Земля дождей

————

…В это самое время, в одной из деревень России, на веранде своего дома в кресле сидела девушка. Вечерело. Вскоре к ней подбежала маленькая девочка. Её дочка.

— Мама! Ма-ам! А почему Буся не плиходит?

Девушка с умилением взглянула на свою дочь и произнесла:

— Она… а она ведь наконец-то стала свободной, Милая!

— Свободной?

— Да. Она… она убежала в козочкины края и теперь живёт там с другими козочками!

— Это потому что у неё халактел такой?

— Характер? Ну… можно и так сказать!

— Ей тепель холошо?

— Теперь ей очень хорошо, Дорогая. Как никогда раньше.

— Скучно без Буси… Но лаз она стала свободной, то пусть бегает. Но всё лавно она дулочка!

Мать посмеялась, гладя дочку по голове. Затем девочка выбежала в сад перед домом и стала подбрасывать мячик и ловить его. Девушка, с тихой радостью и спокойствием, наблюдала за ней, сжимая в руках книгу «Эйрена. Мир после нас». Затем открыла заключительную главу и на какое-то время погрузилась в чтение.

Когда дочитала последнюю строчку романа, она подняла голову и снова взглянула на дочь. Та уже сидела на земле и пристально-пристально глядела ей в глаза. А затем вдруг произнесла:

— Всё будет холошо, мама.

Мать тут же заплакала. Так эти слова были своевременны! Слова родного маленького человечка!

— Всё будет холошо, как у Буси! У неё холошо, и у нас будет так же!

— Конечно, Милая! Конечно, всё будет хорошо! — вытирая слёзы, улыбнулась мать. — У нас с тобой всё будет хорошо!

— А почему ты плачешь, мам? — вскочила дочь и, запрыгнув маме на колени, крепко её обняла. — Почему?

— Потому что люблю тебя, Чудо моё! Потому что люблю этот мир!

— А дядю Ло?

— И дядю Ро!

— А он к нас ещё плиедет?

— Кто знает, Милая. Он теперь великий писатель. Если судьба распорядится, то он ещё когда-нибудь навестит нас. Давай пожелаем ему большой удачи. Он делает очень важное дело. Для всех будущих поколений. Для всей нашей планеты. Пусть у него всё получится!

— Я очень хочу, чтобы он плиехал снова, мам! Я ему кое-что не сказала…

— И что же ты ему не сказала, Милая?

— Что я его тоже сильно люблю!

Мать, рассмеявшись, крепче прижала к себе дочь. И, посмотрев на ясное августовское вечернее небо, еле слышно прошептала:

Свети, Роберт.

Свети!

Часть четвёртая

ЭЙРЕНА

[22]

— Это была ты…

Ева тут же поднялась с моих колен и встала в полный рост.

— Это была ты… — растерянно произнёс я снова. — В том фильме… это ты играла в «Играх с дождём». Ты — та самая Женя… Как же я сразу тебя не узнал!..

Ничего не ответив, Ева стала вылезать из ямы. Не без труда. Весь её сарафан вконец замарался влажной землёй.

Шёл дождь. Тучи полностью настигли остров и теперь располагались прямо над ним. Всё небо затянуло безысходной тёмной серостью. Солнце бесследно сгинуло за этой плотной завесой.

Да. Всё менялось. И небо. И остров. И моё состояние. И, конечно же, Ева. Всё летело к чертям. Ах да — не к чертям, а — к ангелам. Всё летело к ангелам!

Но вот только это ничего не меняло. Абсолютно. Неизбежно близилось что-то ужасное, и вряд ли образ ангелов мог это предотвратить.

Я тоже вылез из ямы. И побежал за Евой, быстро шагающей к берегу.

— Я хочу задать свой второй вопрос!

Ева вдруг повернулась и иронично ухмыльнулась:

— Рискуешь, Роман. Потом ведь всего один останется. Не боишься?

— Сама ведь говорила, что времени мало!

— А так его может стать ещё меньше.

— Плевать! Итак, мой второй вопрос… Ты беременна?!

По лицу Евы пронёсся испуг. Нескрываемый и выразительный. Она опустила взгляд на свой живот, увеличение которого я уже не мог не замечать.

— Значит, это правда… — нерешительно произнесла Ева, осторожно дотронувшись пальцами до живота.

— Так, теперь послушай меня! — Я взял в свои руки обе её руки и серьёзно посмотрел ей в глаза. — Ева. Я сделаю нашу яму ещё глубже. И если с моря начнёт приходить вода, она будет стекать туда. Так мы сможем продержаться дольше. А когда дождь закончится — я уверен, он обязательно закончится! — всё станет как прежде. И тогда мы снова…

— Ничего не поможет… — тихо перебила меня Ева, медленно покачивая головой. — Уже совсем ничего, как ты не понимаешь…

— Но я не хочу терять тебя. Нас. Я буду бороться!

— Поздно! — вдруг раздражённо вскрикнула Ева, вырвав свои руки из моих. Не отводя взгляда от своего живота, она развернулась и снова двинулась к берегу. Лишь через несколько мгновений находу чуть слышно произнесла:

— Время отдавать долги, Роман. Время петь песню слёз.

Что?..

«Песню слёз»?

— Я не согласен! Я НЕ СОГЛАСЕН! Это мой остров! Я здесь главный, понятно? И я сделаю всё, чтобы стало как раньше! Мне наплевать на то, что ты мне тут говоришь! Я буду рыть! Рыть, пока кровь из рук не потечёт, поняла?!

Сильно разозлившись, я тоже развернулся и побежал к яме. Спрыгнув в неё, принялся быстро рыть. Правда, теперь получалось гораздо сложнее. Приходилось каждый раз подниматься на ноги, чтобы выгрузить влажную землю из ямы. Эти дополнительные действия требовали лишних затрат сил.

Но я рыл. Рыл, не прерываясь.

Не знаю, сколько времени прошло. Но вскоре я уже с трудом доставал ладонями до верхних краёв ямы. Мне даже пришлось сделать что-то наподобие лестницы, некий склон, чтобы из неё выбираться.

Я продолжал. Не останавливаясь ни на минуту. Копал в бешеном ритме. Яма становилась чрезвычайно глубокой. Такой же, как, пожалуй, могила на похоронах Виктории. Да, похоже, я, и правда, рою себе могилу…

Несколько раз мне мерещилась чёрная бабочка. Она будто порхала где-то сбоку от меня, пока я усердно трудился. Но только я поворачивал голову и присматривался — исчезала.