Земной круг. Компиляция. Книги 1-9.

Зоб задумчиво собрал слюну, готовясь сплюнуть, но вспомнил, что рядом стоит и смотрит девушка, и вместо этого сглотнул. Стряхнул с плеча щит, поставил его у стены, снял с пояса меч и подал Хладу.

— Ты жди тут с остальными. А я пойду на ту сторону, посмотрю, есть ли там кто-то, кто внемлет голосу рассудка.

— Ладно.

— Ну а если меня застрелят… ты уж обо мне поплачь.

Хлад торжественно кивнул:

— Реку, не меньше.

Зоб высоко поднял руки и тронулся по дорожке. Кажется, не так давно он проделывал подобное, когда всходил по склону Героев. Прямым ходом в волчье логово, вооруженный блуждающей улыбкой и неимоверным позывом обосраться.

— Надо все делать по-правильному, — твердил он себе под нос.

Разыгрывать из себя миротворца. Тридуба им бы гордился. Большое утешение: когда в шею вопьется стрела, он гордой рукой мертвеца ее выдернет, не иначе.

— Нет, черт возьми, стар я для всего этого, — брюзгливо пыхтел он.

Именем мертвых, пора на покой. Сидеть-посиживать с улыбочкой у воды, с трубочкой, после дня трудов праведных.

— По-правильному, — прошептал Зоб еще раз.

Хорошо бы, если хотя б один разок правильность означала еще и безопасность. Но видно, так уж устроено в жизни.

— Хорош, дальше не надо! — крикнули с того конца на наречии северян.

Зоб остановился. Сумрачный противоположный берег был воплощением тоскливого одиночества. Внизу журчала вода.

— Спору нет, ты прав, друг! Мне бы поговорить!

— Прошлый наш разговор вышел для всех боком.

Кто-то с факелом приближался с той стороны моста. Огнистый отсвет выхватывал щеку в оспинах, всклокоченную бороду, жесткий рот. Когда человек остановился на расстоянии вытянутой руки, Зоб улыбнулся. Надежда протянуть эту ночь окрепла.

— Вот это да! Черствый, если я только не заплутал!

И хотя недели не прошло, как они рубились не на жизнь, а на смерть, ощущение такое, что он приветствует скорее старого друга, чем старого врага.

— Ты-то какого черта здесь делаешь?

— Да вот. Тут вообще много Ищейкиных ребят. Стук Врасплох со своими сволочами из Кринны явился без приглашения, вот мы их, как можем, от дверей и отваживаем. Ну и дружков подбирает себе твой вождь, один другого хлеще.

Зоб глянул в сторону солдат Союза, что в свете факелов скопились на южной оконечности моста.

— То же самое я бы сказал и о тебе.

— Уж такие времена. Чем могу, Зобатый?

— Я тут привел немного пленных. Черный Доу хочет их вернуть.

Черствый всем своим видом выражал сомнение.

— С каких это пор Доу начал отдавать что-то обратно?

— Да вот, начинает помаленьку.

— Что, никогда не поздно меняться?

Черствый что-то сказал через плечо на языке Союза.

— Выходит, нет, — пробормотал Зоб, отнюдь, впрочем, не уверенный, что перемена эта в Доу так уж глубока.

С южной стороны на мост устало вышел человек в мундире Союза — видно, что в большом чине, но молодой, пригожий. Он кивнул Зобу, Зоб — ему. Человек обменялся несколькими словами с Черствым, взглянул на колонну раненых, начавшую движение по мосту. И тут челюсть его отвисла.

Сзади раздались быстрые шаги; обернувшись, Зоб заметил неразборчивое движение.

— Какого…

Он по привычке потянулся к мечу — тьфу ты, он же его отдал, — мимо него промелькнула та самая девица, и прямо к молодому человеку в объятия. Тот порывисто ее схватил и они, прильнув друг к другу, слились в поцелуе. Зоб стоял и недоуменно глазел, нелепо вздернув руку, где у него обычно зажата рукоять меча.

— Во как. Неожиданно, — признался он.

Черствый и сам, похоже, опешил.

— Может, там у них в Союзе все мужчины с женщинами вот так милуются, с ходу.

— Да-а. Мне туда, наверно, самому не мешало бы перебраться.

Зоб оперся о побитый парапет моста рядом с Черствым и смотрел, как эти двое обнимаются — глаза закрыты, сами покачиваются в свете факела как какие-нибудь танцоры под медленную, им одним слышную музыку. Он шепчет ей на ухо какие-то слова — утешения, облегчения или любви. Слов Зоб, понятно, не разбирал, и не только из-за незнания языка. Огибая пару, мимо брели раненые, на изнуренных лицах — огонек надежды. Как-никак, возвращаются к своим. Пусть и досталось в бою, но все-таки живы. Ночь обещала быть холодной, но Зоб, надо признать, ощущал внутри тепло. Может, не такое порывистое и неистовое, как от победы, но зато ровнее, и, похоже, греет дольше.

— Хорошо-то как, — сказал он, глядя, как офицер и девушка двинулись в обнимку по мосту к южному берегу. — Осчастливить хоть нескольких, среди всего этого. Хорошо, черт возьми.

— Верно сказано.

— Прямо-таки иной раз задумываешься, и зачем люди выбирают наш род занятий.

Черствый глубоко вздохнул.

— Наверно потому, что трусят заниматься чем-то еще.

— Может, ты и прав.

Влюбленная пара растворилась в темноте, протащились мимо последние несколько раненых. Зоб оттолкнулся от парапета, стряхнул с ладоней сырость.

— Ну что, пора. Пойдем опять своим делом заниматься?

— Пойдем.

— Рад был свидеться, Черствый.

— Да и я.

Старый воин повернулся и последовал за остальными обратно к южной окраине городка.

— Ты уж смотри, чтоб тебя не убили, ладно? — бросил он через плечо.

— Как-нибудь постараюсь.

Хлад дожидался на северной оконечности моста. Он протянул Зобу его меч. Одного лишь глаза, поблескивающего над кривой улыбкой, оказалось достаточно, чтобы все теплые чувства метнулись прочь, как кролик от гончей.

— А ты повязку никогда носить не думал? — полюбопытствовал Зоб, принимая меч и вешая его на пояс.

— Одно время пробовал, правда недолго, — Хлад указал на щербины шрама вокруг глаза. — Чесалось хуже мудей. Я и подумал, а зачем мне ее носить — только для того, чтобы щадить чувства других мудочесов? Если я могу жить, таская повсеместно эту харю, то они могут жить, на нее глядя. А если нет, то язви их в душу.

— И правильно.

Какое-то время они шли в сумраке молча.

— Извини, что я занял то место.

Хлад ничего не сказал.

— Возглавил карлов Доу. Ведь это, как никому другому, подходило бы тебе.

Хлад пожал плечами.

— Я не жадный. Жадных я видел, и это чертовски прямой путь обратно в грязь. Мне надо лишь то, что я имею. Не больше и не меньше. Ну и немного уважения.

— Запросы скромные. Хотя я и сам буду состоять при Доу лишь пока длится битва, а там снова отойду. Доу тогда, смею надеяться, вторым захочет назначить тебя.

— Может быть.

Хлад целым глазом покосился на Зоба.