Земной круг. Компиляция. Книги 1-9.
Шрифт:
— Да не сказать чтобы. Драться за Союз мне не очень-то нравится, при всем уважении к тем, кто это делает. У всех свои резоны.
— Я стараюсь не клеймить человека за один лишь выбор друзей.
— По обе стороны хорошего вопроса всегда есть и хорошие люди, — сказал Зоб. — Взять меня: Черный Доу всего лишь попросил, чтоб я прошелся к Героям, постоял немного дозором и посмотрел, не направляется ли сюда Союз. Так что, может, ты избавишь меня от лишних хлопот и подскажешь: Союз и вправду сюда направляется?
— Не знаю.
— Но ведь ты-то здесь.
— Я бы не стал придавать
— Не знаю, — осклабился Зоб.
— Но ведь ты-то здесь.
— А я бы не стал придавать этому излишнего значения. Так, один я со своей дюжиной. Был еще Бридиан Фладд, да сломал сколько-то месяцев назад ногу, пришлось оставить его до починки.
Черствый снова поворошил костер, взметнулся сноп искр.
— У тебя стая всегда была спаянной. Вот и сейчас небось она разбросана вокруг Героев, с луками наготове.
— В каком-то смысле так.
Молодцы Черствого все как один шарахнулись, разинув рты. Их ввергал в оторопь невесть откуда исходящий голос — причем, что самое удивительное, женский. Изваяние Героя непринужденно, как стену какой-нибудь таверны, подпирала спиной Чудесница — руки скрещены на груди, меч в ножнах, лук за плечом.
— Э-ге-гей, Сухарь!
Черствый поморщился.
— Могла хотя бы натянуть тетиву, — укорил он, — а то совсем уж нас ни во что не ставишь.
Она кивком указала в темноту.
— Есть там кое-кто из ребят. Так что если кто-нибудь из ваших посмотрит не так, считай, что стрела торчит у тебя из физиономии. Ну что, лучше стало?
Черствый поморщился еще раз.
— И да, и нет, — ответил он. — А ты все у него в подручных ходишь? На подхвате, что ли?
Его воинство таращилось на расщелины между камнями. Ночь разом отяжелела, задышала угрозой.
Чудесница почесала длинный шрам на бритой голове.
— Да вот, более выгодных предложений не поступает. Так и живем-поживаем, как старик со старухой: трахаться вот уж сколько лет не трахаемся, а только знай цапаемся.
— Вот и у нас с женой так было, пока не померла. — Черствый побарабанил пальцами по обнаженному мечу. — Правда, теперь я по ней скучаю. Я как только тебя увидел, Зоб, так сразу понял, что ты с компанией. Но уж коли ты все еще молотишь языком, а я все еще дышу, стало быть, ты настроен на то, чтоб разговор у нас все-таки состоялся?
— Ты меня прямо насквозь видишь, — отозвался Зоб, — со всеми потрохами. В этом и была задумка.
— Часовые мои живы?
Чудесница, обернувшись, на свой манер залихватски свистнула, и из-за камня показался Легкоступ. Он обнимал за шею Родинку — парня с родимым пятном на щеке. Если б не нож, прижатый Родинке к горлу, их можно бы счесть за пару закадычных друзей.
— Прости, воитель, — виновато обратился Родинка. — Вишь, застигли-таки меня врасплох.
— Бывает.
В свет костра не вошел, а влетел — посредством
подзатыльника — нескладный парень и, вякнув, распластался на траве, очевидно, запутавшись в собственных ногах. Сзади из темноты вышел Весельчак Йон — угрюмый бородач — с топориком в руке и тяжелым тесаком у башмака.— Благодари за это мертвых, — махнул горе-караульщику веткой Черствый. — Сын моей сестры. Обещал, что глаз с него не спущу. Убей вы его — тут мне и конец.
— Дрых лежал, — проворчал Йон. — Разве можно так в карауле?
— Видно, не ждал никого, — пожал плечами Черствый. — Тут на Севере в избытке, пожалуй, лишь холмов да камней. Вот он и не думал, что холм с камнями может кого-то привлечь.
— До холма-то мне дела нет, — подтвердил Зоб, — только Черный Доу сказал прийти сюда…
— А когда что-то говорит Черный Доу… — послышался напевный, как у всех горцев, голос Брек-и-Дайна.
И он ступил на широкую прогалину, татуированной частью обширной физиономии к свету.
Красная Ворона снова взметнулся, но под хлопком Черствого по плечу опять сел.
— Да что с вами такое: все скачут и скачут.
Он обвел взглядом топорик Весельчака Йона, улыбку Чудесницы, живот Брека, нож Легкоступа, все еще не отнятый от горла Родинки — словом, повторил примерно то же самое, что в начале встречи проделывал Зоб.
— А Жужело из Блая с вами?
Зоб степенно кивнул.
— Не знаю зачем, но он за мной так всю дорогу и ходит.
В свою очередь, из темноты выплыл низинный акцент Жужела:
— Шоглиг сказала… мою судьбу… покажет человек, что подавился костью.
Слова эхом отлетали от валунов, доносясь как бы отовсюду сразу. Прямо сценический персонаж этот Жужело; каждому странствующему герою положено такого иметь.
— А Шоглиг стара, как эти камни. Поговаривают, ее сам ад не принимает. И клинок не берет. Говорят, она видела рождение мира, узрит и его погибель. Вот женщина, которую любому мужчине надлежит слушаться, разве нет? Так, по крайней мере, говорят.
К костру Жужело подступился через пролом, оставленный рухнувшим Героем, и теперь стоял столбом — высокий и худой, незыблемый, как зима. Лицо его скрывала тень от капюшона, а за плечами коромыслом торчал Меч Мечей — сероватый металл рукояти поблескивал. Длинные руки Жужела свисали с ножен.
— Так вот, Шоглиг назвала время и место моей смерти, а заодно и как это произойдет. Поведала шепотом и заставила поклясться хранить это в тайне, ведь волшебство, о котором кому-то сболтнешь, уже не волшебство. Поэтому я не могу вам рассказать ни где это произойдет, ни когда, но не здесь и не сейчас.
Он остановился в нескольких шагах от костра.
— А вот вы, парни…
Жужело чуть наклонил голову, стал виден кончик длинного носа, заостренный подбородок и узкий рот.
— Насчет вашего ухода Шоглиг ничего не сказала.
Он картинно замер. Чудесница, взглянув на Зоба, закатила глаза.
Однако люди Черствого выслушивали все это не сто первый, а всего лишь первый раз, так что уши им еще никто не прожужжал. Один тихонько ткнул в бок соседа.
— Это, что ли, и есть Жужело? Жужело Щелкун — это он и есть?