Зеркало души

Стивенсон эмоционально развела руками, даже не зная, что и сказать в ответ…

«Рейчел, сейчас нам с Вами, надо успокоиться и, обстоятельно обдумав стратегию дальнейших действий, двигаться вперёд, используя наш единственный и неотразимый козырь. Козырь, в роскошных апартаментах которого мы сейчас с Вами находимся…» – мягко произнёс Дэвид и, видя появившийся в глазах своей собеседницы живой интерес, с улыбкой добавил – «Речь идёт, конечно же, о Вашей несравненной воспитаннице – Элис Фостер…».

Бизнес

(06.05.2013, Нью-Йорк, 13–00)

Высокий статный мужчина в дорогом деловом костюме чёрного цвета в возрасте около 45 лет устало сидел во главе стола, заслушивая доклад очередного подразделения об итогах работы в первом квартале года. Президент крупной финансово-промышленной компании, офис которой располагался в одном из ультрасовременных небоскрёбов на Уолл-Стрит в манхэттенском районе Нью-Йорка, был явно недоволен итогами отчётного периода, по результатам которого компании едва удалось показать доходность выше среднерыночного показателя.

По завершении пятнадцатиминутного доклада подразделения деривативных операций, Хайнц Ворштайн, хмуро бросив взгляд на руководителя, отчитавшегося об убытках в первом квартале, гневно произнёс – «Подобные промахи для нас просто неприемлемы – из-за убытков деривативного подразделения и подразделения долгового финансирования по итогам квартала доходность операций компании снизилась до среднерыночного уровня. Это, разумеется, совсем не та доходность, что ожидают от нас наши компании-партнёры, передавшие свои капиталы в управление нашему холдингу, и не та доходность, на которую рассчитывает наш акционер в лице трастового фонда, управляющие которого уже высказали мне своё явное разочарование полученными результатами. И ещё раз обращаю внимание аналитического подразделения, что эти убытки от деривативных и финансовых операций в первом квартале – это ваша вина, поскольку, именно на основании вашего излишне оптимистичного прогноза по изменению процентных ставок и, соответственно, курсов валют соответствующими подразделениями были сформированы портфели, по которым компанией получены убытки. Понимаю, что прогнозирование дело сложное и, временами, неблагодарное, но, тем не менее, до конца этой недели жду от аналитического подразделения предметных предложений по улучшению качества и достоверности прогнозов – в противном случае, последуют соответствующие организационные выводы в отношении руководства подразделения».

В наступившей тишине один из сидевших за длинным столом менеджеров, попытался что-то произнести в защиту аналитиков, столкнувшихся с резким и неожиданным изменением рыночных условий…

«Я знаю, и мы это с вами уже не раз обсуждали…» – моментально отрезал Хайнц, спокойно добавив – «Разумеется, сложно. Сложно работать, прямо скажем, без вводных указаний и ориентиров от руководства холдинга, которое ранее принимало на себя часть ответственности, в том числе и за макроэкономические прогнозы. И принимало ответственность не на пустом месте, а опираясь на интуицию и опыт нашего единственного акционера, Алика Легасова, рисковавшего по каждому из подобных решений своими собственными капиталами. Вместе с тем, надо понимать, что этого, в силу понятных всем обстоятельств, больше не будет – жизнь изменилась и вместо интуиции и вводных указаний от акционера, аналитическое подразделение, должно нарабатывать профессиональные компетенции для принятия взвешенных самостоятельных решений».

Руководители подразделений, получившие очередные вводные указания в ходе проведённой сессии комитета по финансам и инвестициями, замолчали, ожидая заключительного слова президента.

«Полагаю, господа, нам всем надо мобилизовать все наши возможности и ресурсы для того, чтобы исправить сложившуюся ситуацию по итогам работы во втором квартале и не ударить в грязь лицом…» – деловито произнёс Ворштайн, добавив – «За работу…».

Выйдя из зала совещаний Хайнц, с папкой отчётных документов, неспешной походкой направился по коридору, всё ещё мучительно размышляя о предстоявшем, по всей видимости, далеко непростом его отчётном выступлении перед представителями акционера. Дойдя до приёмной своего кабинета с массивной дверью из красного дерева, он открыл дверь и вошёл внутрь.

Сидевшая за компьютером миловидная секретарша, быстро вскочила и с нервной улыбкой проинформировала шефа – «Господин, президент, Вас ожидает посетитель…».

«И где же он?» – недовольно осведомился Хайнц, обернувшись по сторонам и не обнаружив в приёмной никого постороннего.

«Посетитель ожидает Вас в Вашем кабинете…» – произнесла женщина, виновато добавив – «Он не представился, но сказал, что Вы его достаточно хорошо знаете и настоял на том, что будет ждать Вас именно в Вашем кабинете…».

«Это чёрт знает, что!» – в сердцах выругался Ворштайн, эмоционально добавив – «Эмили, в моём офисе официальные бумаги, переписка, отчёты и прочие коммерчески важные документы, а Вы пускаете в кабинет первого встречного!».

Гневно взглянув на нерадивого секретаря, Хайнц подошёл к двери и, с раздражением дёрнув за ручку, вошёл в свой офис. Лицо президента финансово-промышленной компании вытянулось в ужасе от представшей перед ним картины. За его собственным президентским столом на его кожаном кресле сидел какой-то молодой человек в тёмно-синем костюме, с интересом читавший высоко конфиденциальные документы, очевидно взятые с его же стола.

Опешив на мгновение от подобной наглости, Ворштайн, тем не менее, быстро вернув себе самообладание, твёрдо произнёс – «Потрудитесь объяснить, уважаемый, что Вы делаете в моём офисе?!».

«Разве так встречают старого друга, Хайнц?» – на свободном английском с улыбкой отозвался молодой человек, положив на стол распечатку отчёта по деятельности холдинга в первом квартале.

Взгляд президента финансово-промышленной компании медленно сфокусировался на бледном, но почему-то до боли знакомом, лице юноши, после чего лицо Ворштайна вытянулось ещё сильнее. По телу Хайнца прошла лёгкая судорога и он, почувствовав, как пол предательски уходит из-под ног, медленно опустился в стоявшее рядом кресло, всё ещё не сводя глаз с призрака акционера и основателя компании…

«Эмили, не могли бы Вы принести стакан воды и что-нибудь успокоительное, а ещё лучше бокал коньяка…» – с прежней улыбкой молодой человек попросил секретаря, по телефону на громкой связи.

Спустя несколько секунд в кабинет вбежала секретарша и, с испугом глядя на изрядно побледневшего президента, заботливо дала ему несколько таблеток успокоительного и стакан воды. Заглотив таблетки и залпом осушив стакан с водой, Хайнц, по всей видимости, не особо доверяя своим органам чувств, с надеждой взглянув на секретаря, со слабой улыбкой указывая в сторону молодого человека, поинтересовался – «Эмили, Вы же его видите? Правда?».

«Да, господин, президент – это же Ваш посетитель…» – с опаской глядя на шефа, произнесла женщина.

«Спасибо, Эмили…» – с облегчением кивнул головой Ворштайн, после чего секретарша вышла из кабинета, снова оставив их наедине.

«Да, Хайнц, это я…» – спокойно с улыбкой развёл руками юноша, приветственно добавив – «И, знаешь, я тоже очень рад тебя видеть!».

Ворштайн со слабой улыбкой кивнул головой в ответ и, всё ещё не в состоянии принять весь объём резко обрушившейся на него действительности, тихо переспросил – «Алик?!».

«Собственной персоной…» – радушно улыбнулся Легасов и, понимая, что лучшим средством от наступившего мысленного блэкаута президента компании, по всей видимости, будет обсуждение производственной тематики, деловито сменив тон, добавил – «Показатели холдинга за первый квартал далеко не самые оптимистичные – могло быть и лучше, если бы не все эти потери в деривативном сегменте. По всей видимости, аналитики сильно просчитались с оценкой тренда. Впрочем, разумеется, это вопрос не только к ним, но и к системе нашего риск – менеджмента в компании – можно было в значительной степени сократить потери по деривативам, при более раннем выявлении ошибочности макроэкономического прогноза…».