Жаркие ночи, тихие дни

— Но я столько вложила в эту кампанию.

— Здесь нет места справедливости. Я люблю тебя, но сейчас говорю о бизнесе. Либо ты всецело отдаешься работе в «Тайлер эдвертайзинг», либо…

Она опустила ноги и выпрямилась:

— Я понимаю.

Она действительно понимала, что должна делать.

Будто читая ее мысли, отец Мэдди вздохнул так, как обычно вздыхал, когда она была маленькой и упрашивала его купить ей очередную порцию мороженого после ужина.

— Если ты действительно считаешь, что вытянешь эту кампанию, ладно. Даю тебе время на возвращение до понедельника.

Она поднялась, сияя:

— Правда?

— Понедельник, восемь утра, — постановил он. — Ни минутой позже.

Попрощавшись с отцом, Мэдди подумала о том, как тринадцать дней пребывания в Лидибруке сократились до пяти. По меньшей мере ей не нужно прыгать на самолет до Сиднея завтра. Но теперь она должна использовать каждую минуту, чтобы побыть с Боу.

Подобравшись на цыпочках к детской, она обнаружила, что дверь приоткрыта. Войдя внутрь, она подождала, пока глаза свыкнутся с темнотой и лунным светом, проникающим в приоткрытое окно. Мэдди не знала, сколько времени простояла у кроватки Боу, глядя на крепко спящего ангела.

Позади нее послышался скрип. Ее сердце подскочило, она резко повернулась кругом. В углу появилась растущая тень, она стала приближаться к ней. Мэдди сдержала восклицание от испуга.

Злоумышленник?

Но, когда фигура подошла ближе, она узнала Джека. Он не произнес ни слова, пока она находилась здесь.

— Почему ты не сказал, что ты в комнате? — прошептала она, надеясь, что говорит раздраженно. Никому не понравится, когда за ним шпионят.

— Я не хотел тебе мешать. — Он подошел ближе и встал рядом с ней.

Ее окутал его непреодолимый магнетизм. У Мэдди подкашивались ноги, но она заставила себя выстоять.

— Сегодня вечером я говорила со своим отцом, — произнесла она. — Он хочет, чтобы я раньше вернулась в Сидней.

Он сдвинул темные брови:

— Когда?

— В понедельник утром.

Он посмотрел на Боу, нахмурившись:

— Что ты об этом думаешь?

Она отмахнулась от ответа, который крутился на ее языке, и сказала:

— У меня нет выбора.

— Немного у меня времени на то, чтобы усадить тебя в седло.

Когда он усмехнулся, она не сдержала улыбки.

— Но у нас остается время на посещение праздника, — продолжал он. — У тебя есть платье?

— Я действительно не могу поверить в то, что ты говоришь, — сердито прошипела Мэдди, но тут ребенок пошевелился. Овладев собой, она поджала губы и перешла на тихий шепот: — Я никуда с тобой не поеду, особенно теперь, когда у меня осталось пять дней с Боу.

— Пять дней, да, — согласился Джек. — Но это не означает, что ты не можешь сюда вернуться.

Его слова поражали ее, ласкали. Она могла лишь моргнуть в ответ. Всего несколько дней назад он едва ли хотел ее знать, а теперь…

На ее губах появилась полуулыбка.

— Ты хочешь, чтобы я вернулась?

— Только не скромничай. Я знаю, что в глубине душе ты привязалась к здешним растениям и пыли.

Она едва не рассмеялась. Никогда такого не произойдет, но…

— Я хотела бы вернуться и увидеться с Боу, — прибавила она для ясности.

— Это можно организовать. При одном условии.

Она посмотрела на него, прищурившись:

— Это будет предложение, от которого я не смогу отказаться?

— Надеюсь. — Он повернулся и взглянул на нее в упор: — Поедем со мной, Мэдди. Одна ночь. Только одна ночь. Не заставляй меня умолять.

Они знали друг друга совсем недолго. Но она была уверена в его страстности, силе и надежности, а также гордыне. При мысли о том, что он станет ее умолять…

Она прикоснулась к своему лбу.

Рядом с Джеком она чувствовала себя уязвимой. Желанной. Страстной. Настоящей женщиной. Ему почти удалось заставить ее испытывать слишком сильное желание.

— Чего ты боишься?

Он наклонил голову, и прядь волос упала на его нахмуренную бровь. Когда он подошел к Мэдди ближе, ей показалось, что его рост и невероятная мощь окутывают и поглощают ее.

— Когда-то я считал, что обладаю всем миром, — тихо сказал он в темноте. — Но мы оба знаем, что жизнь идет не всегда так, как хочется. Будь у нас больше времени, я, возможно, не предлагал бы тебе этого. — Уголок его рта приподнялся. — Хотя, может, и предлагал бы.

У нее сжалось и заныло сердце.

Ее физически влекло к этому неотесанному красавцу, который не скрывал, что хочет заняться с ней любовью. Мэдди колебалась.

Словно прочтя ее мысли, он обхватил широкой ладонью ее талию и притянул к себе:

— Это поможет тебе принять решение.

Его поцелуй был невыразимо нежным и легким, как касание перышка. В одно мгновение у Мэдди забурлила кровь. Она пыталась образумить себя, найти повод отказаться. Все бесполезно. Она отказалась от сопротивления, остатки сомнений улетучились, как невесомые пушинки с соцветия одуванчика.

Он неохотно прервал поцелуй, продолжая ее удерживать. Когда она открыла глаза, у нее не оказалось силы даже для того, чтобы притвориться рассерженной. Она едва его знает. Она не из тех, кто совершает легкомысленные поступки.

Боже, что сказала бы Далия?

И все же внезапно все доводы перестали иметь значение.

Так давно Мэдди хотела почувствовать себя по-настоящему нужной, не боясь давления и осуждения. Верно это или неверно, на одну ночь она желает принадлежать Джеку Прескотту.

— Я поеду с тобой, — вздохнув, сказала она, — но у меня условие. Ты не станешь… ничего делать, пока мы находимся под крышей этого дома.

Он лениво усмехнулся:

— Поцелуй был так плох?

Мэдди нахмурилась. Она не шутила.

— Я не стану отрицать того, что хочу, чтобы ты снова меня поцеловал. Но если мы станем украдкой целоваться по углам, что станет с Боу? Он заслуживает моего внимания в те дни, что я здесь. Всего моего внимания. — Мэдди подумала о том, как ей доверяла Далия, и к горлу подступил ком. — Меньшее, что мы может ему дать, — внимание.