Зеркало души

«Вот, об этом я Вам, Александр Владимирович, и говорю. В ходе расследования гибели чиновника, профессиональная деятельность которого, неизбежно пересекалась с деловыми интересами значительного круга лиц, надо рассматривать все версии…» – с энтузиазмом выпалил Станислав Георгиевич, глядя на нерадивого подчинённого, продолжив – «Всё, что Вам нужно – это шаг за шагом отработать круг лиц, с которыми у погибшего были наиболее напряжённые отношения. И найдите тех, кто мог, а точнее кому было за что ему мстить…».

«В этом нет необходимости…» – пожал плечами Алик, с улыбкой добавив – «Мы знаем, что это были они – экзорцисты…».

Лицо Миленина предательски передёрнулось, после чего, он уже ровным счётом ничего не понимая, нерешительно переспросил – «В смысле? Опять?».

«Да, но это была не ликвидация чиновника из списка – это была их месть…» – кивнув головой, охотно пояснил консультант, добавив – «Возмездие Ярову за гибель своих двух товарищей, попавших в засаду в загородном особняке Матвея Захаровича…».

«Алик, Вы хотите сказать, что господина Ярова, высокопоставленного чиновника федерального уровня, убрали только из-за того, что в его загородном доме случайно погибли двое обычных исполнителей из числа экзорцистов?» – с трудом представляя себе, как нечто подобное могло стать достаточным основанием для устранения столь влиятельной политической фигуры, недоверчиво переспросил руководитель главного следственного управления.

«Станислав Георгиевич, за каждую каплю крови своих товарищей они возьмут – непременно возьмут своё сполна, не взирая ни на чины, ни на звания. И им неважно, сколько времени или денег для этого потребуется, ибо это вендетта…» – с улыбкой произнёс Легасов, медленно добавив – «И каждый, кто захочет это проверить, поверьте мне, купит себе билет в один конец – в ад…».

Миленин вздрогнул от сказанного и потянулся в карман за платком, чтобы вытереть обильно проступивший на лбу холодный пот…

В целом посчитав, что своим исчерпывающим ответом ему удалось на некоторое время удовлетворить любопытство руководителя главка, Алик, достал из карма сотовый телефон, вибрировавший в тихом режиме. Взглянув на появившийся на экране длинный номер абонента, звонившего откуда-то из-за рубежа, его сердце едва не остановилось. Он хорошо помнил эту длинную, но, разумеется, более неактуальную после двух лет его отсутствия последовательность цифр. Это был номер, получить звонок с которого в данный конкретный момент он ожидал менее всего на свете, поскольку это был старый номер Габриэль. Габриэль Дарк…

Легасов побледнел, прекрасно понимая, что для подобного экстренного звонка от Габриэль могла быть одна и только одна причина. Чувствуя, как его собственное сердце, буквально разрываясь в груди, стремительно набирает обороты, учащая пульс и нагнетая давление в венах, он мельком взглянул на руководителя главного следственного управления, с возмущением смотревшего на него, осознавая, что в этой ситуации дорога каждая секунда…

«Калугин…» – тихо произнёс Алик и, увидев искомое раболепное выражение, появившееся на лице Станислава Георгиевича, понявшего, что речь идёт о главе администрации президента, всё ещё не поднимая трубку звонившего телефона, моментально покинул конференц-зал…

«Ирэн, Ирэн… Этого не может быть!» – пронеслось в голове Легасова, который едва сдерживаясь, чтобы не побежать, быстро прошёл по коридору управления в сторону кабинета Велисаровой, чтобы вдали от камер видеонаблюдения и слонявшихся по коридорам сотрудников, наконец, поднять трубку и услышать вести. Проклятые и недобрые вести, что в этот раз уготовила ему судьба…

«Господи, только не это – только не она!» – едва слышно прошептал Алик, поймав себя на мысли о том, что даже его рациональному и логически стройному сознанию, не проявлявшему ни малейших признаков религиозности и не питавшему иллюзий, порой не хватало сил, чтобы принять окружающую действительность. Принять такой, какая она есть. Принять без пустых надежд и слепой беспочвенной веры в некую высшую силу…

Войдя в кабинет, он с силой захлопнул за собой дверь и, быстро подбежав к окну для стабильного приёма сотового сигнала, моментально поднял трубку телефона, с лаконичным «Да?», прекрасно понимая, что в разговоре по открытой линии, он не может себе позволить себе, добавить к этому краткому приветствию ничего лишнего…

«Элис погибла. Её убили – убили свои… Прости…» – с печалью в голосе произнесла Габриэль на том конце, после чего в трубке раздались короткие гудки…

Алик, разом потерявший дар речи, медленно опустил телефон, с ужасом закрыв глаза, мысленно прокручивая услышанную фразу снова и снова, словно её содержание, леденящее душу, могло от этого измениться… Почувствовав как предательски подкашиваются ноги, он, медленно опустился на стоявший рядом с окном стул, закрыв дрожащей рукой глаза от и без того тусклого кабинетного света…

Бушевавшее и мятущееся в бешеном ритме внутри бренного тела сознание консультанта в данный момент вовсе не интересовало то, почему и за какие именно прегрешения британская разведка решилась на ликвидацию одного из своих агентов. Равно как его не волновало ни то, каким образом сама Габриэль, ранее не встречавшаяся с Фостер, первой узнала обо всём произошедшем, ни то, как изменилась и изменилась ли конфигурация сил на этой проклятой Богом чёрно-белой доске… Ибо, всё это меркло – меркло перед наступившим осознанием простой и банальной истины. Жестокой правды, состоявшей в том, что ему уже не увидеть снова её весёлую и беззаботную улыбку, не услышать её жизнерадостный звонкий смех, не взглянуть в её бесподобные зелёные глаза, не коснуться ладонью пряди её золотистых волос, не поцеловать её нежную тёплую руку…

«За что, Господи?! За что?» – тихо прошептал Алик, мысленно продолжив – «Вокруг столько людей – столько никчёмных людей, продавших свою совесть и душу за собственное величие, за власть над другими, за похотливые удовольствия, за грязные деньги… Почему она? Почему именно она должна была умереть? Это невинное и безобидное создание… Девчонка, единственной виной которой было то, что она всем сердцем беззаветно любила меня – меня одного… Любила, несмотря, ни на что… Любовью, прошедшей через все эти долгие полтора года забытья и забвения… Любила, зная, что в этом бренном прогнившем мире мы оба стояли по разные стороны баррикад… Меня – за эти два года не нашедшего ни времени, ни слов – простых человеческих слов, чтобы согреть её хрупкое ранимое сердце в ответ…».

Ощущение безвозвратной невосполнимой потери медленно, словно волнами, проникало в глубины сознания, всё ещё отчаянно из последних сил сопротивлявшегося неизбежной действительности…

Чувствуя, что заметно потяжелевшая голова вот-вот взорвётся от резко поднявшегося давления, Легасов, медленно встал со стула и, взяв стоявший на столе у Велисаровой дежурный пузырёк валерьянки, открыл крышку, опустошив содержимое до дна. Сняв душивший шею дорогой шёлковый галстук, Алик, небрежно бросил его в стоявшую у стола мусорную корзину, и, вновь подойдя к окну, уткнулся лбом в прохладную гладь стекла…

«Она погибла – погибла из-за меня… Всё из-за меня – если бы я не втянул Элис во всё это – если бы я не выбрал, не выбрал её сам для дальнейшего общения со Стивенсон – она бы сейчас была жива. Она бы сейчас в эту самую минуту жила и радовалась жизни…

Я же мог… Нет! Я должен был настоять на её немедленном выходе из игры и отъезде на нашей последней встрече. Всё, что мне было нужно сделать – это попросить. Всего лишь попросить её уйти – немедленно уйти с работы ради меня… Попросить и настоять на своём. Она бы ушла – непременно ушла, несмотря ни на Стивенсон, ни на руководство, ни на все их ведомственные интересы…