Железная Империя

Свет померк в лице Берта, и София почувствовала, как путаются его мысли и сбивается поток Силы, который теперь ничто не могло направить в верном направлении. Берт пробовал бороться, лихорадочно направляя все свои силы на исцеление, но крошево мелких костей, крови и разорванного мозга едва ли может мыслить.

Коротким рывком София вырвала стилет из разбитой, плещущей кровью глазницы, и металл омерзительно скрежетнул о раздробленные мелкие косточки.

Почти не размахиваясь, так же жестко и сильно женщина полоснула по горлу Берта, рисуя алую глубокую рану от уха до уха, и мужчина, хрипнув, плеснул кровью, харкнул наполненным алой жидкостью ртом и разошедшейся раной.

Его руки, скользя по коже, пытались зажать, закрыть эту рану, через которую утекала его жизнь, но София, хладнокровно отступив, холодно наблюдая за нелепо пошатывающимся мужчиной, вернула стилет в исходное положение, крутанув его в окровавленной ладони, и в следующем выпаде, в который вложила всю свою силу, весь вес своего маленького тела, шагнув вперед, она коротко и сильно ударила Берта в грудь, метя в сердце.

Стилет коварно скользнул между ребер, скрежетнув о трещащую кость, и пробил сердце Берта насквозь, отчего Повелитель Ужаса, встретившись прощальным взглядом своего уцелевшего, ничего не понимающего, растерянного глаза с жестокими, беспощадными холодными глазами Софии, обмяк и повис на кинжале, ухватив мертвыми окровавленными руками ситх леди за плечи.

Все было кончено.

Опустив подрагивающее оружие, переводя дух, София шумно дышала, ощущая, как его тело медленно сползает с ее опущенного клинка, как льется горячая еще кровь на ее руки и как расходятся ткани на острие ее кинжала…

На ее щеке дрожали капли его крови, и она смахнула их, размазав по белизне своей кожи, прислушиваясь к приближающимся шагам за дверями.

Ужас, наполняющий коридоры липкими щупальцами, отступил, и они наполнились криками и топотом несущихся сюда, в зал.

Двери распахнулись, впуская свет, и Леди София зажмурила глаза, отворачивая окровавленное лицо.

Тело Берта соскользнуло с ее рук и мешком свалилось к ее ногам, и она отступила прочь, зачем-то вытирая кинжал о рукав, хотя пропитанная кровью ткань вряд ли смогла бы оттереть хоть что-то.

Инквизитор, ворвавшийся впереди всех, чуть замедлил шаг и взмахнул рукой, отчего гвалт и воли за его спиной мгновенно стихли.

— Но как, — произнес Инквизитор охрипшим от напряжения голосом. Его изумленные серые глаза ожили, потемнели, прекратили притворяться, отринули свое обычное ледяное спокойствие и рассматривали мертвое тело, из-под которого густой темной лужей растекалась по блестящему полу кровь. — Я же слышал… я же чувствовал!

Изумление не дало ему закончить мысль, не дало высказать те ревнивые слова, вертящиеся на кончике языка — много горячечных слов о том, что он ощущал растворяющее все мысли и чувства обожание и желание прикоснуться к своему Божеству…

Он в изумлении прикасался Силой к лежащему на полу у ног Софии человеку и не мог поверить, что он действительно мертв. Вспоминая свою схватку с Анексус, свой ужас и боль, он не мог поверить, что Повелителя Ужаса, этого владыку над разумами, можно убить вот так — быстро и коварно, зарезав, как свинью.

Невероятно…

Как, как же он подпустил ее так близко?!

Как она смогла обмануть его бдительность?!

София смерила Инквизитора насмешливым взглядом и криво усмехнулась. Губы ее мелко дрожали, и в расширенных зрачках читалось удивление. Она словно сама не ожидала от себя такого.

— Можно подумать, — язвительно ответила она, хотя в ее голосе все еще звучали нотки страха, дрожь от пережитого сражения, — вы один умеете притворяться.

— Притворяться? — ошеломленно произнес Фрес, оборачиваясь к Софии.

— Ну да, — холодно подтвердила она. — В свое время мне удалось обмануть Дарта Акса, и самого Владыку тоже, и это — не прибегая к помощи Силы. Вы думаете, теперь мне труднее это сделать?

— Но ведь вы должны были испытывать настоящее чувство, чтобы он поверил вам, — Инквизитор склонился над телом, заглядывая в мертвое обезображенное лицо. Теперь, когда Берт был мертв и лишен своей Силы, когда его воля не насаждала в умы окружающих мысль о его неземной красоте, очарование растаяло, и он оказался совсем обычным, блеклым, словно вылинявший лоскут. — О ком вы думали?

Инквизитор выпрямился и снова глянул в перепачканное лицо Софии, и ее губы исказила едкая усмешка.

— А это не ваше дело, — тоненьким ангельским голоском пропела женщина, щуря опасные глаза, выдерживая его внимательный пронизывающий взгляд. — Главное — он поверил мне, не так ли? Приказ Владыки выполнен. Берт мертв. Чего ж еще?

Лицо Фреса покраснело, ноздри гневно дрогнули, и он вздернул подбородок, за гордостью скрывая очередной укол ревности.

— Отличный удар, миледи, — сухо похвалил он, уничтожающе глядя в ее смеющиеся глаза. — Отличный. Беру свои слова обратно. На вас можно положиться.

Глава 20. Ответ Империи. Повелитель Ужаса

Берта, накрыв простынями, унесли имперские гвардейцы куда-то в глубины имперских лабораторий, где позже им займется София — снова безжалостная София! — распотрошив его тело на бесчисленные образцы и пробы и оценив всю сокрушительную точность и мощь своих великолепных ударов.

Белая ткань быстро напиталась его кровью, и это яркое свидетельство смерти потрясло людей больше, чем обычные ситхские разборки, которые обычно завершались хоть и смертью, но совсем бескровно.

В дуэлях форсъюзеров все было элегантно, быстро и абсолютно бескровно; эта чистота, эти опаляющие прикосновения сайберов словно бы отрицали смерть, делая ее ненастоящей. Побежденные дуэлянты просто ломались, как игрушки, и их останки потом собирали и уносили…

Но не так, Великая Сила, не так!

Не затирали кровавых луж, не накрывали изуродованное, изрезанное лицо, и не ощущали этот тошнотворный, сладковатый запах…

Смерть Берта, грязная и страшная, потрясла до глубины души всех, кто видел его раздробленную глазницу и залитую кровью грудь.

Так, словно он был обычным человеком. Лишенным Силы, лишенным своего нечеловеческого обаяния, которое сводило с ума всех, так, словно он был одним из многих людей, которые ежесекундно гибнут в удушающих объятиях смерти.

И вдвойне страшнее становилось, когда его убийца, Леди София, спокойная и даже расслабленная, неспешно подходила к телу и заглядывала в его раны, словно что-то изучая, так, словно делала это каждый день, так, словно разодранное тело не вызывало у нее никаких чувств, только холодный ленивый интерес. Казалось, эта подчеркнутая деловитость леди-ситх напугала всех кругом, и гвардейцы, унося тело, избегали смотреть на женщину, чьи одежды еще блестели от крови.