Что они могут сделать? Только и обеспечивают дежурство - у гермокамеры, а все исследования приходится вести в городской больнице. А там у врачей при виде наших "больных" глаза на лоб лезут: смеетесь, что ли, над нами? Вся трагедия в том, что медицина и в самом деле умеет обращаться только с больными. Здоровый человек для нее часто загадка за семью печатями.

– Клинические?
– Хлебников налил еще стакан вина, отхлебнул, причмокнул с удовольствием.
– Своя клиника, разумеется.

Своя!

– А программа? Какая у них программа?

– Отработка трех типов системы жизнеобеспечения. Значит, там взялись за дело серьезно. Сразу три варианта. Все варианты, разумеется, физико-химические, на щелочах, как и предсказывал Циолковский, но кто может сказать, что надежнее? Московская "химия" или наша углекислая "биология"? Надежнее, пожалуй, наша система - мы копируем матушку-природу, нашу земную биосферу, но вот которая из систем безопаснее?

– Значит, москвичи уже отрабатывают готовые системы жизнеобеспечения?

– Готовые?
– Хлебников отхлебнул еще глоток "Бычьей крови".
– Не совсем. Читай дальше, - приказал он - К москвичам мы еще вернемся.

Читать дальше после такой новости? Читать рассуждения о гениальности идей Циолковского, когда уже идут испытания этих идей во плоти и крови? Несколько мгновений я с удивлением глядел на Хлебникова: что все это значит? Примчался чуть не с аэродрома (в гараж, поди, только заехал - "Волгу" взять), выложил нежданноенегаданное решение с вариантом "Д", затем подсунул какой-то доклад "от Адама", а между прочим сообщает о том, что в Москве нам поставили фитиль!

– Читай!
– с нотками раздражения повторил Хлебников.
– У нас с тобой на сегодня еще уйма дел, Стишов.

– Каких еще дел?
– покосился я на часы: восемь двадцать

– Читай!

– Пожалуйста!.. "В условиях длительного космического полета..."

– Читай суть. Результаты экспериментов. Я перебросил пару страничек. Эксперимент... Подчеркнуто карандашом.

"В эксперименте участвовало шесть здоровых испытуемых - мужчин в возрасте двадцать два - сорок лет, предварительно тщательно обследованных в условиях поликлиники. Испытуемые находились в течение восьми суток, двести два часа, в камере, имитирующей кабину космического корабля. На протяжении указанного времени в камере поддерживались параметры атмосферы в пределах следующих величин: углекислый газ - четыре процента..." - Четыре?! Вот зачем он привез этот доклад... Четыре! Значит, кто-то ведет параллельные исследования? Это тоже новость. До сих пор по биологическим системам жизнеобеспечения мы считали себя некими монополистами - по крайней мере у нас, в СССР. А что делается в США... Ничего, кажется, пока не делается. Ждут наших результатов. Практичные американцы - ничего не скажешь. Но откуда этот Городинский с коллегами? Из Института медико-биологических проблем? Что-то не помню там таких... А, доклад!
– вспомнил я, что Хлебников ждет продолжения - уставился на меня, аки бык. Пробежал глазами абзац: параметры атмосферы... Четыре процента углекислоты, кислород - в норме, двадцать один процент, влажность... Все остальное в норме.

– Результаты?

Пожалуйста, результаты... Я перебросил еще пару страниц. Анализ... Опять подчеркнуто карандашом.

– "Анализ полученных данных показывает, что почти у всех испытуемых на протяжении всего эксперимента сохранялось удовлетворительное самочувствие..."

– Выводы.

– Сейчас найду и выводы... Ага! "Следует отметить, что все испытуемые в первые часы "действия повышенной концентрации углекислого газа предъявляли жалобы на появление рези в глазах, чувство тяжести в голове, одышку..." У наших испытателей рези в глазах не было, но мы и работали с одним процентом углекислоты, а вот тяжесть в голове и одышка... Все так, все точно так.

– Выводы, Стишов!

Выводы... Вот и выводы - подчеркнуто дважды.

– "Результаты проведенного эксперимента позволяют прийти к заключению, что пребывание здоровых мужчин в возрасте до сорока лет в состоянии относительного покоя..." - А, так у них они в камере не работали, а сидели! Ну, тогда выводы будут оптимистические - чего сомневаться?
– "...в атмосфере с содержанием углекислого газа около четырех процентов и кислорода около двадцати одного процента..." - Я опустил цифры: давление, температура воздуха, влажность. Все в норме. У нас в гермокамере условия те же.
– "...в течение восьми суток не сопровождалось существенными нарушениями основных физиологических функций организма".

– Твое резюме, Стишов?

Я поднял голову: Хлебников стоял передо мной в ожидании - поза боксера, готового парировать любой удар, любой выпад: плотно стиснутые губы едва кривились в иронической усмешке (заранее знаю, что ты скажешь!), но глаза из-за стекол очков смотрят настороженно.

Я положил доклад на стол - там я успел заметить еще несколько пунктов и примечаний, отмеченных карандашом, но сейчас, я понимал, Хлебникова интересовали не детали. Для него важно было главное: если испытуемые без существенных нарушений физиологии переносят четыре процента углекислоты, то можно ли ждать худших результатов при трех процентах?