Жаворонки ночью не поют

— Слова не скажи, — в шутку обиделся Генка, — всё балда да балда.

Он хотел ещё что-то сказать, но Рита остановила его. Она заговорила с лёгкой грустинкой:

— У меня такое чувство, как будто мы последний раз собрались здесь вместе. Мы должны запомнить этот вечер. И помнить друг друга всегда, если…

Голос её задрожал, она умолкла. Паша, всеобщий утешитель, встал, обнял Риту за плечи:

— Ритуля, на тебя луна действует отрицательно. Ну, по домам пора.

— Конечно, пора, — поддержал Лёня. — Через два дня первый экзамен, готовиться надо.

Зойка с удивлением глянула на него: он так говорит об экзаменах, как будто и речи не было о фронте. А может, э т о произойдёт ещё не скоро?

Спать пришлось всего четыре часа. Зойке очень не хотелось вставать, но она договорилась с Андреем Андреевичем, что придёт познакомиться со своей группой. Он разрешил ей на время экзаменов работать не весь день, а несколько часов, сколько сможет.

Ей дали младшеньких, где были Роза и та девчушка, которая так трогательно держала её за руку. На другой день она снова пришла к малышам, решив на часок отложить учебники, — и голова отдохнет, и с ребятами погуляет, пусть привыкают к ней. Зойка так боялась потерять кого-нибудь, что беспрестанно пересчитывала ребятишек, которые шли чинным строем. Когда она пересчитывала их чуть не в десятый раз, заметила, что неподалёку стоят трое и с интересом наблюдают за ней: мальчишка и девчонка, которых она видела в вестибюле, когда приводила Розу, и еще одна, постарше.

— Чего стали? — недовольно спросила Зойка, понимая, что они заметили её растерянность.

Все трое, даже не улыбнувшись, переглянулись. Потом мальчишка сказал:

— Чего вы их пересчитываете, как цыплят? Боитесь, что потеряются?

— Не твое дело! — отрезала Зойка и тут же смутилась от непривычной для себя резкости.

Мальчишка, не обращая внимания на её раздражение, миролюбиво продолжал:

— Не бойтесь, не потеряются. Они сами из любого района города придут.

— И всё-то ты знаешь, — уже более мягко, словно извиняясь за прежние слова, заметила Зойка.

— Знаю. Бывало уже, что терялись, а потом приходили. Куда им деваться? У них нигде никого.

Девчонки молчали. Та, что постарше, капризно надувала губы и кривила их в насмешливой улыбке. Это вывело Зойку из равновесия, и она возмущённо сказала:

— Кто вы такие, чтобы мне указывать?

— Это Костя Чувилёв, — раздался голосок из её колонны, — он из нашего детдома.

— И девчата наши, — добавил белобрысый мальчуган, которого, как уже Зойка слышала, называли Вовиком. — Вон та — Людка Кретова, а эта — Нинка Трубникова, — и он указал на ту, что надувала губы, добавив: — За ней Витька Суханов бегает.

Дети засмеялись.

— Дураки! — кинула пренебрежительно Нина и пошла прочь.

— Бегает! Бегает! — кричали малыши, развеселившись.

Строй сломался. Дети кричали и прыгали, а Зойка стояла, опустив руки, и в растерянности думала, что совсем не умеет обращаться с детьми, что её авторитет в их глазах навсегда потерян, потому что они видят, как она беспомощна. Но малыши, отсмеявшись, сами выровняли колонну и молча смотрели на Зойку, ожидая команды.

— Ну, пошли, — сказал Костя, — мы тоже домой идём.

Но дети стояли и смотрели на Зойку. И оттого, что они ждали именно её распоряжения, она несколько обрела уверенность.

— Не командуй тут, — беззлобно бросила она Косте и сказала ребятам: — Идемте, дети, а то на ужин опоздаем.

Ребята нестройно, но дружно зашагали вперёд. Рядом с ними шли Костя и Люда. Девочка пристроилась к Розе, взяв её за руку, и сказала:

— А ты новенькая. Я знаю.

Зойка не мешала: пусть «шефствует».

Когда подходили к детдому, она ещё издали увидела Юрку, который вертелся около ворот. «Мама? Отец?» — мелькнули у Зойки тревожные догадки. Юрка, завидев сестру, побежал ей навстречу и заорал на всю улицу:

— Зойка, где ты ходишь? Эшелон через час уходит!

— Какой эшелон?

— Обыкновенный! На фронт! Лёня уже два раза прибегал!

Зойку жаром обдало. Лёня уезжает с эшелоном. На фронт! Она беспомощно озиралась, не зная, вести ли детей на ужин или бежать на вокзал. Люда поняла всё быстрее неё и сказала:

— Бегите на вокзал, а мы сами их в столовую отведём. Правда, Костя?

— Конечно, — солидно подтвердил тот.

Зойка больше не раздумывала и кинулась к вокзалу.

Перрон был забит людьми. Где говор, где плач, где негромкий смех — всё это сливалось в тот непрерывный гул, который бывает только на вокзалах. На первом пути, почти вплотную к перрону, стоял состав — прокопчённые, задымлённые тёмно-красные теплушки.

Грянул оркестр, и над толпой поднялась девушка. Она стояла на грузовике с откинутыми бортами. Зойка сразу узнала её — это была та строгая, из горкома комсомола — и приостановилась, глядя на неё с недоумением: почему она, почему не Королёв? Вспомнив, как он готовился к выступлению перед трудстроевцами, Зойка подумала, что уж здесь-то он должен быть обязательно.

Оркестр внезапно умолк. И в напряженной тишине раздался голос девушки, сильный, звучный. Зойка даже не подозревала, что эта темноволосая, на вид молчаливая девушка умеет так говорить. Её слова падали прямо в сердце:

— Слушайте, матери и сёстры! Слушайте, жёны и невесты! Сегодня мы провожаем на фронт дорогих нам людей — сыновей, мужей, братьев, любимых. Мы провожаем их туда, где льётся кровь, где каждого воина подстерегает опасность. Но не плачьте, жёны! Не плачьте, матери! Мы будем верить, что дорогие нам люди не погибнут! Они разобьют кровожадного врага и вернутся с победой! Посмотрите им в глаза, чтобы они унесли с собой чистоту вашей души, вашу любовь. И пусть святая любовь и верность помогут им выстоять в самых тяжёлых испытаниях!

Да, Зойка будет ждать Лёню, сколько бы ни пришлось. Но где же он? Как разыскать его в этой толпе? Девушка продолжала говорить, а Зойка начала пробиваться дальше.

Почти у самого грузовика она наткнулась на Королёва и не сразу узнала его. Он стоял в военной форме и, глядя на девушку, произносившую речь, улыбался. И столько было нежности в его улыбке, в его взгляде, что Зойка невольно засмотрелась на него. Он заметил её, сказал:

— А-а-а, Колчанова…Что, на фронт хочешь удрать?

— Нет, я провожаю.

— И меня можешь проводить. Тоже еду на фронт.

Зойке показалось совершенно невероятным, что горком будет существовать без Королёва.

— А я уже в детдоме работаю, — похвастала Зойка. — Пионервожатой.

— Молодчина, — похвалил Королёв. — Давно бы так. Береги ребят больше, чем себя. Считай, что это твое самое главное комсомольское поручение. Поняла?

— Поняла.

Темноволосая, закончив говорить, спустилась с грузовика и подошла к Королёву.

— Зина теперь возглавляет горком, — сказал Королёв Зойке. — Если что — иди к ней за советом.