Зелёный рассвет

– Я слышал, ты был очень далеко - там, где мы не бываем, - посмотрел ему в глаза Морнкхо - серебристый менн, змеечеловек, давным-давно переселившийся на Реку и открывший эту столовую.
– Наверное, седая степь в конце Айкени очень красива...

Фрисс не удивился, что Морнкхо знает и помнит и его имя, и куда Речник летал. Ни одно сказанное слово ещё не прошло мимо ушей и памяти менна.

– Степь красива в любом месяце, Морнкхо-менн, - усмехнулся он.
– Я рад, что ты не ушёл из замка. Тебе не одиноко без соплеменников?

– Я нескоро уйду отсюда, - качнулся всем телом Морнкхо.
– Не раньше, чем Астанен. А что до одиночества - нас вообще немного в этом мире. Это нам не мешает. Ты снова куда-то собираешься? Пришёл за припасами?

– Не только, - отозвался Фрисс.
– Здесь пахнет похлёбкой из Менши - я давно её не ел. Положи туда, если можешь, щепоть ланнора.

– Ради Менниайксэ, - кивнул менн и ускользнул, шурша хвостом по деревянному полу.

Фрисс упрятал в дорожную суму пару ломтей ирхека и небольшого вяленого Листовика и склонился над миской. Пряная похлёбка из незрелых колосьев Менши была и вкусна, и сытна, и, кроме ланнора, Морнкхо бросил туда несколько семян Цанги - он не жалел ничего для Речников. Фрисс не сомневался, что до утра ему есть не захочется.

Нильгек, всё такой же бледный и недовольный, ждал Речника на драконьем дворе. Келин, наряженный в кожаные доспехи с бронзовыми пластинами, разминал крылья. Белая чешуя, отмытая до блеска, сверкала на солнце. Келин - Белый Дракон - был не слишком велик, но зубаст и улыбчив - кто другой мог бы и испугаться его оскала.

– Попробуй только не вернуть мне дракона!
– крикнул Нильгек, отступая к ограде.
– Тоже мне, драконий воин...

Фрисс сделал вид, что не слышит. Он подошёл к дракону, похлопал его по шее, ухватился за выступ брони и взлетел в седло. Келин расправил крылья.

– Летим, Речник?
– пророкотал он.

– Вперёд и вверх!
– усмехнулся Фрисс.

И ветер засвистел в ушах, заставив Речника пригнуться и ненадолго закрыть глаза. Вмиг Замок Астанена остался позади. Дракон уже набрал высоту, летел по прямой, и Речник взял в руки поводья. Он даже не надел рукавиц. У Белых Драконов гладкая чешуя - разве что кожу поцарапает.

– Келин, возьми выше!

Вверху было холоднее, но ничто не отвлекало от полёта. Фрисс уже видел вдалеке извивающуюся блестящую ленту Зелёной Реки, её широкое устье и Высокую Траву за ней.

– Куда?
– голос дракона был гулок.

– К Талури, напрямую, - Фрисс тронул поводья.
– К сунийским степям.

Глава 10. Фита-Суу

Листовики уже спускались по Зелёной Реке - с высоты драконьего полёта они казались упавшими в воду листьями. Они плыли у самой поверхности, подставив солнцу широкие тёмно-зелёные спины, и на их шершавой шкуре виднелись светлые линии прожилок. Скоро они будут в самой Реке, и это отметят по всем берегам Праздником Крыс, весельем и пиршеством. А Фрисс не отметит ничего - флоний в его крови, и пить ему теперь нельзя целый месяц. Ни капли.

– Хуже рыбы эти Листовики - ни вкуса, ни запаха, - заметил Келин, проводив косяки равнодушным взглядом.
– Жуёшь их, жуёшь...

– Что же Нильгек не выпускает вас в степи? Зажарили бы килма или товега...
– удивился Речник. Драконы всегда сами добывали себе пропитание, Листовики доставались им только зимой, когда в степь лучше не высовываться, и маги их вылетам не препятствовали - им же легче.

– Неплохо бы, но некогда, некогда... Держись крепче!
– Келин сделал мощный взмах крыльями и полетел быстрее.

Степь цвела золотом и серебром - Высокие злаки раскачивались на ветру, рассыпая пыльцу - а между ними синели крупные нежные цветы Некни. Жители ещё не начали собирать их, ожидая Праздника Крыс, и они рассыпались по степи, как осколки неба. Келин шумно втянул ноздрями воздух и полетел над самой травой в облаке пыльцы - и вынырнул из зелёного моря лишь над Островом Талури. А вынырнув, замедлил полёт и озадаченно завертел головой.

– Плохо я знаю Сунию, - вздохнул он.

– Бери южнее, мы почти не промахнулись, - утешил его Фрисс и чихнул - пыльцы было слишком много!

Они летели дальше, прочь от Реки, над древней границей между землями кочевников-олда и гвелов. Эту местность называли Степями Живой Травы, и Фрисс даже знал, почему, и вниз смотрел с опаской.

– От Реки до Змеиных Нор, - хмыкнул он, вспомнив одну легенду, - ровно столько же времени лёту, что от Нор до Нэйна. Не слетать ли?

Дракон закачался в воздухе так, что Фрисс еле усидел.

– Ну и шутки, Фриссгейн! Слетать в Нэйн... Туда со времён Чёрных Речников никто не знает дороги!

– А ты застал их, Келин?
– осторожно спросил Речник.

– Я на Реке недавно, Фрисс, - вздохнул дракон.

Внизу белела выцветшая за зиму сухая трава - даже кочевники редко заглядывали сюда, некому было порубить её на дрова, а летние пожары ещё не начались. Среди седых стеблей покачивались причудливо искривлённые колосья Минксы, и плети тонкой лозы Кими обвивали их, разбрасывая во все стороны усики. Лоза уже покрылась бутонами. Фрисс присмотрелся - нет ли прошлогодних плодов? Фляги из сушёной Кими были легки и прочны, их с востока привозили часто... вот и отсюда все плоды уже кто-то увёз, а может, расклевали птицы.

Чем дальше они летели, тем Высокая Трава становилась ниже - до Змеиных Нор было ещё далеко, но ирренций разлетелся от них пылью и отравил многие земли и воды. Фрисс хмурился, вспоминая давний рассказ Халана о том, как травы стали Высокими - тоже ведь из-за ирренция, того, что рассыпался по всему миру и ушёл в землю в ночь Применения. Вот и здесь полно ирренция, а трава выше не становится. Странно...

– Дело к ночи, - Речник посмотрел на темнеющее небо, потом - на травяные дебри под крылом.
– Стоит ли лезть в Норы в сумерках?

– Нет, конечно, - рыкнул дракон.
– Здесь я и сяду.

Фрисс переночевал под боком у Келина, прикрывшись его крылом, и проснулся ещё до рассвета от холодного ветра и ливня росы. Она так и сыпалась с каждой травинки. Вымокший дракон шипел и хлопал крыльями, пытаясь согреться. Фрисс с трудом натянул скафандр и включил в нём ток тёплого воздуха - и пожалел только, что на драконов такую защиту не делают.

Им оставалось лететь недолго. Ещё до рассвета они увидели неяркое зеленовато-белесое свечение над степью. Ровное море низкой травы превратилось в отдельные островки растений странного вида, островки эти становились всё меньше и наконец исчезли. Теперь внизу лежала серая ровная пустыня.