Земля – Паладос

Это был не пьяный смех священника, прилетевшего на Паладос, не истеричный хохот беглеца, прячущегося в подземельях Семеги. Исаак понял сейчас несколько простых, но таких недоступных прежде вещей. Простых и одновременно сложных настолько, что он не в силах был объяснить их даже великомудрому Джону.

Администратор смотрел непонимающе. Наконец взял себя в руки. Лицо его снова стало суровым.

— Так кто тебя настроил против Церкви Света? Отвечай, я жду.

Исаак оборвал смех и посмотрел на Джона серьезно.

— Церковь Света, — ответил он. — Не поверишь, брат Джон, но против Церкви меня настроила Церковь. Вы очень хорошо постарались, чтобы привить к себе устойчивую антипатию. И знаешь почему? Потому что не со всеми людьми можно обращаться как с вещами. Некоторые, знаешь ли, на самом деле люди, а не безмозглые игрушки.

— Вот как? — Священник-администратор поднял пистолет. — Ладно, ты был один такой, теперь прощай.

Палец Джона лег на спуск. Пистолет взорвался сгустком плазмы. Но сгусток этот не вырвался из ствола, а прилетел откуда-то сбоку, увеча не только оружие главного администратора, но и сжимающие его пальцы.

Джон взвыл и схватился за покалеченную руку. Пораженный Исаак повернулся в сторону, откуда пришла поддержка. Там стоял Габриель.

— Прав, брат Джон, — произнес священник-следователь, приближаясь. — Прав, как никогда. Он действительно «был такой один». Теперь нас двое.

— Если я отображу все это в подобающей форме и предоставлю главе спутов-регистраторов, я сам имею шансы стать главой регистраторов… — пробормотал обалдевший от происходящего Антрацит, — но ведь никто не поверит.

Габриель молча поравнялся с Исааком.

— Спасибо, — буркнул рыжий.

— Кто-то говорил, что в Церковь Света ни ногой, — напомнил Габриель.

— Я человек настроения, — парировал Исаак. — Как всегда, в последний момент передумал.

— Свинья ты, — беззлобно ответил следователь. — Он тебя убивать собрался, ты с ним откровенничаешь. Я тебя спасаю, ты мне врешь.

— Больше не буду, — усмехнулся Исаак.

Габриель подошел к подвывающему Джону, схватил его за ворот, с силой пихнул в сторону дальнего зала. Священник-администратор повалился на пол. Немалый вес брата Джона пришелся на изувеченную руку. Он подскочил и снова заорал от боли.

— Антрацит, — позвал Габриель. — У тебя час в запасе. Найдешь то, что вам нужно?

— Если здесь есть интересующая нас информация, то возможно два варианта: либо…

— Да или нет? — оборвал словесный понос Габриель.

— Постараюсь, — уложился в одно слово спут.

— Тебе повезло, — подмигнул священник-следователь рыжему. — У тебя удивительный спут. Он умеет быть лаконичным.

— Он еще и медитировать по пьяни умеет, — похвалился Браун. — А ты куда?

Габриель подхватил рукой за шкирку священника-администратора, довольно грубо помогая тому подняться.

— Пойду с ним пообщаюсь. Мне тоже нужна кое-какая информация. У вас час.

Глава 24

Главного священника-администратора земного отделения Церкви Света хватило ненадолго. Поначалу брат Джон пытался хранить стойкость и непоколебимость перед лицом опасности, грозно смотрел на своего похитителя, теперь уже бывшего священника-следователя Габриеля, пытался вразумить заблудшего собрата, цитировал отрывки из священных томов, взывал к вере, требовал покаяться. Но все это на Габриеля не действовало, и священник-администратор волей-неволей начал читать про себя молитвы.

Сорок восьмая статья здесь была налицо, на все сто пятьдесят процентов, причем с отягчающими последствиями. Габриель ничего не слушал, сыпал угрозами, а вскоре от слов перешел к делу, и Джону стало не до молитв. Он стиснул зубы и приготовился к пытке.

Делать больно Габриель умел, Церковь сама научила его этому. По мере того как раненое тело Джона пронизали все новые вспышки боли, стойкость его улетучивалась, сходила на нет. Наконец боль и страх вырвались наружу, священник-администратор не выдержал и завыл.

— Не скули, брат-администратор, — бросил Габриель, садясь на стул возле лежащего на мраморном полу пленника. — Ты же служитель Церкви Света, защитник человечества. Разве так ведут себя настоящие герои галактики?

— Ты сошел с ума, ты… ты спятил, — просипел сквозь зубы администратор. — Ты знаешь, что с тобой теперь будет? Совет тебе этого не простит.

— А разве совет не приговорил меня раньше? Разве не по приказу совета меня пытались отравить? Разве не по его приказу меня обстреливали на подлете к Земле?

— С чего ты взял?

— Я умею складывать два и два, брат Джон. И если за этим стоит не совет, то остаешься лично ты.

Священник-следователь снова поднялся, нависая над администратором.

— Я ни в чем не виноват, — вскрикнул Джон.

— Значит, не ты приказал отравить меня? Странно, почему у меня сложилось иное впечатление. Помнишь наш последний разговор? Впервые после Нью-Детройта я выхожу с тобой на связь, а тебя волнует, кажется, только мое местонахождение. И практически тут же, как я рассказываю, где нахожусь, меня пытаются отравить. Что это?

— Совпадение, — просипел Джон.

Габриель удовлетворенно кивнул.

— Хорошо, — неожиданно мягко согласился он. — Совпадение.

И тут же посуровел:

— А то, что происходило между тобой и Исааком в соседнем зале полчаса назад, — тоже совпадение?

— Это совсем другое… Исаак заслужил наказание. Он вызвал гнев всей Церкви Света, он недостоин. Он пьет, прелюбодействует, пятнает рясу сквернословием. Он проник в информаторий, не имея допуска, более того, привел сюда спута-шпиона…

— За это теперь убивают?

— Не за это. — Джон с трудом приподнялся и сел на полу. — Не за это. Ты знаешь, что произошло на Паладосе? Он отпустил Призрака! Что ты скажешь о священнике-следователе, по собственной воле отпускающем на свободу Призрака?

— А разве мы их больше не отпускаем? — невинно поинтересовался Габриель.

— Конечно нет! — взвился Джон, но в голосе прозвучала фальшь.

— Значит, мои труды не напрасны, — мрачно ухмыльнулся Габриель. — Как и смерть моего спута.