Земной круг. Компиляция. Книги 1-9.
Шрифт:
— Запретное озеро, — сказала Изерн. — Теперь уже недалеко.
— Здесь всегда должен быть туман, так, что ли? — буркнул Трясучка.
Изерн снова зашагала, хрустя ботинками по гальке.
— Понимаешь ли, ничто не кажется таким волшебным, как то, чего ты не можешь увидеть.
— Нет, — прошептала Рикке, закрывая глаза. — Это еще не произошло.
Ночь, отблески костра пляшут на лицах собравшихся. Увядших старых лицах и свежих молодых лицах. Лицах, истыканных вьющимися татуировками горцев. Лицах, которых здесь еще, возможно, не было или которые были здесь
— Мне это не нравится, — сказал Скенн, качая своей огромной жирной головой.
— Ты спутал меня с кем-то, кому не насрать на то, что тебе нравится, а что нет, — отозвалась Изерн.
Едва ли можно было найти брата с сестрой, менее похожих друг на друга. Изерн — жесткая, как древко копья, с лицом, как лезвие кинжала, черные как уголь волосы свисают длинными спутанными прядями. Скенн — огромный, как дом, с руками, как два окорока, и лицом, как пудинг, голова обрита наголо, лишь рыжеватый пушок пробивается на мягком сморщенном скальпе.
— Мне не нравится мысль о том, чтобы подниматься туда, — сказал он, хмуро поглядывая на север, между освещенных костром хижин, в сторону арки из кривых сучьев. — Это место не зря называют запретным.
— Мне нужно, чтобы ты нас довел, а не высказывал свои мнения. Они такие же раздутые от вонючих ветров, как и ты сам.
— Совсем необязательно грубить, — отозвался Скенн с несколько обиженным видом, мня руками свой живот. Он взглянул на Трясучку: — У этой женщины не язык, а кнут!
Тот поднял брови — точнее, единственную бровь, что у него осталась:
— Ты так говоришь, будто это что-то плохое.
— Ей надо туда подняться, и не о чем больше спорить, — отрезала Изерн. — Эта девочка важна, Скенн. Луна благоволит к ней. Я всегда это знала.
— Ты спутала меня с кем-то, кому не насрать на то, что ты знаешь, а что нет, — ответил Скенн. — Я не собираюсь вести ее туда только потому, что ты так сказала.
— Вот именно. Ты поведешь ее, потому что ей надо туда попасть.
— Потому что у нее Долгий Взгляд?
— Потому что ее Долгий Взгляд настолько силен, что это ее убивает.
Наконец Скенн взглянул на Рикке. Глаза у него были маленькими и темными, но взгляд был цепким. «Остерегайся умных людей, — сказал ей как-то отец, — но больше всего остерегайся умных, которые выглядят дураками».
— А ты что скажешь, девочка? — Он сплюнул в огонь кусок хряща и указал на нее обгрызенной костью. — Если ты вправду можешь видеть будущее, может, скажешь мне, что меня ждет?
Рикке подалась вперед, так что шкура соскользнула с ее плеч, повернула к нему свой пылающий левый глаз и распахнула его на всю ширину. Скенн отшатнулся, когда она подняла левую руку, указывая пальцем на мерцающие звезды, и звенящим голосом огласила свое пророчество:
— Я вижу… что ты… станешь еще жирнее!
Люди вокруг костра засмеялись. Одна старуха с единственным зубом хохотала так, что чуть не упала в огонь, и ее молодой соседке пришлось хлопать ее по спине, пока она не выкашляла кусочек мяса, которым
подавилась. Они с Трясучкой чокнулись кружками с элем, и Рикке, отхлебнув, снова завернулась в свой мех. Немного было вещей, ради которых стоило тащиться в Слорфу, но эль у горцев был отличный. У нее уже слегка кружилась голова — впрочем, возможно, это была слабость от Долгого Взгляда. Трудно отличить одно от другого.Скенн, насупившись, опустил свою тушу на землю и скрестил ноги.
— То есть у нее есть чувство юмора. Оно ей понадобится там, в Высокогорье. Возле запретного озера смешного мало. — Он перевел хмурый взгляд на Изерн: — Ты действительно думаешь, что этот вот хрящик, эта вот сопля с кольцом в носу — возлюбленная луны?
Изерн сплюнула глоток эля в огонь, и раздалось шипение.
— Что ты можешь знать об этом, Скенн-и-Фейл, носящий молот нашего отца?
Скенн выставил бороду в ее сторону:
— Я знаю не меньше твоего, Изерн-и-Фейл, носящая копье нашего отца! Не думай, что только потому, что он любил тебя больше всех, ты больше всех от него научилась!
— Ты шутишь, овечий прихвостень? Наш отец меня терпеть не мог!
— Вот именно. Он ненавидел твой нрав, и твое лицо, и всю тебя, от жопы до ушей. — Скенн сделал паузу. — А ведь ты была его любимицей!
И оба разразились хохотом. Может быть, они были не очень похожи друг на друга, но смех у них был одинаковый: безумный, кудахчущий, с подвизгиванием, чем-то смахивающий на волчий вой. Над их головами висела огромная круглая луна, и они с треском сдвинули кружки, выплеснув фонтаны эля, и выпили то, что осталось, продолжая гоготать.
Трясучка, чье лицо было в тени, наблюдал за ними.
— Похоже, месяц будет долгим.
— Нет, — сказала Рикке, закутываясь в свой пахучий мех и закрывая глаза. — Это еще не произошло.
— Все вверх и вверх, — хватая ртом воздух, вымолвила Рикке и прикрыла глаза рукой от солнца, чтобы взглянуть вперед.
— Так всегда бывает, когда поднимаешься в горы, — отозвалась Изерн.
Она даже не запыхалась. Ее невозможно было утомить.
— А куда мы, собственно, идем? — поинтересовался Трясучка, похрустывая сапогами по грунтовой дороге.
— К запретному озеру.
— Это я знаю. Я спрашиваю, где оно находится?
— Если бы всем рассказывали, где оно находится, оно не было бы таким уж запретным, верно?
Трясучка закатил глаза — по крайней мере, один глаз:
— Ты хоть иногда даешь прямые ответы, женщина?
— Какой прок в прямых ответах в этом кривом мире?
Трясучка бросил взгляд на Рикке, но та слишком выбилась из сил и могла только пожать плечами.
— И как… мы тогда… дотуда… доберемся? — спросила она между судорожными вздохами.
— Мой брат Скенн знает дорогу. Он, конечно, какашка в образе мужчины, но он нам поможет. Сперва нам надо добраться до его селения — а точнее, какашки в образе селения. Слорфа, так оно называется. Оно находится в начале долины в четырех долинах отсюда.
— Похоже… довольно далеко, — пробурчала Рикке.
— Если переставлять ноги, со временем дойдешь.
— Сколько у тебя вообще братьев? — спросил Трясучка.
— Одиннадцать ублюдков, и каждый больше смахивает на собачью задницу, чем предыдущий.