Жалость унижает ментов и бандитов
Шрифт:
– Как живешь, Джон?
– Ничего вроде...
К самому Джону претензий не было.
Игумнов был вроде с ним по корешам - металлический ряд в его рту блеснул тускло. По-блатному. Игумнову нужны были его кенты - Эдик и Муса...
– Почему по повесткам не являетесь?
Катала разыграл изумление.
– По каким, начальник? Мне никаких повесток не было.
Игумном аппелировал к Качану и Цуканову, сидевшим тут же, в его кабинете.
– Следователь отправила им гору повесток... А он и в ус не дует... "Какие повестки?!"
Качан и Цуканов
– Только подумайте! Вот люди...
Игумнов вернулся к Джону.
– Выходит, и не знаешь, что ты свидетель, что тебя допросили и ты дал показания...
– Почему? Я помню. Но...
Игумнов посетовал:
– Не хочет являться и ничего с ним не сделаешь! Пусть садиста выпускают на свободу, пусть тот продолжает убивать... Джона вызывают. Но на ментов Джон положил... Он покупает их на Арбате пачками. Так?
– Почему?!
– Катала оглянулся на Качана и Цуканова. Они сидели вокруг, близко сдвинув стулья.
Игумнова уже тащило:
– Смотри! Вот, что собственноручно пишет убийца, которого вы отмазывете.
– Он взял копию протокола со стола.
– "... Остальных убитых нами женщин мне жалко, но эту - жену прапорщика - можно было бы удушить еще раз..." А эта жена прапорщика - мать двух малолетних детей. Она умоляла оставить ей жизнь...
– Понимаю, начальник...
– Да кто он такой, скотина, чтобы судить, кому жить, кому умирать...
– Я понимаю.
– Понимаешь, да не все. Я поклялся. Если прокуратура убийцу освободит, я его лично уничтожу...
– Давай поедем в прокуратуру, начальник, - Джона не прельщала перспектива оказаться между прокурорско-милицейскими жерновами.
– Теперь-то ты поедешь. Мы тебя отвезем, а как же с Мусой и Эдиком? Где они?
– Игумнов переставил стул ближе, сел рядом с каталой.
– Про них не знаю! Клянусь!
Джон предпочел бы, чтобы мент разоваривал с ним через стол. Одно дело - отбиваться от ментов на улице и совсем другое остаться потом против них же один на один у них в кабинетах...
– Может, сведешь нас с Эдиком и Мусой?
– Я не знаю, где они, начальник! Они теперь редко появляются... Катала заговорил искреннее, это сразу стало заметно.
– Я сам их не вижу.
– А чем занимаются?
– Кого-то охраняют...
– Кого?
Джон помялся.
– Я слышал - хозяина кафе.
– Мне нужно только, чтобы они явились по повесткам и подтвердили свои показания. Понял? Я не хочу, чтобы убийца гулял на свободе. Как называется кафе?
– Не знаю.
– Где оно?
– На Арбате.
– Хозяин -кавказец?
– Ну!
– А зовут?
– Сергей, вроде, - катала спохватился: он и так сказал слишком много.
– Все, Игумнов, больше не спрашивай. У него там в кафе своя крыша. Тоже менты...
ДЖАБАРОВА
– Люся! Джабарова! Там к тебе...
– В дверь кабинета просунулся молоденький старлей из милиционеров, несших охрану " Аленького цветочка". Девушка... Эта из ансамбля. С ней трое. Они насчет Сергея...
Люська сразу догадалась:
" Нинка-стриптизерша! Разыскивает Джабарова...
Ее
фиктивный супругон же хозяин кафе исчез неожиданно, не оставив никому никаких указаний на время отсутствия.Дела в " Аленьком цветочке" тем временм шли своим чередом. В бригаде никто ничего не понимал: исчезновению мафиози произошло внезапно, тому не предшествовало ни угроз, ни разборок...
– Привет, Люся...
– Стриптизерша уже входила.
Находящуюся на сносях несовершеннолетнюю подругу мафиози сопровождали молодые телохранители Джабарова - Иван и кавказцы, осевшие в Москве, коренастый, с усиками Эдик и неохватный, в куртке 68 размера, Муса. Пропорции торса и шеи выдавали в нем борца профессионала.
– Привет. Как себя чувствуешь?..
Нинка демонстировала тяжело проходящую беременность - в кресло садилась тяжело, широко расставив колени.
" Может и впрямь так..."
Джабаров был мужчина плодовитый - платил алименты на троих детей - в Махачкале и в Тбилиси.
Люська это знала, поэтому первым условием их отношений поставила отсутствие даже самого намека на близость - ей хватало забот со своими двумя отморозками.
Нинка, наконец ,села.
Иван - северянин, русак, приближенный Джабаровым из уголовников подошел к подоконнику, Муса и Эдик устроились на письменном столе.
– Сергей не появлялся?
Нинка не ответила, достала пачку сигарет " More". Закурила.
– Нет, так и не был.
Это был их второй визит.
Первый можно было считать чисто формальным - никто особенно не встревожился. Джабаров мог уехать, загулять, снова возникуть - также внезапно, как и исчезнуть, ничего никому не сказав.
На этот раз Нинка была настроена на проведение дознания:
– Когда ты его в последний раз видела?
Джабарова задумалась.
– Недели две назад? Может больше... Не помню.
– Он что-нибудь говорил?
– Да нет. Все, как обычно. " Шпана в кафе набивается..." "Вся арбатская шушера здесь..."
– Меня интересует его квартира.
– А что насчет квартиры?!
– Что там насчет развода? Выписываться думаешь?
Люська это уже проходила.
– Ты ведь знаешь, Нина! Если сейчас развестись, брак точно признают недействительным. А квартиру и деньги за нее отдадут государству. В казну...
Нинка внимательно взглянула на нее. Девочка была молоденькая, но, как говорится, "со сдвинутой крышей". От нее можно было ждать чего угодно.
– Мне точно известно: Сергея вызывали на Петровку...Ты в курсе?
– Мне он не говорил.
– Не темни.
– Абсоолютно.
– И ты не знаешь, где он?
– Я уже думала. Может, подать в розыск?
Эдик со стола заметил:
– В розыск не надо! Хозяин вернется - голову отвернет всем и каждому...
" Вернется!" Долго ждать будете..."
Люська нагнула голову - вроде что-то стряхнула с юбки - хотела укрыть лицо. Ее друг подполковник Смердов в разговорах больше ни разу не вспоминал о Джабарове, и Люська его больше ни разу ни о чем не спросила.