Жажда жить

Вернулась Мини.

— Я слышала, что вы сказали, но, уверяю вас, мистер Тейт, это не так. Она делает все, что пожелаете. Большинство моих девочек тоже, хотя и не все, но Сарита предоставляет выбор вам.

— А мне она понравилась, — сказал Пол.

— Я так и думала. Берите, Пол, не пожалеете, — предложила Мини.

— Давайте-ка еще раз посмотрим на ту, что в красном, — попросил Сидни.

— Вы ей понравились, я слышала, она сама говорила, — сказала Мини, изобразив на лице что-то максимально похожее на улыбку.

— Как мило, — заметил Сидни. — Может, это мне стоит взять с нее деньги?

— А вот насмехаться совершенно не обязательно, мистер Тейт.

— Ладно, — уступил Сидни и, не обращая больше внимания на хозяйку, налил себе на два пальца виски. Мини вышла, и на ее месте появились Сарита и девушка в красном.

— Меня зовут Консуэло, — сказала она, закидывая Сидни руку за шею. — Сразу пойдем наверх, или хочешь еще немного посидеть здесь?

— Пошли, — поднялся Сидни. — Если, конечно, эта парочка не против.

Сарита уже сидела у Пола на коленях, а он расстегивал бретельки ее платья.

— Мини не любит, когда внизу, — сказала Сарита.

— А я люблю, — отрезал Пол. — У тебя есть возражения?

— Вот уж мне-то совершенно все равно, только с Мини договорись.

— Я так понимаю, нас отпускают, — сказал Сидни.

Консуэло провела его наверх, в неожиданно просторную комнату в глубине дома. Впрочем, она и должна была быть такой, чтобы вместить составленные вместе двух- и односпальную кровати с десятком подушек различных размеров, форм и цветов, разбросанных по красному шелковому покрывалу. Сама постель была низкой.

— Тут и упадешь, не ушибешься, — сказал Сидни.

— Почему же, бывает, — возразила Консуэло. — Вот я, например. Смотри. — Она раздвинула юбку в месте разреза.

— Больше похоже на следы от укуса, — усмехнулся Сидни.

— Это синяки, дурачок. Потрогай, даже маленькая шишка осталась.

— Верно, есть маленькая шишка. А можно ту, что побольше, потрогать?

— Если хочешь.

— Мм…

— Может, хватит пока? Не торопись. — Консуэло отстранилась, закинула руки за голову и ловко вынула какие-то булавки. Волосы рассыпались по плечам.

— Как тебе моя королевская корона? — спросила она.

— Нет слов. Впервые такое вижу.

— Один мой приятель любит, когда я расхаживаю перед ним с распущенными волосами. Ему напоминает это какую-то детскую любовь.

— А она что, тоже являлась ему с распущенными волосами?

— Не знаю. Наверное, да, раз вспоминает.

— А что потом с ней было? Умерла, постарела, может, просто волосы перекрасила?

— Ну откуда ж мне знать, дурачок? — Консуэло пристально посмотрела на Сидни. Заметно было, что она готовится провести необычный вечер. Девушка повернулась к нему спиной и принялась разглядывать себя в большое зеркало, закрепленное на двери, ведущей в ванную.

— Знаешь, чего мне хочется, малыш? — неожиданно оживилась она.

— Нет, но ты получишь что хочешь, если будешь называть меня не малышом, а Сидни.

— Сидни? Такое имя не каждый день слышишь.

— Останусь тут на неделю, — привыкнешь.

— Если ты об этом, то завтра у меня выходной. К сестре в Ньюарк надо съездить. Мы давно договаривались, письма друг другу писали, так что, если подведу ее, голову свернет.

— Ясно.

— На завтра можешь взять другую девушку, а послезавтра я вернусь.

— Нет, это будет не то, — покачал головой Сидни.

— Откуда ты знаешь. Может, даже лучше. Я ведь не знаю, что тебе нравится. Наверняка чтобы с выдумкой. Но не слишком, надеюсь. Кое-чего я не делаю.

— Как это?

— Там видно будет, может, тебе самому не захочется. Сарита — другое дело, она у нас совсем недавно, но мужчины говорят, на все способна.

— Она целуется?

— Целуется? Конечно. То есть не понимаю, как это целуется?

— Просто целуется.

— Да, ясно, но как целуется? Мы все целуемся. Как можно работать у Мини и не целоваться?

Сидни кивнул.

— А за руки Сарита держится?

— То есть?

— Просто за руки. Берет твои руки в свои и держит. Так как?

— И все?

— И все. Иди сюда, покажу.

Консуэло сразу направилась к нему, но неохотно, с гримасой на лице. Сидни протянул руку, она взялась за нее, он мягко усадил девушку рядом с собой на кровать, несколько секунд удерживал ее руку в ладонях, потом отпустил.

— Что-то в этом роде.

— Господи, ну и чудак же ты, — сказала девушка. — И это все?

— Все, что я имею в виду, говоря «держаться за руки».

Она на секунду задумалась и покивала головой, словно призывая на помощь смекалку и опыт, чтобы определить клиента в ту или другую категорию.

— Наркотики принимаешь? — спросила она.

— Нет. С чего это ты взяла?

— Да, не похоже, это я так. Есть у меня знакомые, что принимают, да я и сама баловалась, пока за ум не взялась. А спросила потому, что есть такие, кто дозу примет, а потом просто трогает меня и от этого тащится. Понимаешь, что я хочу сказать?

— Да, но, боюсь, у меня не такие нежные пальцы. Взгляни-ка.

— А ведь и верно, пальцы у тебя, как у шахтера или сезонного рабочего. Слушай, нам не положено спрашивать, но ты как зарабатываешь на жизнь? На землекопа вроде не похож. И речь как у благородного. Но руки!

— Я фермер.

— A-а, ясно, фермер-джентльмен.

— Пусть так, фермер-джентльмен.

— А жене твоей нравится… ой, извини.

— Ничего страшного.

— Клиент говорит — мы слушаем, и если Мини хотя бы заподозрит, что я расспрашивала тебя о личной жизни, выгонит и назад не возьмет.

— Так о чем ты хотела спросить? Моей жене нравится что?

— Что ты ее гладишь такими руками. Ты поэтому спрашивал, держится ли Сарита за руки? Может, ты это любишь? Любишь прикасаться к женщинам своими грубыми ладонями. Я же вижу, ты чудной. Но ничего, Сидни, все нормально, чего отказываться от своих привычек ради меня? Когда работаешь в первоклассном заведении вроде нашего, ко всему привыкаешь. Все мужчины разные.

— А почему тебе кажется, что я чудной?

— Потому что чудной. А что, разве не так? Ты только не злись. В конце концов, у каждого свои странности. Я же не говорю — голубой. Это женщины всегда чувствуют. Но есть что-то такое, какие-то мелочи, без которых не получаешь удовольствия.