Железнодорожница
Шрифт:
— Постельное белье! — девчонка смотрела на меня снизу вверх, не понимая, о чем я.
А я не понимала, о чем она.
— Почему оно здесь? — недоумевающе спросила я.
— Так ты же сама сказала, чтобы я потопталась по нему хорошенько. Так я каждый час залезала и топталась.
— Для чего? — я схватилась за голову.
— Чтобы лучше отстиралось!
Господи, что за бред? Я сняла висящую под потолком синюю пластмассовую лохань, и швырнула в нее белье, постаравшись посильнее отжать. Поставила лохань на пол — потом разберусь, сейчас мне надо помыться. Потом я нащупала на дне ванны пробку, — она, кстати, оказалась то ли из
Вода стала потихоньку уходить, обнажая совершенно неприглядное дно ванны — серое с ржавой полосой.
Я заглянула под ванну. Из моющих средств обнаружилась лишь маленькая пластмассовая баночка с какой-то коричневой вонючей пастой. Рядом лежала видавшая виды щетка. Понятно, что ржавую полосу этим не отмоешь, но хотя бы навести элементарную чистоту можно попробовать.
Отдышавшись от проделанной работы, я решила наскоро принять душ и быстрее идти спать. Как я и ожидала, на одной-единственной маленькой полке под зеркалом не нашлось ни одного шампуня. В мыльнице лежали два куска мыла — одно большое, хозяйственное, а другое, поменьше — простое детское. Они что, этим голову моют? Стоит ли удивляться, что у Альбины волосы такие жидкие и тусклые?
Кое-как помывшись, я пошла в свою спальню. Она оказалась такой же маленькой, как и комната дочери. Только кровать была побольше — двуспальная, и шкаф трехстворчатый. У окна примостилась гладильная доска, а в углу за кроватью — старая швейная машинка.
Порывшись в шкафу, я обнаружила несколько более-менее приличных платьев и блузок. Но даже они не скрасят такую ужасную фигуру. Решено — сажусь на жесточайшую диету. И как раз в этот момент желудок требовательно заурчал. Я вспомнила, что за весь вечер ничего не съела. И наверняка желудок в этом теле растянутый — огромный, как ведро.
На одной из полок нашлась помада оранжевого цвета, наполовину использованная. И маленький флакончик духов «Быть может», кстати, запах мне понравился. В ближайшее время стоит озаботиться покупкой косметики. Ходить с бледным лицом и глазками-пуговками я не собираюсь.
На одной из полок лежали разноцветные клубки ниток, спицы и множество мелочей для вязания. Здесь же обнаружилась стопочка журналов по вязанию. Хобби. На мой взгляд, скучное и нудное. Я этим точно не буду заниматься.
Перед сном я решила зайти к деду. Постучавшись, я отворила дверь и увидела, что он сидит за столом, а на столе — початая бутылка водки и рюмка. Тут уж я совсем взгрустнула. Значит, дед тоже пьет, только втихую?
— Заходи, — обернулся он к двери.
— Да я ненадолго. Спросить хотела, почему ты такой худой, а я такая толстая?
— А я откуда знаю? — удивился он. Немного подумав, он добавил: — Может, потому что у меня зубов нет?
— Как зубов нет? — в который уж раз я остолбенела. — Вообще нет, даже вставных?
— Так вставные надо на что-то крепить, — пожал он плечами, — а у меня ни одного своего не осталось. Один за другим сами выпали, еще в молодости.
Я долго ворочалась на неудобной постели. Периодически до меня доносился глухой стук Вадимовой ноги по дивану. А потом и вовсе стало не до сна. Дверь тихонько отворилась, и рядом со мной нарисовалась Рита в байковой пижамке.
— Ты что не спишь? — я привстала на постели.
— Не могу уснуть, — виновато сказала она.
— Почему? Тебе завтра надо в школу?
— Да.
— Так, значит, ложись и спи. Завтра вставать рано.
— А
можно я с тобой лягу? Мне так страшно!Девчонка забралась ко мне на кровать.
— Что страшно-то?
— Ты знаешь, у одной девочки из нашего класса недавно мама умерла. Сидела с каким-то дядей в машине в гараже, и они вместе угорели от выхлопных газов. А папа этой девочки на что-то обиделся и уехал из города.
И такие вещи запросто рассказывают детям, нисколько не опасаясь за их психику? Интересно, а дети понимают, кто был этот дядя, и на что обиделся папа?
— И с кем осталась эта девочка?
— С бабушкой. Хорошо хоть, в детдом не отдали. И я теперь так боюсь! А вдруг с тобой что-то случится? Или с папой? А вдруг вы разведетесь?
— Такова жизнь, — тяжело вздохнула я, — понимаешь, все люди, которые есть в нашей жизни — они с нами не навсегда. С кем-то мы будем год, с кем-то тридцать лет. Но так или иначе, все равно расстанемся.
— Но почему, почему?
— Потому что человек — не игрушка. Ни один человек тебе не принадлежит. И если он хочет уйти, его надо отпустить, понимаешь?
— Как это отпустить?
— Ну, дать ему свободу. А еще испытания нас закаляют. Если не знаешь горя, то не знаешь и радости. Я знала одного мальчика, — я вспомнила одного своего выпускника, — так он в два года сиротой остался. Родители его сильно пили, потом отец повесился, а мать в пьяной драке зарезали. Так вот, этот мальчик никогда не пил и не курил. Поступил учиться. А после учебы работал, налаживал контакты с людьми. Через год уже ездил на «Геллен…», ой, на «Волге». Жена у него хорошая, дочка, две кошки и собака. А все потому, что он повзрослел рано, и надеялся лишь на себя.
— Я так не хочу, — покачала головой Рита, — я хочу, чтобы мама и папа всегда были рядом. Я столько знаю девочек и мальчиков, у которых родители развелись. Не разводись с папой, пожалуйста! Он хороший!
Где-то на подоконнике громко тикал будильник.
— Рита, принеси будильник, пожалуйста, — попросила я, — его же, наверно, завести надо.
— Зачем? Вы же с папой по радио просыпаетесь.
Я не заметила, как уснула. Мне снился Пал Саныч. Будто подходит он к моей кровати и робко прячет в кармане маленькую коробочку. И глаза у него такие добрые-добрые, голубые-голубые. А я-то понимаю, что в коробочке новый подарочек для меня из ювелирного…
…За окном, завешенным белым тюлем, светало. Я присмотрелась к громко тикающему будильнику. Без пяти шесть. Абсолютная тишина царила в доме.
И вдруг, ровно в шесть, по радио грянул Гимн:
"Союз нерушимый республик свободных
Сплотила навеки великая Русь!
Да здравствует созданный волей народов
Великий, могучий — Советский Союз!"
Раздались несколько громких звуковых сигналов, и мелодичный женский голос объявил: «Московское время — двадцать два часа». Заиграла бодрая ритмичная музыка. И не захочешь — встанешь.
Из комнаты деда раздавался надсадный кашель — вот они, последствия «Беломора!»
Мужика на диване уже не было.
— А где Вадим? — не поняла я.
— Поехал на работу, — ответил мне дед.
— Да когда он успел?
— Только что вышел.
Стремглав я понеслась умываться и одеваться. Благо, на улице тепло, и много на себя надевать не надо.
Выскочив из подъезда, я увидела, как Вадим уселся за руль и захлопнул дверь кабины. Я отчаянно замахала руками и со всех ног бросилась к грузовику.