Зеркальный лабиринт

— Особый Отдел. Это они всё любят секретить. — бормотал Адмирал.

— Ага. Они, паскуды. Кроме них некому больше. Засекретили и там, небось, чего своё, «совершенносекретное», разместили. Ну не ту же канализацию исследовали. Это же ж смешно, право слово, такую сказку для всех придумать! Канализация — и с мозгами! А ха-ха… Кхе… кхе… — заперхал вдруг Комбриг по-старчески.

Старый Адмирал вдруг понял, что даже не смотря на то, что Комбриг много чего повидал за время своей службы и даже не смотря на всевозможные допуски, он ему больше и сказать ничего не сможет. Только свои догадки. А «их к делу не подошьёшь» с его же слов. Печально. Или не хочет подписки нарушать, что тоже может быть. Придётся искать информацию дальше самому. Надежды на всезнающего Комбрига не оправдались.

Попрощавшись и встав с кровати Адмирал застучал протезом пожать руку Рентгену и идти домой. Надо подумать. Крепко подумать.

— Но самое интересное началось потом. — сказала Анка, — Мы вернулись домой, на Землю и где-то через неделю после возвращения приезжает фельдъегерь из Управления Двора. Короче, мы с маменькой оказались представлены ко двору. О чём уж Государь пытал маменьку — не знаю, они без меня беседовали, меня в это время повели кормить мороженым. Но! Потом захотели и со мной поговорить. Государю оказалось интересно услышать про подземелья. Ну что я могла поведать… про то, что лабиринт живой. Ну, про этот сейф, который мы там нашли уже, можно сказать, на выходе. А потом отвели меня в один кабинет, дали ручку с бумагой и велели всё записать. Ручкой на бумаге. Заметь.

— Да уж. Неужели и при дворе компы ломают? — хмыкнул Джинн.

— Ну ты-то сам хакер. — ухмыльнулась Анка, — А обычную бумажку можно спрятать где угодно.

— Это да.

Джинн задумчиво покивал. Повисла длинная пауза во время которой оба сосредоточенно хлебали чай.

— Дагвардов помнишь? — вдруг спросила Анка.

— Да уж! Этих двоих забыть…

— Они там тоже были. Перед самым появлением счастьевцев, или уже после того, как те объявились, наши, оказывается, их наняли доставить на Землю наши находки. Так вот Датч, оказывается, что-то там спёр. Какую-то вещицу. И молчал, пока в тюрьме не оказался. Тогда он через своего дядю вызвал маму к нему в тюрьму на свидание, где сознался в краже. Ну и сказал, где прячет уворованное.

— Странно, что он не попытался эту штуку продать. — сказал Джинн.

— Наверное, не хотел сбывать по дешёвке кому попало и ждал того, кто заплатит настоящую цену. Ну и болтать особо не станет.

— Возможно. — согласился Джинн, — А что это за вещь?

— Мама сама толком не поняла, что это. Вроде бы похоже на небольшой ящичек, или коробку. Но как это открывается — непонятно.

«Дом, милый дом». В голове крутилась эта цитата с самого утра. Откуда она взялась? Почему именно сегодня??? Или опять мелкий паршивец по имени Прапор пытался что-то просигналить хозяину?

Да. Вчера бывший вояка увидел, что его ждёт через десяток лет. Комбриг выглядел совсем уже стариком. Но если ещё год назад, когда Малинин последний раз его видел, это не так бросалось в глаза, то вот теперь… Неумолимое время. Сколько Комбригу? А ведь уже за сотню лет.

К сожалению, пока Адмирал не нашел информации по тем делишкам, что вёл Особый Отдел на Зэду. Единственные достоверные сведения сообщил Рентген, который проходил службу в лаборатории по исследованию холма-артефакта. А ещё Малинин заметил одну странность — все, кто побывал возле холма на планете — так или иначе, подвержены разным проблемам с головой. Та гадость, что окопалась в недрах лабиринта, воздействовала на мозги каждому, кто там побывал. У кого-то это ярко выражено, у кого-то — нет. Все сны, которые порой причиняют Адмиралу некоторые неудобства, он относил именно к своему посещению планеты, пусть и недолгому.

А ведь с Малининым, кроме Рентгена и Старыгина, на планете побывали ещё люди. Надо было сразу начинать с поиска живых из своего подразделения и тех гражданских копателей мусора, коих пришлось спасать. Да и, по большому счёту, не будь там гражданских — всё сложилось бы совершенно по-другому.

Адмирал начал перебирать свои рапорты в расширителе памяти, отслеживая судьбу невольных пострадавших в той операции.

Стоп! Анка, позывной Ржавая! Точно! Он же собирался связаться с ней! Где она? Ещё служит? Или нет? Если служит, то где? Ну и Старыгину тоже от разговора не отвертеться.

Адмирал погрузился в воспоминания.

Анка. Она же Анна Острова. Правнучка знаменитой Джаконды Островой. Сослуживцев поражала её феноменальная, нечеловеческая выносливость — могла сутками не спать и не есть и совершенно безграничная память. Ей не нужны были расширители. Идеальный солдат. Ну, почти идеальный. Сейчас Малинин начал понимать, что эти качества она могла обрести после пребывания в лабиринте.

Глава 14

Между сном и явью

— Коробка, говоришь… — задумчиво проговорил Джинн, отставляя кружку.

— Да. Я её видела и даже в руках держала. Довольно старая вещь. Жестяная, или металлическая, очень затёртая. На крышке, видимо, когда-то был какой-то узор, или рисунок. Внутри что-то гремело, если встряхнёшь. Увесистая. Куда её мама дела — не знаю. Отнесла, наверное, своим коллегам-учёным. Но я другое тут вспомнила.

— М?

— Помнишь, когда мы уже почти вышли из лабиринта, мы увидели в одной из стенных ниш сейф? Старинный такой.

— «Сан-Галли 1908 годъ». — припомнил Джинн.

— Ну да. У Марта тогда чуть ли не истерика случилась при виде его. Тогда я не поняла в чём дело, а он мне потом рассказал, что уже дважды видел этот сейф. Причём при очень странных обстоятельствах. Причём он так и не был уверен до конца жизни — сон это, или явь. Уж очень всё странно было. С одной стороны — всё до жути реально, а с другой…

— Даже так?

— Мы так и не поняли тогда — с чем мы все столкнулись. Третье Отделение потом долго всех нас трясло, кто там был. Маму и всех остальных, кто в экспедиции был, заставили подписки о неразглашении дать. Так что кроме Государя мы, вобщем-то, никому ничего и не рассказывали. Ну ещё жандармам из Третьего Отделения. Правда, научные статьи она свободно публиковала. Видать — наука отдельно, а всё остальное — отдельно. Правда, статьи, всё-таки, «Трёшка» визировала.

— А подписки не сняты до сих пор. — сказал Джинн.

— Так вот Март сказал, что нацарапал на этом самом сейфе, как дурак, «Здесь был Март». Ему же тогда всего 14, или 15 лет было. По этой надписи и узнал. А я ещё одну надпись увидела. Значок какой-то непонятный и надпись внизу «Слава Ук…». — Анка придвинула к себе салфетку и нарисовала на ней знак, увиденный на стенке сейфа.

— Это «вольфсангель». Он же «волчий крюк». — сказал Джинн, — Старинный символ всякого рода нацистов и расистов. Был популярен в ХХ и XXI веке.

— Совсем интересно…

— Вот и я думаю… Что это Батя затеял? Явно ведь мудрит что-то. — сказал Джинн.

— А главное — зачем ему это надо? Столько лет прошло.

— Скажи, а у тебя сны бывают? Не просто сны, а…

— Поняла. Бывают. Я их даже записываю. Началось это почти сразу после возвращения с Зэду. И у Марта тоже. Он рассказывал.

Джинн кивнул, как показалось Анке, удовлетворённо.

— Ладно. — он поднялся, — Спасибо, как говорится, за хлеб, за соль. Пойду я.