Жатва

Эбби и Вивьен тихо вышли из палаты. Они стояли в коридоре, слушая гомон за дверью.

— Ну что, Эбби, как ты теперь ответишь на свой вопрос? Стоило ли?

Они зашли в сестринскую узнать, можно ли поговорить с доктором Тарасовым. Секретарша ответила, что, скорее всего, он в комнате отдыха хирургов. Так и оказалось. Иван Тарасов потягивал кофе, одновременно делая записи в карточках. В своем твидовом пиджаке и очках, сползающих на нос, он был больше похож на праздного английского джентльмена, чем на знаменитого кардиохирурга.

— Мы только что из палаты Джоша, — сказала Вивьен.

Тарасов поднял голову. Эбби заметила, что карточки с историями болезни забрызганы кофе.

— И что вы думаете по этому поводу, доктор Чао?

— Я думаю… вы делаете замечательную работу. Мальчишка просто фантастически выглядит.

— У него небольшая послеоперационная амнезия. А в остальном — быстро идет на поправку, как и все ребята в его возрасте. Через неделю будем выписывать, если медсестры не выпроводят его раньше.

Тарасов закрыл карточку и снова взглянул на Вивьен. Улыбки на его лице уже не было.

— А на вас, доктор, я имею зуб. Причем громадный зуб.

— На меня?

— Вы знаете, о чем я говорю. О пациентке в Бейсайде, которая тоже ждала пересадки сердца. Отправляя Джоша к нам, вы рассказали мне не всю историю. Потом обнаруживается, что сердце было предназначено той пациентке.

— Оно не было предназначено ей. Эбби привезла вам заявление на целенаправленную передачу сердца.

— Заявление, добытое путем ухищрений.

Тарасов поправил очки и хмуро посмотрел на Эбби:

— Мистер Парр, президент вашей клиники, рассказал мне подробности. И адвокат мистера Восса — тоже.

Вивьен и Эбби переглянулись.

— Его адвокат? — переспросила Вивьен.

— Да. — Взгляд Тарасова переместился на его бывшую студентку. — Вы хотели, чтобы меня осудили?

— Я пыталась спасти Джоша.

— Вы утаили существенные сведения.

— Зато теперь Джош жив и идет на поправку.

— То, что сейчас скажу, я больше повторять не буду. Впредь никогда так не делайте.

Вивьен было собралась ответить, но ограничилась вежливым кивком. Вся ее поза свидетельствовала о чисто азиатском почтении к учителю: опущенные глаза, сдержанный поклон.

Однако Тарасов не купился на ее смирение. Он смотрел на Вивьен с легким раздражением. Потом вдруг рассмеялся и снова взялся за карточки.

— Мне надо было бы еще тогда выгнать вас из Гарварда. Не воспользовался шансом.

— Приготовились! К повороту! — крикнул Марк, толкая румпель.

Нос «Моего пристанища» повернулся по ветру. Паруса трещали, канаты лупили по палубе. Радж Мохандас поспешил к лебедке правого борта, чтобы развернуть кливер. Парус с громким хлопком принял в себя ветер. Яхта накренилась на правый борт. Из каюты внизу донеслось клацанье жестянок с прохладительными напитками.

— Эбби, к перилам с подветренной стороны! — распорядился Марк. — Марш на подветренную сторону.

Эбби переместилась на левый борт, где схватилась за спасательный трос, в очередной раз мысленно поклявшись больше никогда не ступать на борт яхты.

«Что делает с мужчинами парусное судно? — думала она. — Что с ними делает море? Почему они безостановочно кричат?»

Кричали все четверо: Марк, Мохандас, его восемнадцатилетний сын Хенк и Пит Джигли, ординатор третьего года. Они буквально орали. О парусах, которые требовалось натянуть, о спинакер-гиках и упущенных порывах ветра. И конечно же, они орали из-за «Красноглазки» Билла Арчера, которая упрямо нагоняла яхту Марка. Вдобавок они орали на Эбби. Ее роль в гонках определялась вежливым словом «балласт». Проще говоря, мертвый груз. Эту роль обычно исполняли мешки с песком. Эбби была живым, движущимся мешком. Мужчины кричали, и Эбби послушно перемещалась к противоположному борту, где ее в очередной раз выворачивало. Мужчины не страдали от качки. Они сновали по палубе в своих дорогих яхтенных ботинках и кричали:

— Почти у цели! Еще один галс. К повороту!

Мохандас и Джигли возобновили свои неистовые палубные танцы.

— Поворачиваем!

«Мое пристанище» снова поймала ветер и накренилась на левый борт. Эбби перебралась к правому. И опять скрипели паруса и хлестали канаты. Мохандас вращал рукоятку лебедки, и с каждым оборотом вздувались мышцы на его смуглой руке.

— Догоняют! — крикнул Хенк.

«Красноглазка» приблизилась к ним еще на полкорпуса. Ветер доносил крики Арчера. Как и Марк, он кричал на свою команду, требуя нагнать соперника.

«Мое пристанище» обогнула буй и двинулась по ветру. Джигли сражался со спинакер-гиком. Хенк сворачивал кливер.

Эбби перегнулась через борт. Ее опять тошнило.

— Черт! Они у нас на хвосте! — крикнул Марк. — Ставьте снова этот долбаный спинакер! Слышали? Шевелитесь! Живее!

Джигли с Хенком торопливо поставили спинакер. Послышался громогласный хлопок. Парус принял в себя ветер, и «Мое пристанище» рванула вперед.

— Вот так, моя девочка! — радовался Марк. — Давай, оставь их позади!

— Эй, смотрите! — крикнул Джигли, указывая на яхту-соперницу. — Что это с ними?

Эбби кое-как подняла голову и оглянулась на яхту Арчера.

«Красноглазка» их больше не догоняла. Развернувшись вблизи буя, судно двинулось к берегу.

— Они включили двигатель, — сказал Марк.

— Думаете, смирились с поражением?

— Чтобы Арчер вышел из игры? Быть такого не может.

— Но тогда почему они возвращаются?

— Думаю, лучше их догнать и спросить. Опускайте спинакер, — распорядился Марк, он тоже включил двигатель. — Идем к берегу.

«Слава тебе господи!» — подумала Эбби.

К тому времени, когда яхта, тарахтя двигателем, входила в гавань, Эбби почти уже не тошнило. «Красноглазка» стояла, привязанная к тумбе пирса. Команда складывала паруса и сматывала канаты.

— Эй, на «Красноглазке»! — крикнул Марк, когда они проходили мимо. — В чем дело?

Арчер помахал сотовым телефоном:

— Мэрили вдруг позвонила! Сказала, чтобы мы возвращались. Что-то серьезное. По телефону говорить не стала. Она ждет нас в яхт-клубе.

— Хорошо. Встретимся в баре. — Марк оглядел свою команду. — Пока встаем на якорь. Зайдем в бар, пропустим по стаканчику, узнаем, в чем дело, и снова в море.

— Только поищите себе другой балласт. Я схожу, — заявила Эбби.

— Как? Уже? — искренне удивился Марк.

— А ты не видел, что со мной было? Тут уже не до наслаждений гонками.

— Бедняжечка моя. Я заглажу свою вину. Что желаешь? Шампанское. Цветы. Ресторан на твой выбор.

— Высади меня на берег.

Смеясь, Марк направил яхту к пирсу.