Жажда, или за кого выйти замуж

6

Проходит несколько лет.

Всеволод — уже не молоденький, солидный. У него — брюшко, несмотря на то, что ест он довольно умеренно и не злоупотребляет разносолами из Распределителя, доставшимися ему за его удивительные таланты. Но ведёт он себя точно так же, как и в начале их брака. Стоит ей задержаться, длинная лекция, упрёки, скандал. И снова она — в ванной. И снова-забыла домашнее платье, а выйти, чтобы взять его, не может.

— Мама, давай скорее, мы есть хотим! — доносится до неё Артёмкин голосок.

Катерина идёт на этот голосок, так и не приняв душа, зажигает газ, ставит сковороду, вынимает курицу из полиэтилена, моет её.

Всеволод не знает главного слова — «сострадание»! Как объяснить ему, что её нет без этого слова? Если взять и убить в ней сострадание, она будет не она.

За ужином тот же разговор. Теперь при детях.

— У тебя семья, муж, дети. Ты обязана сразу после работы, в положенные часы, идти домой, — строго и сухо говорит Всеволод.

— А если у больной кровотечение? — тихо спрашивает Катерина; — А если…

— Дай поесть спокойно без этих подробностей! — брезгливо обрывает её. И тут же меняет тон: — Твое дело — оставить назначение сестре. Именно для этого и существуют сёстры! Я специально узнавал, они выполняют назначение врачей, а врачи, как правило, работают до трёх-четырёх часов. Или я путаю что-то? — ехидно спрашивает Всеволод.

— Думаю, что путаешь. В клинике врачи есть круглые сутки. Но даже если я в этот день не дежурю, а моей тяжёлой больной стало плохо, я обязана провести операционное вмешательство. Сестра не может сделать операцию! Это моё дело, я — врач.

— В субботу тоже кровотечение? Каждую субботу — кровотечение? Назови мне врача, который без в надобности, без дежурства, запланированного графиком, по субботам является в клинику?

Катерина молчит. Воодушевлённый её молчанием, Всеволод возбуждённо продолжает:

— Ты сейчас не понимаешь, ты всю свою жизнь проработаешь, а не проживёшь. Подумай сама, не вернётся к тебе обратно ни час, ни день отпущенного тебе Богом времени на земле. Тебе кажется, если солнце на небе, оно так и будет светить, а оно сменяется дождём. И если ты упустила время солнца, то мгновение к тебе уже никогда не вернётся.

— Мне важнее помочь моим женщинам. Что мне делать с солнцем? Смотреть на него трудно, нежиться под ним целый день не хочется.

Первое время Катерина пыталась объяснять Всеволоду, что чувствует, о чём думает, волновалась, горячилась, нервничала, начинала рассказывать о характерах и судьбах своих женщин. Но очень скоро поняла: Всеволод не слушает её. И говорить начинает со своей прошлой точки, а не с конца её фразы.

— Получать удовольствие — единственный смысл существования, — возвышенным голосом, точно он со сцены выступает, говорит Всеволод. — У тебя есть я (так говорилось в начале их брака), у тебя есть я и сыновья (когда родились дети), которым ты должна обеспечить праздник в жизни, все свои силы ты должна отдавать мне и им, а не чужим людям. Твои дети могут получить удовольствие, благополучие, надёжный тыл только от тебя и от меня. Никому другому, кроме нас с тобой, они не нужны. Разве не так?

Катерина не отвечала. Что могла она ответить? Что дети сыты, обуты, одеты? Что не только в удовольствиях должна проходить жизнь, что радость и смысл её заключаются и в труде? Что воспитать детей барчуками, праздными тунеядцами легко, и очень трудно научить их работать, отвечать за других людей?

Это не осознаётся ею, это ею ощущается, что-то не так с сыновьями. Ей что-то не нравится в них, она не понимает сама — что. Ей что-то не нравится и в жизни Всеволода. Смутно, подсознательно она чувствует, что-то не так, но тоже не может понять, а значит, сформулировать, а значит, высказать Всеволоду. Вот же он работает на радио, к тому же его теперь сделали главным редактором политического журнала. Что-то ведь он делает там?! Но… почему у него так много свободного времени? Может быть, он так блестяще работает, что время остаётся? Или он — прекрасный организатор и сумел на плечи заместителей переложить большую часть работы? Он должен очень много читать, чтобы быть в курсе происходящего! Когда он делает это? Ведь именно от чтения и прослушивания новостей зависит его работа на радио и в журнале. Да, он смотрит последние известия, да, он перед сном час читает, но ведь этого явно мало!

— Ты можешь на работе изводить себя как хочешь, — вещает Всеволод. — Но, так как у тебя есть муж и дети, будь добра после шести вечера, в субботы, воскресенья и в праздники быть дома. Это моё требование к тебе.

У других тоже есть дети и мужья, другие тоже хотят отдыхать по субботам-воскресеньям и по праздникам, кто же будет дежурить в клинике? В каждой работе есть своя специфика, мы же не виноваты, что у нас работа круглосуточная, не можем же мы оставить больных без врачей?! — упорно продолжала сопротивляться Катерина.

Но субботы с воскресеньями она Всеволоду уступила — никогда больше не брала дежурств в эти дни и приходить на работу в субботу и в воскресенье перестала. Вчетвером шли в бассейн, плавали. На машине ездили в Загорск или к друзьям на дачу — летом купаться в Москве-реке, зимой кататься на лыжах, маршруты и занятия менялись от времени года.

В будни же Катерина ничего не могла изменить. Быть дома в шесть часов вечера не получалось, как она ни старалась. Не всегда успевала в обеденный перерыв достать продукты. Задерживалась с операцией, попадала в магазин, когда там был перерыв, приходилось по дороге домой заходить за продуктами, но что можно купить перед самым закрытием? Вот и жарила на ужин хлеб с сыром, варила кашу. Каждый день хлеб и кашу.

— Мужчину нужно питать! — сердился Всеволод. — Я хочу картошки.

— За картошкой очередь. И потом, когда я иду вечером, магазины на моём пути домой закрыты. И потом, мне тяжело таскать картошку!

— Я хочу котлет! — говорил Всеволод.

— Мяса вечерами не бывает, — оправдывалась она. — А мой обеденный перерыв совпадает с перерывами в магазинах.

Он терпел долго, но ему сильно надоел жареный хлеб, и он стал приносить продукты сам. Оказывается, у них на работе имеется буфет. Сосиски, колбаса там есть всегда.

А когда ему надоели сосиски и колбаса, он стал приходить домой сытый. Теперь она ждала его вечерами.

Она не задумывалась, где он бывает, с кем и как ужинает. Он, ласковый, умный, яркий, рядом. Играет с мальчишками в шахматы, расспрашивает их о школьных делах. И ничего больше она знать не хочет.

Жизнь катилась в смехе, в праздниках. Катерина не обращала внимания на мелочи, она была счастлива. Даже то, что все субботние и воскресные утра приходилось стирать, гладить, убирать, готовить, не разрушало её счастья. Так все живут. Что делать, у них большая семья.

Катерина не думала о спорах и обидах. До мгновения, когда Всеволод стал собирать свои вещи и сообщил ей, что расходится с ней, так как он лишён элементарного ухода, а «мужчину надо питать».

Вот когда она оглянулась назад, и перёд ней замелькала вереница унижений и обид.

7

Он получил премию за очень серьёзную брошюру, над которой долго работал. Позвонил ей на работу.

— Нужно отметить. Такое бывает раз в жизни, Высшая премия! Может быть, ты сделаешь для меня сегодня исключение — возьмёшь день за свой счёт?! Придут люди. Я принесу Коньяк и шампанское.