Земля - 2
Шрифт:
В одной квартире оглушительно залаяли несколько собак. Многие знали Лоуков, заядлых собаководов. Лай смешался с визгом, режущим уши. Выстрел за выстрелом становилось все тише, пока не успокоились все пять животных. В том доме больше не сопротивлялись.
В другом доме военные столкнулись с необычно сильным сопротивлением. Йен Миделл был революционером, многодетным отцом. Он не стал притворяться законопослушным и набросился на курсанта. По неопытности тот уронил автомат, но напарник не растерялся. Йена наградили тремя пулями, его рыдающей дочери пяти лет хватило и одной.
Ни в одном доме не обошлось без убитых.
В
Дведцать седьмое октября началось с телепередачи. Как всегда в случае трансляции, телевизоры включились сами, в этот раз - в четверть восьмого. Люди уже проснулись, но еще не покинули дома.
После вступительного слова ведущей на экранах появился председатель, облаченный в синюю военную форму. Головы золотистых львов ярко блестели на погонах. Форма была к лицу и выгодно сочеталась и с сединой, и с морщинами на лбу. Даже с голосом, как никогда выразительным своей суровостью.
– Я обращаюсь к Нью-Тауну! К каждому из вас! В последний год покой и налаженную жизнь города портят лжецы и клеветники. Все мы знаем, о ком речь. Они распространяют грязные сплетни, которые могут придумать только сумасшедшие, которые стыдно произносить вслух. Пока эти отбросы не вмешались в вашу жизнь, не разделили отцов с сыновьями, ОП приняло меры. Кем бы они себя ни называли, мы объявляем их врагами общества и террористами! Они лгут, когда говорят вам, что не пьют максинал!
Последняя демонстрация доказала, что большинство революционеров - класс D. Вчера вечером военные провели спецоперацию по задержанию преступников. Три внешних круга Нью-Тауна очищены! Задержано почти четыреста человек, которые могли уничтожить наш мир и все, чем мы с вами дорожим! Пусть все жители объединятся против заразы! Только сообща мы искореним гниение! Сообщайте в полицию о каждом, кто связан с подпольем! У этого города есть свои герои, которые не поддадутся лжи и клевете! ОП отблагодарит каждого гражданина. Мы дадим общий отпор врагу!
После этого снова показали ведущую.
– Статистику смерти от болезни Грея и другие подробности вы сможете узнать в свежем номере "Голос Нью-Тауна", - сообщила она и попрощалась.
Экраны потухли.
***
Келли действовала быстро. Она собрала в рюкзак деньги и драгоценности, немного одежды и села в такси.
– Парк!
Водитель кивнул. По пути их остановил полицейский с автоматом, которых на улице было как никогда много.
– Почему не на работе?
– обратился сержант к пассажирке, глядя мимо водителя.
Она достала бейждик, радуясь предусмотрительности.
– Вы меня подозреваете?! Я в отпуске!
Сержант кивнул, увидев здание нотариальной палаты на печати, и отпустил их.
Водитель вытер мокрый лоб и все-таки доставил ее на место. Там она села в другую машину.
– Улица Грея, десять.
Слежки не было, она тщательно проверила.
Выйдя у десятого, Келли прошлась пешком до нужного дома и позвонила. Консьерж открыл ей.
– К Ившему.
– По-моему, его нет, мисс.
Она почувствовала, как потеет от страха и холодеет.
– Проверьте,
пожалуйста.– Как вас представить?
– Кэти!
Консьерж позвонил, и ему ответили. Он что, ошибся?
– Проходите, - он так низко кивнул, словно иначе она бы не прошла.
Лифт ехал так медленно, что хотелось поднять его самой. Не своей походкой она дошла до двери и позвонила, борясь с искушением нажать раз пять-семь.
Джон открыл, она прошла в переднюю. Оба чего-то ждали друг от друга, молчали и пытались прочесть по лицам.
– Тебе не до меня, я понимаю.
Она поправила воротник без нужды на то и бросила на мужчину быстрый взгляд. Джон держал сигарету в одной руке, но не курил. Другая все еще сжимала ручку уже закрытой двери, будто он хотел выпроводить ее.
– Я просто хотела убедиться, что ты жив. Трубку не брал...
Келли вздохнула и провела пальцами по волосам. Ей хотелось сложить себя, как свитер, и лечь на полку. Она не знала, что делать, куда себя деть.
Джон сделал короткую затяжку, все еще не отвечая.
– Ну, убедилась! Мешать не собираюсь.
Она замерла с протянутой рукой, не решаясь прикоснуться к нему, открывая дверь. Теперь Джону было очень просто ее обнять.
– Я немного удивился, вот и все, - признался он.
– Ты была искренней. Теперь я знаю, когда ты притворяешься, а когда говоришь правду.
– Что, было забавно поиграть мною?
– обиженно спросила она.
– Теперь я тебе верю.
Верно, она доказала, что не равнодушна к нему. Будь иначе, не высунулась бы из дома, боясь встретиться с "врагом общества".
Келли прижалась лицом к его шее, глубоко вдыхая запах, запомнившийся еще с тех пор, когда он обнимал ее, успокаивая после нападения Стоуна. Душистое мыло, пряный дым и доминирующий естественный аромат. Висок чуть кололи щетинки, его пальцы крепче вжались в спину.
– Раз, два, три, четыре...
– считал он позвонки снизу вверх.
Она вздрогнула смехом, и он поспешил сменить тему.
– Я попросил консьержа никого не впускать ко мне. Он наш. А его сменщик - нет, к сожалению. Но мы успеем уехать.
Значит, планы в силе, успокоилась Келли.
– Ты тоже считаешь, что придут и к остальным?
– Не знаю! Львы действовали наугад, напали на слабейших. Среди D есть и наши, но в основном задержаны непричастные.
– Я так и знала!
Она хотела поцеловаться. Не столько из страсти, сколько для успокоения, но боролась с этим эгоистичным желанием.
Тут они услышали шорох, будто скомкали много бумаги.
– Кто там?
– Это друг. Расправился с газетой.
– Я читала! Наверно, они всю ночь не спали, печатая эту грязь!
Джон отстранился, она чувствовала, как с трудом разрывается между ними теплая паутина.
– Пойдем, вам надо познакомиться.
В другой комнате было слишком дымно, они накурили вместе. На столе стояли чашки с недопитым чаем и нетронутые бутерброды. Пепельница наполнилась окурками с горкой. Растрепанный паренек сидел на подоконнике. Черные волосы торчали во все стороны, расстегнутая рубашка была местами заляпана и прожжена. Длинные босые ступни торчали из потертых джинсов. Он был худоват для своего роста, а на лицо Келли не смогла взглянуть второй раз. Несмотря на свежий синяк под глазом, было видно, что мальчик, иначе назвать нельзя, много плакал.