Земля Обетованная

И, соответственно, переть мне кубометр монет, на десять тонн весом. Это только то, что я назвал, а если жадничать — так и помереть можно, смертью алчных, на расплющенном к чертям аркубулюсе.

Но Лакма Норг моих скромных запросов не понимал, точнее, не осознавал скромность и аскетичность. И самым наглым образом принялся за мной торговаться за шкуру ещё не убитой навки.

Хотя последнее — не факт. Посмотреть и я, и Потап решили точно, но вот в том, что в горе навка — топтыгин ни черта не был уверен. Эманации серебра просачивались в навь, давая помехи. Динька, запущенная на проверку, вернулась обиженная, жалуясь, что «жжётся». Ничего, как понятно, не узнав. Тут даже я не понимал, ситуация выходила бредовая: навская пакость копошилась там, где обитателям нави, мягко говоря, некомфортно. Всяко бывает, конечно, и подозрение на навку… Но на деле в шахте чёрт знает, что может быть. И чёрт знает, справлюсь я или нет, но в том, что смогу «посмотреть и с визгом убежать», если всё совсем плохо — были уверены и Потап, и я. Не говоря о том, что первый разведывательный поход я намеревался делать через навь, где мне даже боги не особо страшны, со слов топтыгина.

Но торговля была жаркая, за каждую ломаную серебрушку. Я несколько раз вставал, махал лапой, демонстративно собираясь уйти, но Норг меня за махательную конечно хватал и усаживал, продолжая безобразно торговаться с несколько менее смехотворной суммы. Почему в меня вцепился — понятно. Я особо не скрывал силы, да и Потап оживился, пытаясь разглядеть пакость в «серебряных помехах», так что силу владетеля мой собеседник ощущал, это не считая к чертям перебитых владетелей-бандитов и «жуткого железного зверя»-аркубулюса.

В итоге, убили два часа. И остались взаимонеудоволетворёнными. Но когда два разумных хотят примерно одинакового, они приходят к результату, несмотря на все приложенные усилия.

А именно: если я «очищу шахту от напасти» (мэр тоже был осторожен, и конкретно неведомую хрень не обозначал), при этом она будет функциональна и не представлять «опасности из нави» — тут его подводило образование мухосранска Земли Обетованной, но смысл понятен. Так вот, если всё будет «красиво» — Аргид обязуется предоставить мне в месячный срок (или ранее, но на это я не особо рассчитывал) сорок пять тысяч серебряных монет. На большее я «продавить» этого жлобяру не смог, ну и стал обоснованно подозревать его в причастности к пастве Аваруса. Так ещё и зыркал на меня, как потерпевший, зараза такой! Злобный вор серебряных ложек Потапыч осиротил детей, обездолил стариков, и овдовел жён — так и читалась в этих зырках.

В общем — договорились, а я потопал в ратушу, вслед за Норгом. Этот деятель обещал бесплатно (то есть даром), проявляя невиданную щедрость, выделить мне место для парковки тела. Правда, начал что-то неудобоваримо пищать, когда вслед за мной в двери протиснулся аркубулюс.

— Надо, — отрезал я, с мордой, преисполненной почтенства и сиволапости.

И — реально надо. Мне собак сутулых хватило, а денежный вопрос там был на порядок меньший. Так что не то, чтобы я местных не подозревал, а был уверен — платить не хотят. А проверять порядочность и степень нежелания без подстраховки — выбор потерпевших.

В итоге я расположился на заскрипевшем столе какого-то с писком изгнанного служащего, железный медведь, посверкивая огнём глаз, занял позицию стража-охранника. Ну и провалился я в навь, с интересом оглядываясь.

Зрелище мне предстало фактически уникальное: то есть дома были глыбами и скалами, скала скалой, владетели тенями в виде своего оборота — это-то типично. Уникальность заключалось в том, что серебра в Аргиде действительно было дохренища. И я наблюдал как это «дохренища» выглядит в нави.

А выглядело это как дождь из полупрозрачных капель серебряного цвета, хреначащих в небо мира мёртвых. Редкий на периферии города, а к центру и скале с копями — бьющий в небо уже не каплями, а мощным и уже непроглядым, отливающим серебром потоком.

— Занятно, — констатировал я.

«Угу», — признал Потап.

— А ты что-нибудь ощущаешь? — поинтересовался я.

«Серебро», — хмыкнул топтыгин.

Кстати, духов тут было меньше, чем в самой пустынной пустыне материка: эти серебряные капли-потоки действовали даже на самую незаметную духовную мелочь. И на крупность — тоже, хотя и не развеивали, как мелочь, к чертям. И даже на меня: провалившись в навь в образе беролака, я вскоре стал уже привычной металлической шипастой звездой. Потоки этого серебра пусть и не были летальны, но натурально обжигали «душевную плоть», неприятные ощущения. Ну а стальной звезде пофиг, так что, став ей, я деловито направился к скале, облетел её и деловито юркнул в хорошо заметную пещеру.

20. Тяжесть — это хорошо

Юркнул я в пещеру, отражение серебряных копей в нави, и стал там аккуратно шебуршать. Чёртово серебро «глушило» не только чувства в нави, но и просто мешало видеть: всё было «засвечено» всплесками серебра, бьющего в небо мира мёртвых. Так что двигал я осторожно, даже будучи металлической звездой. Аккуратно запускал «луч»-шип себя за угол, помахивал им, стараясь спровоцировать неведомую хрень на атаку. И… ни чер-та! Вот вообще! Я в этих злогребучих пещерах убил субъективный час, облазил всё, даже пошуровал в скале — и ни черта. То есть, теоретически, я «тень живого» в местной засветке пропустить мог, Потап тоже мог. Но сколь бы то ни было сильного духа мы бы почувствовали, гарантированно. А этого не было. Про духовную мелочь и не очень — говорить смешно: автохтонные обитатели нави к Аргиду не приближались, обжигаясь об эманации серебра, во всех смыслах.

Короче, пустая пещера. Ничего опаснее эманаций серебра не встретилось. Разве что несколько странное, неформализованное ощущение. Выбрался я из этой пещеры, повис над землёй, обернулся в беролака и присел. Задумчивый.

— Потап, ты ничего странного не почуял? — уточнил я у «молчаливого» и тоже задумчивого топтыгина.

«Почуял, как и ты почуял, глупый шебуршень», — буркнула мохнатая задница. — «Но это странно…»

— Слабо сказано, — фыркнул я. — Где тайфун, а где серебряная шахта мухосранского городка!

Дело было в том, что в потоках серебра, где вроде и ничего не должно быть, чувствовалась не навь. И не элементальные проявления: ощущения были схожими с теми, что мы почувствовали в глотке тайфуна: эманации множества божеств (причём явно больше, чем три с половиной Земли Обетованной), эманации чёрт знает чего, что явно не навь, но и не элементальные планы. В общем — похожая с тайфуном и гигантским змеем из тайфуна хренотень, хотя намного слабее, да и не такая, конечно…

«Слабее, но ты, шебуршень, не учитываешь серебро. Никогда так много в одном месте не видел, а я много где был и всякого повидал», — заэманировал информацией-образами Потап. — «Не такая уж и слабая, но похоже. Не знаю, что это, но в нави этого нет. Тут только тень, отголосок».

— А в яви — проявление.

«Похоже на то».

— Что-то типа змея, или что-то такое, не связанное напрямую с миром мёртвых.

«Какой умный шебуршень», — заэманировал ехидством Потап.

— И прочих достоинств у меня хватает, — скромно ответил я. — Ты лучше скажи, Потап: как по-твоему, в яви в эту шахту лезть?

«Проверить — можно. Дыра у тебя полезная, так что сразу в яви буду. А ты в безопасности…»

— Ну да, в безопасности, — напомнил я мыслеобразами многочисленные «провтыки» мохнатого балбеса, не говоря о засаженном мне в брюхо оторванным потапьей лапой рога носорога-Ганда.

«Мелочный, занудный и неблагодарный шебуршень!» — негодовал виновный во всех грехах и по всем статьям Потап. — «Не сдохнешь! Я точно говорю!»

— Наверное, — ехидничал я. — Ну ладно, давай попробуем, проверим, раз вы, Потап так уверены в вашей необоримой силе и неусыпном внимании…

«Да, и не нуди!»

Вернулся в явь, где местные никаких противоправных действий в мой почтенный адрес не предпринимали. Пока или вообще — не ясно, но сам факт радовал. У выхода из комнатушки копошился и подпрыгивал мэр, явно ожидая новостей. От него я просто отмахнулся — не до него, ну и потопал в обход горы, с цокающим позади аркубулюсом.