Жатва

— Мне нужно не утешение. Ясность. Он никогда не говорил ничего такого. Никогда не заикался, что он…

Элейн проглотила слюну и покачала головой. Потом открыла холодильник, убрала туда несколько подносов и захлопнула дверцу.

— Вы ведь говорили с ним по телефону. В ту ночь. Может, в его разговоре проскользнуло что-то такое…

— Мы говорили исключительно о нашей пациентке. У нее начались осложнения после операции. Аарон хотел убедиться, что я все делаю правильно.

— И это все, о чем вы с ним говорили?

— Да. Аарон всегда говорил со мной только на профессиональные темы. У той женщины поднялась температура, и его это очень беспокоило. Элейн, я и представить не могла, что он…

Эбби замолчала.

Элейн рассеянно смотрела на тарелку с другим кулинарным чудом — затейливо нарезанными и красиво разложенными колечками зеленого лука.

— Скажите, вы не слышали об Аароне ничего такого… о чем бы вам не хотелось мне рассказывать?

— Я не совсем вас понимаю.

— В клинике не было слухов о… других женщинах?

— Никогда, — покачала головой Эбби и добавила уже тверже: — Никогда.

Элейн кивнула, однако чувствовалось, что слова Эбби мало ее утешают. Она убрала в холодильник еще часть кушаний.

— Свекровь во всем упрекает меня. Она думает, что это я виновата. Наверное, не она одна так думает.

— Никто не может заставить человека покончить с собой.

— И ведь никаких намеков. Ничего, что могло бы натолкнуть меня на тревожные мысли. Совсем ничего. Аарон тяготился своей работой. Постоянно говорил, как ему хочется уехать из Бостона и вообще распрощаться с медициной.

— А что его тяготило?

— Он не говорил. Раньше, когда у него была частная практика в Нейтике, мы постоянно говорили о его работе. Потом его пригласили в Бейсайд. Предложение было слишком выгодным, чтобы отказаться. Но когда мы переехали сюда, Аарона словно подменили. Он возвращался с работы и, будто зомби, сразу садился перед своим чертовым компьютером. Весь вечер играл в видеоигры. Бывало, что и за полночь засиживался. Я иногда проснусь и не могу понять: откуда эти странные щелчки и попискивания? Потом вспоминаю: это Аарон в какую-нибудь игру режется.

Элейн покачала головой. Она смотрела на очередной кулинарный шедевр, который, скорее всего, тоже не будет съеден.

— Эбби, вы были одной из последних, кто с ним говорил. Может, вы вспомните, не насторожило ли вас что?

Эбби смотрела в окно кухни и вспоминала подробности своего телефонного разговора с Аароном. Обычный служебный звонок, ничего отличающегося от множества таких же ночных звонков. И голос Аарона ничем не отличался от монотонного хора голосов, требовавших от безмерно уставшего доктора Ди Маттео сделать это или то.

Мужчины возвращались с прогулки по саду. Они снова прошли через террасу и оказались на кухне. Бутылка виски в руках Цвика опустела наполовину.

— Очень приятный садик, — заметил Арчер. — Эбби, вам бы тоже не мешало прогуляться.

— Я с удовольствием. Элейн, может, вы мне составите компанию…

Элейн возле холодильника уже не было. Она ушла с кухни. На столах по-прежнему стояли тарелки с угощениями. Ветер играл полиэтиленовым пакетом, торчащим из открытой картонки.

Возле койки Мэри Аллен молилась женщина. Она сидела здесь уже полчаса, склонив голову и смиренно сведя руки. Женщина вполголоса обращалась к доброму Господу Иисусу, умоляя его излить дождь чудес на немощное тело Мэри Аллен.

— Господи, исцели ее, укрепи ее, очисти ее тело и нечестивую душу, дабы она наконец смогла принять слово Твое во всей его неувядающей славе…

— Простите, — тихо сказала Эбби. — Мне очень неловко, что помешала вашим молитвам, но я должна осмотреть миссис Аллен.

Женщина не отреагировала. Скорее всего, она не слышала. Эбби уже собралась повторить свою просьбу, но тут женщина произнесла «аминь» и подняла голову. У нее были тусклые каштановые волосы, начинающие седеть. Во взгляде сквозило раздражение.

— Я доктор Ди Маттео, — представилась Эбби. — Лечащий врач миссис Аллен.

— Я тоже стараюсь… излечить ее душу, — сказала женщина и встала.

Она стояла, обеими руками прижимая к груди Библию. Обмениваться рукопожатием с доктором Ди Маттео она не собиралась.

— Бренда Хейни. Я племянница Мэри.

— Не знала, что у Мэри есть племянница. Теперь вы сможете навещать тетю.

— Я всего два дня назад узнала о ее болезни. Никто даже не удосужился мне позвонить.

Эбби почувствовала, что упрек в первую очередь адресован ей.

— У нас сложилось впечатление, что у миссис Аллен нет близких родственников.

— Как видите, вы ошиблись. Главное, что я пришла. — Бренда взглянула на свою тетку. — И теперь с нею все будет в порядке.

«Исключая тот печальный факт, что дни Мэри сочтены», — подумала Эбби.

Она подошла к койке.

— Миссис Аллен.

Мэри открыла глаза:

— Я не сплю, доктор Ди Маттео. Просто отдыхаю.

— Как вы сегодня себя чувствуете?

— Подташнивает.

— Это может быть побочным эффектом морфина. Мы подберем вам лекарство, снимающее тошноту.

— Вы что, колете ей морфин? — насторожилась Бренда.

— Да. У вашей тети сильные боли.

— А разве нет других способов их снять?

— Миссис Хейни, вы бы не могли на время выйти из отсека? — попросила Эбби. — Мне нужно осмотреть вашу тетю.

— Мисс Хейни, — поправила ее Бренда. — И я уверена, что тете Мэри очень приятно мое присутствие.

— Не сомневаюсь. Но это больничная палата. А я врач, и мне нужно осмотреть пациентку.

Бренда покосилась на тетку, ожидая, что та начнет возражать. Мэри Аллен молча глядела перед собой.

— Тетя Мэри, я буду рядом, — пообещала Бренда, плотнее прижимая к себе Библию.

— Господь милосердный, — прошептала Мэри, когда за племянницей закрылась дверь. — Должно быть, это мне в наказание.

— Вы о своей племяннице?

Мэри устало поглядела на Эбби:

— Как вы думаете, доктор, мою душу нужно спасать?

— Это знаете только вы, и больше никто, — ответила Эбби, разматывая трубки стетоскопа. — Я могу прослушать ваши легкие?

Мэри послушно села и задрала больничный халат.