Зеленый фронт

85

Оккупированная территория. В 20 км. севернее п. Барановичи. Окружной лагерь для советских военнопленных Stalag 162 XI. Четкий квадрат стен из массивных бревен, опутанных тесными рядами колючей проволоки, ограничил довольно большой участок земли. В высоких, семиметровых вышек, прекрасно просматривалась вся территория лагеря — пара низких бараков, дома администрации и охраны, несколько припаркованных грузовиков... До леса было метров двести — двести пятьдесят, пробежать которые все равно не успеешь — пуля лети быстрее.

– Блох травят, - прошептал высокий скелетоподобный красноармеец, кутаясь в рваную шинель.
– Чистоту, падлы, любят! Обкурят какой-то дрянью, дыши потом.

Остальные молчали. Изможденные землистые лица с потухшими глазами. Люди сидели прямо на земле, едва покрытой пожухлой прошлогодней травой.

– Слышь, одноглазый, блох говорю травят?
– дылда не унимался, тукая в бок своего соседа — невысокого бойца с повязкой на левом глазу.
– Видишь дымок?!

Тот поднял голову и уставился на барак здоровым глазом. Почти черной от въевшейся грязи он провел по подбородку и скривился.

– Нет там ни каких блох, - харкнул он между ног.
– Еще вчера исчезли..., - высокий недоуменно посмотрел на него, потом повернул голову в сторону барака.
– Блохи, мухи... Повар вчера с охраной разговаривал. Говорит и мышей не стало... Хреново все это...

– Да, хрен с ними!
– встрепенулся сидевший недалеко от них мужик с длинными оттопыренными ушами.
– Пожрать бы лучше дали. Хоть баланды этой чертовой! Живот аж сводит!
– он с таким вожделением уставился в сторону кухни, что казалось еще немного и прожжет ее взглядом.

– Перед наводнением так бывает, - глухо пробормотал высокий красноармеец, не обращая внимание на продолжавшего причмокивать губами ушастого бойца.
– Вся живность бежит по-дальше от того места, которое должно затопить...

– Чего же они так долго?!
– не унимался страдалец, пробую жевать какую-то сорванную здесь же траву.
– Там делов-то на пять минут... Водицы залил, огоньку добавил, а потом свеколки, да картошечки... И мучки немножко...

– Мучки ему..., - зло усмехнулся одноглазый.
– Эти твари древесную муку добавляют в баланду для массы. Это пока еще ничего, но потом... они …

Вдруг к ним, сидевшим немного в отдалении от основной массы жителей первого барака, на корточках начал подбираться какой-то человек. Немного сгорбленный, сильно заросший, в натянутом на голое теле странном рясоподобном платье, он целенаправленно пробирался к ним.

– Слышь царица полей, - окликнул высокого его сосед.
– Что это за тип такой?

– Чего тебе надо, дед?
– грубо буркнул он на этого человека.
– Немчура и так нервная, того и гляди пальнет.

Незнакомец поднял голову и на красноармейца посмотрели пронзительные синие глаза, цветом напоминающие ясное июньское небо. Однако, грязное, как и у вес лицо, принадлежало отнюдь не деду, как им показалось первоначально. На товарищей по несчастью смотрел довольно молодой человек — наверное, лет тридцати — тридцати двух. Он молчал несколько минут, пристально изучая их лица. Одновременно его руки непрерывно перебирали какие-то непонятные узловатые корешки, свисавшие с его шеи.

– Он уже близко, - наконец, заговорщическим тоном прошептал он, протягивая к ним свои руки.
– Вы готовы к его приходу?

Одноглазый — бывший командир роты … полка Андрей Лисицин - понимающе переглянулся с соседом. Такое они наблюдали уже не раз. В их барак обычно направляли самых слабых или уже больных, которые время от времени сходил с ума от постоянного холода, голода и издевательств.

– Вы готовы?
– он доверчиво смотрел на Андрея, продолжая протягивать ему какую-то деревяшку.
– Возьми, возьми … не бойся!
– высокий ткнул его в бок локтем, кивая головой на ближайшую вышку, с которой на них таращился часовой.

– Вот, - Темная деревяшка, вблизи оказалась грубо вырезанной фигуркой человека.
– Он защитит вас от его гнева!
– немец, наконец-то, отвернулся, посчитав, видимо, это не заслуживающего его внимания.
– Он идет... идет...

Младший лейтенант хотел что-то сказать, но его опередил сосед.

– Кто идет-то?

Тот яростно сверкнул глазами в ответ.

– Он идет... и земля содрогнется от его гнева! Все, кто пал духом и смирился перед врагом, станут кормом для него!
– его глаза буквально буравили высокого красноармейца, вытаскивая наружу одновременно все его страхи и желания.
– Не бойтесь, он все знает... он все знает...

В руку красноармейца легла почти такая же деревянная фигурка, грубо копировавшая человека. Едва он отдал это, как сразу же потерял к ним всякий интерес. Его голова опустилась к земле и он снова что-то еле слышно забормотал. Склоненная к земле фигура медленно побрела в сторону ближайшей вышки с часовым.

– Ты куда дурья башка? Убьют ведь?!
– шикнул на него Андрей, порываясь броситься за ним.
– Назад! Назад!
– сзади за полу шинели его крепко держал высокий, не давай вскочить.
– Сюда, давай!

Тот продолжал ковылять, не обращая ни какого внимания на громкий шепот.

– …!
– громко что-то крикнул часовой с вышки, с металлическим лязгом передергивая затвор.
– …!

Не доходя нескольких метров до бревенчатого основания вышки, фигура упала на колени и начала что-то раскапывать. Куски земли взлетали вверх. Выстрел! Возле него вскипела земля! Еще выстрел! Уже весь барак с напряжением следил за странной фигурой, которая продолжала ковыряться в земле...

– Он идет!
– буквально взревел бесноватый, вскидывая вверх руки с окровавленными пальцами.
– Идет...

Со стороны казармы бежало несколько солдат, размахивая карабинами. Судя по их перекошенным лицам нарушившему режим через несколько минут станет очень плохо.

– Защити нас!
– продолжал реветь белугой тот, словно и не замечая фонтанчики пули, которые оставляли пули забавлявшегося часового с вышки.
– Защити на...

Мощный удар прикладом, нанесенный со всей силой первым добежавшим, выбросил кричавшего на колючую проволоку. Часовой с вышки, наблюдая все это, заливался смехом. Лоснящееся от пота лицо трясло всеми своими складками...

Человек медленно сползал с колючки. Его пальцы с вырванными ногтями с остервенением цеплялись за проволоку. Прокусанные губы продолжали шевелиться...

– Защити..., защити... своих детей …

Слезящиеся глаза с надеждой смотрели на встававший вблизи стеной лес. Из-за проволоки он различал мечущиеся на ветру дубовые листочки, клонящиеся к земле веточки березы. Казалось, вот он лес! До него можно дотянутся рукой! Раз и все! Но...

– …!
– новый удар, сопровождаемый хохотом охраны, бросил его к вышке.
– …!

Разбитая в кровь голова бессильно упала на плечо. Он чувствовал, что все... Сил не осталось, но его губы продолжали звать...

– Защити нас!

Острые сучки углового бревна вдавились в его спину, отчего он даже не пытался пошевелиться. Вдруг, его тело пронзила сильная боль! Эти сучки словно живые дергались, вырываясь из бревна и кололи его все сильнее и сильнее.

– Он здесь!
– пронзила мозг мысль, даря безумную радость и облегчение.
– Он здесь!
– мужчина уже не шептал, он говорил в полный голос, он кричал.
– Он идет! Идет!