Земной круг. Компиляция. Книги 1-9.

— Что они говорят?

— Вы не умеете читать по губам? — проворчала Витари.

— Нет.

— Приятно слышать, что хоть в каком-то деле вы не величайший в мире знаток. Стражники спрашивают у него пароль.

— Разумеется! — Это он и сам понял, увидев скрестившиеся перед Коской алебарды.

Наемник сорвал с себя шляпу и низко поклонился.

— Он отвечает… «мое имя — Никомо Коска»… «знаменитый солдат удачи»… «и пришел я»… — Витари опустила подзорную трубу, нахмурилась.

— Ну?

Она перевела взгляд на Морвира.

— Отобедать с герцогом.

Тьма

Полнейший мрак. Монца широко открыла глаза, потом прищурилась, но так ничего и не увидела, кроме непроглядной угнетающей черноты. Поднеси она к лицу руку — и той не увидела бы. Если бы могла поднести руку или двинуть ею хоть в какую-нибудь сторону.

Она была прикована цепями за запястья к потолку, за лодыжки — к полу. Могла лишь, повиснув на руках, прикоснуться ступнями к сырым, холодным каменным плитам. Встав на цыпочки, могла чуточку облегчить немилосердную боль в руках, ребрах и спине. Ненадолго — икры вскоре начинало ломить, все сильнее и сильнее, пока уже эту боль не приходилось облегчать, снова повиснув на руках. Мучительное, унизительное, пугающее положение, но хуже всего было то, что она понимала — самое страшное впереди.

Где Дэй, оставалось только догадываться. Похлопала, вероятно, своими большими глазищами, уронила одинокую слезинку, сказала, что знать ничего не знает, и ей поверили. Людям с такими лицами обычно верят. Монце не повезло — у нее такого лица и в детстве не было. Не заслужила, видать… Трясучка был где-то рядом в чернильной тьме, гремел цепями, пытаясь высвободиться, и ругался, не переставая, сперва на северном наречии, потом по-стирийски.

— Чертова Стирия. Дерьмовый Воссула. Дерьмо… дерьмо.

— Хватит! — прошипела Монца. — Лучше… ну, не знаю… силы побереги.

— Думаете, они нам помогут?

Она вздохнула.

— Не помешают.

Ничто им не поможет. Ничто.

— Чтоб я сдох… писать хочу.

— Так писай! — огрызнулась Монца. — Какая тебе разница?

Он что-то буркнул. Послышалось журчание. Она с удовольствием присоединилась бы, но мочевой пузырь свело от страха. Монца в очередной раз привстала на цыпочки. Болели ноги, руки, спина, даже дышать было больно.

— У вас есть план? — Голос Трясучки дрогнул, растаял в мертвящей тьме.

— Какой еще план, дурак? Они думают, что мы шпионы, работаем на врага. Уверены в этом! Попытаются заставить нас говорить и, поскольку мы не сможем сказать ничего такого, что им хочется слышать, попросту убьют!

Раздался звериный рык, снова загремели цепи.

— Зря дергаешься, не вырваться.

— А что я должен делать? — спросил Трясучка, судя по голосу, готовый расплакаться. — Висеть и ждать, пока нас не придут резать?

У Монцы самой непривычно сжалось горло. Глаза защипало. Способа спастись она не видела. Надежды нет… да и откуда ее взять человеку, закованному в цепи, голому, сидящему во тьме кромешной, глубоко под землей?..

— Не знаю, — прошептала она. — Не знаю.

Заскрежетал отпираемый замок, и Монца торопливо вскинула голову. По телу пробежал холодок. Дверь отворилась со скрипом, в глаза ударил слепящий свет. По каменным ступеням, шаркая ногами, спустилась темная человеческая фигура с факелом. Следом — еще одна.

— Ну, что мы тут поделываем?

Женский голос. Лангриер. Та самая, что их арестовала. Та самая, что столкнула Монцу с лестницы и отняла кольцо. А с ней — Пелло, усатый сержант. Оба в грязных кожаных передниках, в толстых рукавицах. Готовые к трудам палачей. Пелло принялся обходить подвал, зажигая факелы на стенах. В чем не было необходимости — они могли бы принести с собой фонари. Но при факелах, конечно, было страшнее. Как будто Монца и так уже не боялась дальше некуда. Свет озарил шершавые каменные стены, поросшие мхом, склизкие от сырости. Два стола, заваленные разнообразными железными инструментами. Далекие от изысканности вида.

В темноте, кажется, было лучше…

Лангриер разожгла жаровню, склонилась над ней, терпеливо раздувая угли. Круглое лицо ее при каждом выдохе озарялось оранжевым светом.

Пелло сморщил нос.

— Кто написал?

— Он, — сказала Лангриер. — Но какая разница?

Монца смотрела, как та засовывает в угли железные прутья, и горло у нее сжималось все сильнее. Бросила взгляд на Трясучку, он тоже глянул на нее. Молча, ибо сказать было нечего.

— Погоди, скоро они оба описаются.

— Хорошо вам говорить, не вы убираете.

— Убирала и похуже. — Лангриер посмотрела на Монцу скучающе. Без ненависти. Пустыми глазами. — Дай им попить, Пелло.

Тот поднес Монце кувшин. И хотелось бы плюнуть ему в лицо и обложить непристойной бранью, но она умирала от жажды. Да и не время было выказывать гордость. Поэтому Монца открыла рот, он приставил кувшин к ее губам, и она начала пить. Закашлялась, снова припала к горлышку. Вода потекла по подбородку, закапала на холодные каменные плиты под ногами.

Глядя, как она пытается отдышаться, Лангриер сказала:

— Видите, мы тоже люди. Но предупреждаю честно — это последняя доброта, которую мы оказываем, если вы не станете помогать.

— Война, парень. — Пелло подошел с кувшином к Трясучке. — Война, и вы на другой стороне. На милосердие у нас времени нет.

— Поведайте нам что-нибудь, — сказала Лангриер. — Хоть что-то, что я смогу передать своему полковнику, тогда мы оставим вас в покое, на время, и все будут гораздо счастливее.

Монца посмотрела ей в глаза, пытаясь принять самый убедительный вид.

— Мы не на стороне Орсо. Как раз наоборот. Приехали сюда…

— Но форма у вас — его, не так ли?

— Мы думали смешаться с его солдатами, если те возьмут город. А сюда приехали, чтобы убить Ганмарка.

— Генерала Орсо? — Пелло, подняв брови, взглянул на Лангриер.

Та пожала плечами:

— Может быть, и так. А может, они талинские шпионы. И убить собирались герцога. Что, по-твоему, вероятнее?