Земля точка небо
Шрифт:
– Получается, Михайловна не хочет ее увольнять, она попросила кого-то из вас. Меня она точно не просила.
– Лена сказала, это может сделать кто угодно, если она кому-то не нравится…
– Вот, а эта Аля ведь не нравится всем.
– И кто еще ей скажет, ты же мужчина!
Дима молчал. Испарина таяла на стекле, истончаясь по краям и улетучиваясь.
– Ну и что? – спросил он, когда пятно исчезло.
Девушки отвернулись, изобразив одинаковую гримасу. Они тихо засовещались, а Дима так и стоял у окна. Ему хотелось грызть ногти. У него чесалось в носу и между лопаток, но он терпел, чувствуя дамское присутствие,
Девушки снова заговорили хором:
– Ну слушай, Митяй, ты же у нас самый честный.
– Ты же всегда говоришь людям правду, всегда!
– Кто еще скажет ей, как не ты?
Она сидела за самой дальней перегородкой, там пылился древний «пентиум» с матричным принтером, который девочки назначили Але. Она не возражала. Она вообще мало говорила, и всегда не по делу – это, наверное, и злило остальных, решил Дима.
– Какими ветрами? – спросила Аля прокуренным голосом, обернувшись ему навстречу.
Она работала над чем-то, хотя пока ее не печатали. Все ее материалы застревали где-то у редакторов, но Аля работала и работала, добывая темы неизвестно откуда. Дима читал одну ее заметку: вещи лежат в женской сумочке, каждая олицетворяет черту характера ее хозяйки. Говорящие вещи. Неформат.
На краю стола пылилась черная шоколадка, разломленная на осколки. Дима рефлекторно потянулся к самому мелкому, но Аля отодвинула шоколадку подальше.
Так было не принято.
– Говори давай чё-что.
Его снова потянуло грызть ногти. Дима остановил руку на полпути ко рту, и она повисла у подбородка.
– В общем, – искусственно проговорил он. – Тебя здесь почти все не любят. Хотят, чтобы ты написала заявление.
– А ты?
– Что я?
– Ну, ты сам как?
Аля подняла резкие брови, вытянула пыльную джинсовую ногу и стукнула носком сапога о системный блок.
– Ч-черт, завис опять, – она покосилась на монитор и снова уставилась на Диму.
– В общем, – снова замялся он. – Если честно, тебе вряд ли понравится здесь работать, раз уж так. То есть, ты тут не при чем, но в таких условиях…
– Ладно, – Аля отвернулась и принялась размашисто собирать вещи. – Без проблем.
– Если честно, я сам не знаю, что здесь делаю, – зачем-то сказал Дима.
– Ничего, – успокоила его Аля. – Разонравится – найдешь себе что-нибудь. Даже я что-нибудь найду.
Она встала и пошла, споткнувшись о ножку стула.
«Сломанная кукла», – подумал Дима. Еще одна.
– Подожди, а написать… – сказал он, но Аля уже исчезла за перегородкой.
– Всем пока, – донесся ее шершавый голос, и спустя полминуты хлопнула тяжелая дверь.
Девушки пришли благодарить. Они спросили, заварить ли ему чай, но Дима не ответил. А так и стоял, держа вялую руку у подбородка.
«Что-то поменялось», – думал он. И не сейчас, а вообще.
И не просто, а насовсем.
3 марта 2005 года
Клуб на Чистых назывался «Место, ранее не имевшее названия». Кухня давно закрылась, кальянщик уехал, а расценки в баре Макса решительно не устраивали. Тем более, терминал не работал. Хотя диджей
был неплох, и музыка тоже, но ровно в три все дружно засобирались куда-то, и зал опустел. Максим и сам ушел бы – если бы мог выдержать еще хоть ночь в этой засранной гостинице.– Слушай, ты же сказал, у тебя можно заночевать, – крикнул он в ухо парню с телестудии, которого тоже, кажется, звали Макс.
– Можно! – ответил парень, хлопнув его по спине.
– Но уже почти утро!
– Да расслабься, тут как раз будет самое интересное. А ты не пьешь?
– Нет. Дорого, неохота.
– А, дорого, дорого… короче, тогда у меня тут есть один порошок, МДМ и ЛСД пополам с коксом, хочешь? Я всё равно не буду.
– Не нужно, спасибо! – Максим затряс головой.
Он до сих пор немного опасался их, ребят с телестудии, боялся их странных наркотиков, летучего нрава и спонтанных развлечений. Все знали «Z&N» и знали Макса, и относились к нему даже с избытком уважения, а он всё равно чувствовал себя чужим.
В клуб забрело несколько девчонок, они повертелись у стойки, осмотрели пустой танцпол, расселись на табуретах и дружно закурили, стрельнув у него и второго Макса по сигарете.
Максим извинился и побрел к шаткой лестнице, ведущей наверх, к туалетам.
Он устал практически в говно, что было странно. Когда-то Макс не просто мог вынести ночь в клубном грохоте – когда-то он так жил, не мечтая ни о чем еще.
В огромной туалетной комнате по углам стояло два унитаза, а у стены между ними – часы с маятником. Под ногами оседал мохнатый ковер.
«Ты стареешь», – заметил Максим, разглядывая себя в зеркальной стене напротив.
И не почувствовал ничего.
У двери туалета его перехватил Макс, парень с телестудии.
– Слушай, как насчет секса, не хочешь потрахаться?
Максим открыл рот, не в силах подобрать ответ.
– Короче, тут эта девчонка, я сказал ей, кто ты, все дела, и она ясно дала понять, что хочет забрать нас обоих домой. Она живет где-то, блядь, ну, в Пушкино, или хрен ее знает, в какой-то деревне здесь рядом. Поддерживаешь тему?
– Нет. Спасибо, конечно…
– Почему?
– Ну, скажем, у меня кое-кто есть.
– И что? – парень сунул ему под нос руку с обручальным кольцом. – У меня тоже.
Макс вяло качнул головой.
– Ну смотри, я-то по-любому еду.
– А я куда денусь? – спросил Максим. – Ты же сказал, у тебя можно переночевать.
– Ну боже мой, ну езжай с нами, у нее и заночуешь.
– Ладно, – деваться было некуда. – Только без секса.
– Как сам хочешь.
Девочка ждала их у стойки. Длинноволосая, в серебристом платьице из блесток, простая и беззаботно пьяная. Она тут же взяла Макса под локоть обеими руками и щекотно зашептала ему в ухо:
– А мне про тебя всё рассказали! Я хочу быть в твоем шоу.
– Ты хоть знаешь, о чем оно?
– Плевать, – девушка широко махнула рукой. – Хоть о чем. Обещаешь?
– Ладно, – он сам не понял, что именно пообещал.
– Ну? Поехали? Такси прибыло! – объявил второй Максим.
– Кстати, его тоже зовут Макс, – сообщил он девочке, когда они втроем утрамбовались на заднее сиденье.
– Классно, – мяукнула девушка, полузакрыв глаза. – Ты Макс, и ты Макс. Я сижу между двумя Максами… это на удачу.