Жатва

А Роуботам продолжал вынимать из тела Аарона Леви внутренние органы. Настал черед кишечника. Петли кишок казались бесконечными. Потом печень, желудок и поджелудочная железа. Их патологоанатом удалил единым куском. Наконец в чашу весов легли почки и мочевой пузырь. Фиксация веса. Запись на диктофон. Тело висельника превратилось в полую оболочку, зияющую раной.

Следующим этапом работы Роуботама была голова Аарона Леви. Патологоанатом сделал надрез за ухом и повел скальпель вдоль черепа. Одним быстрым движением он отогнул кожу, натянув ее на лицо. Еще один надрез обнажил основание черепа. Роуботам взял в руки вибропилу. Над столом взвилось облако костной пыли. Роуботам поморщился. Все молчали. Одно дело полосовать скальпелем грудную клетку и брюшину. Действие пусть и отталкивающее, но безличное, похожее на разделку говяжьей туши. Но кожа головы, отогнутая и натянутая на лицо, — это калечило все личностное и человеческое, что еще оставалось в мертвом теле.

Слегка позеленевший Лундквист вдруг сел на стул возле раковины и опустил голову. Многие копы садились именно на этот стул.

Роуботам отложил пилу. Он снял крышку черепной коробки, приготовившись извлечь мозг. Он перерезал глазные нервы, затем кровеносные сосуды и спинной мозг. Потом осторожно вынул саму массу мозга. В его руках мозг подрагивал, отчего казался живым.

— Ничего необычного, — заключил патологоанатом, опуская мозг в ведерко с формалином. — А теперь гвоздь нашей программы — шея.

Все, что происходило до этого момента, было лишь прелюдией. Удаление внутренностей и мозга обеспечивало отток жидкостей из мозговой и грудной полостей. Для разрезов на шее в теле должно было остаться как можно меньше крови и жидкостей.

Странгуляционную борозду из шеи удалили в самом начале вскрытия. Теперь Роуботам исследовал другие борозды на коже.

— Классическая форма в виде перевернутой буквы V, — произнес патологоанатом. — Слизень, взгляни. Вот параллельные странгуляционные борозды, совпадающие с краями ремня. А дальше… видишь это?

— Похоже на след от пряжки.

— Верно. Пока что никаких сюрпризов.

Роуботам сделал разрез на шее.

К этому времени Лундквист несколько очухался и вернулся к столу. Спеси у молодого копа чуть поубавилось.

«Рвота — весьма демократизирующий фактор», — подумал Кацка.

Она усмиряет даже мускулистых самоуверенных копов с густой шевелюрой.

Скальпель Роуботама двигался по коже передней части шеи. Лезвие углубилось, обнажив белоснежные верхние завитки щитовидного хряща.

— Никаких переломов. Было кровотечение в подъязычных мышцах. Но щитовидный хрящ и подъязычная кость целехонькие.

— Это о чем-то говорит?

— Ни о чем. Повешение вовсе не обязательно сопровождается сильными внутренними повреждениями шеи. Смерть наступает только из-за прекращения кровоснабжения мозга. А для этого нужно всего-навсего пережать сонные артерии. Сравнительно безболезненный способ покончить с собой.

— То есть ты не сомневаешься, что мы имеем дело с самоубийством. Все остальные предположения маловероятны. Например, аутоэротическая асфиксия. Но мы не видим подтверждения.

— Во всяком случае, когда его нашли, член у него не торчал из ширинки, — сказал Лундквист. — Похоже, дрочкой он не занимался.

— Итак, все говорит в пользу версии, что этот человек просто покончил с собой. Я почти не слышал, чтобы жертв убивали через повешение. Если бы его предварительно задушили, рисунок странгуляционных борозд был бы совсем иным. Он не напоминал бы перевернутое V. А если силой просовывать голову жертвы в петлю, это обязательно оставит характерные признаки. Добавьте к этому сопротивление жертвы.

— Остается объяснить рану на руке.

Роуботам пожал плечами:

— Он вполне мог пораниться, пока готовил самоубийство. Такое часто бывает.

— А если его чем-нибудь одурманили, привели в бессознательное состояние и потом повесили? — высказал предположение Кацка.

— Слизень, ради твоего душевного спокойствия мы сделаем токсикологический анализ.

— Нам очень важно, чтобы Слизень не лишался своего душевного спокойствия, — засмеялся Лундквист и отошел от стола. — Уже четыре часа. Слизень, вы идете?

— Я хочу досмотреть вскрытие шеи.

— Ваше право. Я считаю, нужно констатировать самоубийство и больше не заморачиваться.

— Я готов, — сказал Кацка. — Вот только свет мне покоя не дает.

— Какой свет? — спросил Роуботам, в глазах которого наконец появился интерес.

— Нашего Слизня зациклило на погашенном свете, — усмехнулся Лундквист.

— Тело доктора Леви нашли в помещении, куда почти никто не заглядывает. На него случайно наткнулся рабочий. Этот человек почти уверен, что свет был выключен.

— Так. Продолжай, — попросил Роуботам.

— Время смерти, которое ты назвал, совпадает с нашей версией. Мы считаем, что смерть доктора Леви наступила в субботу, рано утром. Задолго до восхода солнца. И получается одно из двух: либо он вешался впотьмах, либо кто-то выключил свет.

— Или рабочий сам не помнит, что видел, — сказал Лундквист. — Он признавался, что его тут же вывернуло. Думаете, в таком состоянии он помнил, горел там свет или нет?

— Почему-то эта мелочь никак не идет у меня из головы.

— А мою голову такие мелочи не волнуют, — засмеялся Лундквист.

Он с заметным удовольствием бросил в корзину снятый халат.

Было почти шесть часов вечера, когда Кацка подъехал к стоянке клиники Бейсайд. Войдя в здание, он поднялся на тринадцатый этаж. Чтобы лифт доехал до четырнадцатого, требовался специальный ключ. Туда он добирался по служебной лестнице.

Его сразу удивили тишина и пустынность этой части больницы. Здесь уже несколько месяцев шел масштабный ремонт. Сегодня строители не появлялись, но Кацка повсюду натыкался на их инструменты. Пахло опилками, свежей краской и… чем-то еще. Так пахло в прозекторской. Запах смерти. Запах разложения. Детектив прошел мимо стремянок, переступил через дисковую пилу фирмы «Макита» и завернул за угол.

Где-то посередине коридора он увидел дверь, перегороженную желтой полицейской лентой. Кацка нырнул под ленту и толкнул дверь.

Здесь ремонт уже закончился. Помещение встретило его новыми обоями, изысканной мебелью и огромным панорамным окном, из которого открывался вид на город. Палата люкс для особого пациента с бездонным кошельком. Кацка прошел в ванную, включил свет. Еще один уголок роскоши. Мраморная панель, в которую был вделан умывальник, медные краны «под старину», зеркало с подсветкой. Унитаз, похожий на королевский трон. Кацка погасил свет и покинул ванную.