Земля – Паладос

— Я на дежурстве, — скис хранитель.

— Да ладно, — отмахнулся Исаак.

Пальцы рыжего подхватили бутылку и подцепили пробку. Затычка вылетела из горлышка с задорным щелчком. Исаак со смаком втянул аромат, напитавший пробку. Терезий, пристально смотревший за каждым движением рыжего, сглотнул подступившую слюну.

— Ты погляди, какое вино! — подбодрил Исаак. — А я расскажу, как устранил паладонийского Призрака.

— Брешешь, — взгляд Терезия был прикован к бутылке.

— Серьезно. Я еще и техномагам там наподдал.

— Ты? — не поверил священник-администратор.

— Я.

— Сам?

— Сам.

Исаак выудил пару стаканов и разлил вино. Терезий повел носом. Ноздри затрепетали, ловя аромат.

— Только немного, — предупредил он. — Я на дежурстве.

— Немного-немного, — подтвердил Исаак. — Много тебе никто и не даст. Ты ж на дежурстве.

— Я на дежурстве, — повторил Терезий, словно зачарованный, и поднял стакан.

— Ну, за мое возвращение.

Звякнуло. Два стакана взлетели кверху донышками и опустились уже пустыми.

— Значит так, прилетаю я на Паладос, а там… — начал Исаак, заново разливая вино.

Сидеть в кустах Антрациту пришлось чуть больше трех часов. Он гипнотизировал вход, боясь прозевать сигнал, но, как оказалось, пропустить такое было нереально, даже если бы он смотрел в другую сторону.

Исаак появился в дверях информатория, постоял, покачиваясь, будто пытался понять, где он и зачем здесь. Потом поднял руку, сунул два пальца в рот, и окрестности огласил короткий резкий свист, после чего фигура поспешно скрылась в проеме. Синекожий воспринял это как призыв к действию и, оглядевшись, покинул убежище.

Дорожка хорошо освещалась, и окажись кто-то из церковной братии сейчас поблизости, тревогу бы подняли сразу. Синекожий здесь был как на ладони, и принять его за человека смог бы разве что слепой.

Но, по счастью, короткой семенящей перебежки никто не заметил.

В хранилище было сумрачно, свет лился приглушенный. Впереди поперек коридора стоял небольшой стол. За ним в обнимку с бутылкой сидел брат Терезий, рыхлый хранитель спал. Еще три бутылки стояли под столом.

Пустые, догадался Антрацит, отметив, что Исаака заметно шатает.

— Готово, — похвалился Браун. — Вход свободен. Добро пожаловать в святая святых Церкви Света. Между прочим, даже я туда никогда не входил.

— Почему? — удивился спут. — Неужели не интересно было?

— Было по-всякому, — объяснил Исаак. — Только мне по статусу не положено.

Спут посмотрел непонимающе. Исаак повернулся спиной, двинулся вглубь коридора. Сделав несколько шагов, словно вспомнил про Антрацита, махнул рукой.

— Идем.

Павильоны информатория казались необъятными, но освещались значительно лучше, чем вестибюль. Уставленные от пола до потолка стеллажами с самыми разнообразными носителями информации, залы перетекали один в другой, выстраиваясь анфиладой. На метр выше головы, по периметру бежал балкон.

Исаак пьяно присвистнул, оценивая масштабы этой, с позволения сказать, библиотеки. На спута же вовсе было жалко смотреть. Антрацит дрожал, как охотничий пес, у которого перед носом трясут лисьей шкурой. Глаза синекожего регистратора горели алчностью вперемешку с дикой тоской. Он хотел бы остаться здесь до тех пор, пока не заглянет в каждый том, на каждый диск или накопитель, но времени было в обрез, и синекожего зашкаливало, словно робота, перед которым поставили неразрешимую задачу.

— Как будем искать то, что нам надо? — поинтересовался Исаак.

— Я думаю, что… — начал было спут.

— Никак!

Голос прозвучал резко, сзади и сверху. Антрацит и Исаак обернулись, словно по команде. За их спиной на балконе стоял главный священник-администратор земного отделения Церкви Света. В руке брата Джона устроился плазменный пистолет. Дуло недвусмысленно смотрело на Исаака.

— Брат Джон? Что ты здесь делаешь?

— То же самое я хотел бы спросить у тебя.

Джон отдалился в сторону узенькой лестницы и начал неспешно спускаться с балкона.

— Хотел бы, — повторил он, — но не буду. Я знаю, что ты здесь делаешь, Исаак.

Джон остановился в пяти шагах от Брауна и качнул пистолетом. Ствол легонько дрогнул и вернулся к исходной точке.

— Отойди от полок, Исаак. И спута своего убери. Вы в курсе, куда вы залезли? Я могу вас пристрелить прямо здесь и сейчас. И никто мне слова не скажет. Но…

Администратор сделал драматическую паузу.

— Но ты не будешь стрелять, — предположил Исаак.

— Пока не буду, — согласился брат Джон. — Сначала задам пару вопросов. А то, знаешь ли, из-за недостатка информации картинка складывается неполная.

— А если я не стану отвечать? — Исаак сделал шаг вперед.

Священник-администратор шевельнул пистолетом:

— Стой, где стоишь, и не дергайся. А отвечать ты будешь. Расскажешь все, что нужно, а не скажешь — тебе помогут. В Церкви Света все говорят. Честно, как на исповеди. Тебе, кстати, пора бы уже исповедаться.

Исаак покачал головой:

— Мне не в чем.

— Уверен? Ты предал Церковь.

— Церковь предала меня. Церковь использовала меня.

— Ты часть Церкви, — пожал плечами Джон. — Чего удивительного, что она тобой распоряжается? Ты обязан…

— Нет, — стиснул зубы Исаак. — Я ничем вам не обязан.

— Ладно, не стану спорить с покойником, — усмехнулся священник-администратор. — Скажи лучше, зачем ты противопоставил себя Церкви? Ты был мне симпатичен, брат Исаак, но сейчас тебя не спасет никто, даже я и моя симпатия. Так вот, прежде чем ты станешь отвечать на вопросы по делу, скажи, куда тебя понесло? Неужели это так трудно — жить как все и не высовываться? За тебя всё решают, ты только выполняешь свою работу. Выполняешь хорошо, тебя хвалят. Когда хвалят, ты радуешься. Потом начинаешь радоваться от самой работы, от отдыха от работы и прочих бытовых мелочей. Таких незначительных, но таких приятных.

Джон прошел вдоль стеллажа, поигрывая пистолетом.

— Живешь, радуешься и в ус не дуешь, — подвел итог администратор. — Ведь это счастье.

— Мелковатое оно у вас, счастье.

— Лучше синица в руках, чем журавль в облаках, — блеснул древней мудростью брат Джон. — Ладно, вижу, мозги тебе на Паладосе промыли основательно. Тебе придется умереть. Объясни только, кто тебя настроил против Церкви Света.

Джон смотрел испытующе. Рожа священника-администратора была серьезна до невозможности. Он ждал честного ответа, но не того, который мог предложить ему Исаак Лимор Браун. От осознания этого рыжему стало весело, и он свободно расхохотался.