Земной круг. Компиляция. Книги 1-9.

— Я не держу швали, — заявила Старуха Зеленая.

— У тебя тут нет ничего, кроме швали, старая ты кошелка. А что ты скажешь прочему своему сброду? Что они уехали, — продолжил Фолло противным сюсюкающим голосом, — и будут домашними слугами у дворян, или что станут ухаживать за лошадьми на ферме, или что их усыновил самолично император Гуркхула, чтоб ему пусто было, да? — Фолло захихикал, и Старуха Зеленая вдруг пожалела, что у нее под рукою нет ее любимого ножа, но теперь-то она соображала лучше, чем тогда, и далось это соображение ох как нелегко.

— Я найду, что им сказать, — проворчала она, продолжая перебирать монеты. Проклятущие пальцы двигались совсем не так ловко, как когда-то.

— Значит, договорились, а за Киам я приду в другой раз, ладно? — И Фолло подмигнул старухе.

— Все, чего пожелаешь, — сказала Зеленая. — Как скажешь, так и будет. — Впрочем, она содержала Киам очень даже хорошо. Ей не удастся спасти многих — она была достаточно умна, чтобы не надеяться на такое, — но может быть, она сможет спасти хоть одну, и тогда в смертный час можно будет сказать, что кое-что она все-таки сделала. Возможно, слушать ее будет некому, но сама-то она будет знать. — Ну, все верно. Можешь забрать это барахло.

Фолло взял сверток и вышел из этого вонючего го…ного притона. Он очень сильно напоминал ему тюрьму. Этот запах. И глаза детей — большие и у всех на мокром месте. Он не имел ничего против того, чтобы покупать и продавать, но не желал смотреть в эти глаза. Интересно, резник на бойне любит смотреть в глаза овцам? Может быть, резнику все равно. Может быть, он привык. Но дело-то в том, что Фолло было не все равно. Слишком уж надрывало сердце.

Его охранники толклись около главной двери; он жестом подозвал их и направился своей дорогой посреди образованного ими квадрата.

— Удачные переговоры? — осведомился, полуобернувшись, Гренти.

— Нормально, — буркнул Фолло тоном, не поощрявшим к дальнейшей болтовне. Однажды он услышал слова Куррикана: «Тебе друзья нужны или деньги?» — и они запали ему в память.

К сожалению, тон этот нисколько не обескуражил Гренти.

— Идем прямо к Куррикану?

— Да! — со всей возможной резкостью бросил Фолло.

Но Гренти любил почесать языком. Собственно, эта слабость присуща большинству громил.

— Хороший домишко у Куррикана, верно? Как там называются эти колонны, что спереду торчат?

— Пилястры, — проворчал еще один из охранников.

— Нет, нет, пилястры я знаю. Нет. Я имел в виду как называется архитектурный стиль, где голова этой самой колонны виноградными листьями украшена?

— Рустика?

— Нет, нет, рустика — это когда камень зубилом обрабатывают так и этак, а я про лепнину… Погоди…

В первое мгновение Фолло весьма и весьма обрадовался помехе, заставившей болтуна замолчать. А потом встревожился. Прямо перед ними дорогу в тумане преградила человеческая фигура. И преградила так, что ни пройти ни проехать. Побирушки, гуляки и всякий сброд, которыми кишел этот район, до сего момента раздавались перед их кучкой, как земля раздается перед лемехом плуга. А этот не пошевелился. Длинный, поганец, не уступит самому рослому из охранников Фолло, одет в белое пальто, капюшон на голове. Ладно, пальто, конечно, уже не белое. В Сипани ничего не остается белым надолго. Серое от сырости, а края пол заляпаны черным.

— Уберите его с дороги, — рявкнул он.

— Убирайся, на х… с дороги! — прогремел Гренти.

— Ты Фолло? — Незнакомец откинул капюшон.

— Это баба, — сказал Гренти. И это была чистая правда, невзирая даже на то, что из ворота у этой бабы торчала толстая мускулистая шея, на которой покоился квадратный подбородок, а рыжие волосы были обстрижены почти наголо.

— Я Джавра, — сообщила она, вздернув подбородок и улыбнувшись всем пятерым. — Хоскоппская львица.

— Может, она чокнутая? — предположил Гренти.

— В натуре, из сумасшедшего дома сбежала!

— Я однажды сбежала из сумасшедшего дома, — сказала женщина. Говорила она с чудовищным акцентом, но Фолло не мог понять, какому месту он принадлежит. — Ну… это была тюрьма для волшебников. Но некоторые из них сходили с ума. Общая черта почти всех волшебников: они немного эксцентричны. Впрочем, это к делу не относится. Мне нужно кое-что, находящееся сейчас у тебя.

— Что ты говоришь? — осведомился Фолло, расплывшись в ухмылке. Его тревога почти совсем прошла. Во-первых, баба, а во-вторых, определенно дурная.

— Не знаю, как уговорить тебя, потому что всякими сладкими речами не владею — это мой давний недостаток. Но для всех нас будет лучше, если ты отдашь это добровольно.

— Я дам тебе кое-что добровольно, — ответил Фолло, а остальные дружно захихикали.

Но дурная баба хихикать не стала.

— Это что-то вроде свитка, завернутого в кожу, примерно… — Она подняла большую ладонь с расставленными большим и указательным пальцами, — в пять раз длиннее твоего хера.

А вот то, что она знала о свертке, было плохо. К тому же Фолло совершенно не забавляли шутки насчет его члена, которому нисколько не помогали никакие мази. Он больше не ухмылялся.

— Убейте ее.

Гренти она ударила то ли в грудь, то ли еще куда — это произошло так быстро, что глаз не уловил движения. Его глаза широко раскрылись, он как-то странно ухнул и застыл, покачиваясь на цыпочках, с наполовину вынутым из ножен мечом.

Второй охранник — большой, как дом, мужик из Союза — ударил ее палицей, но зацепил только развевающуюся полу пальто. В следующий миг он изумленно вскрикнул, полетел через улицу лицом вниз, врезался в стену и рухнул наземь, а сверху на его обмякшее тело посыпались пыль, куски штукатурки и обломки кирпича.

Третий стражник — осприанец, отличавшийся большим проворством пальцев, — замахнулся метательным ножом, но прежде чем он успел выпустить его из пальцев, в воздухе просвистела палица и отскочила от его головы. Он упал без звука, с раскинутыми руками.

— Это называется антирикские колонны. — Женщина приложила указательный палец ко лбу Гренти и легонько толкнула. Он опрокинулся и рухнул в грязь на бок, все так же застывший, хотя еще трепещущий, еще глядящий выпученными глазами в никуда.

— Я сделала все это одной рукой. — Она подняла второй кулачище и извлекла откуда-то меч в ножнах, с блестящей золотом рукоятью. — А потом я обнажу этот меч, скованный в Древние времена из металла упавшей звезды. Из тех, кто видел этот клинок, в живых осталось лишь шесть человек. Возможно, он покажется вам очень красивым. А потом я убью вас с его помощью.

Последний из охранников быстро переглянулся с Фолло, отбросил топор и опрометью пустился наутек.

— Ха… — сказала женщина; между ее рыжими бровями пролегла морщинка, свидетельствующая, видимо, о легком разочаровании. — Тогда к твоему сведению: если ты попытаешься убежать, я догоню тебя в… — Она прищурилась, выпятила губы и окинула Фолло оценивающим взглядом с головы до ног. Примерно так же, как он осматривал бы ребятишек. Он обнаружил, что ему не нравится, когда на него так смотрят. — Примерно в четыре шага.