Железное сердце. Книга 1. Дочь часовщика

— Мэтр Кланц говорил, что ход механизма можно исправить, меняя состояние этой… ауры. Эфирного двойника, — произнес полковник сквозь стиснутые зубы. — Вы можете это сделать?

— Не знаю, — растерялась я. — Я так не умею. Но попробую.

— Между эфирными двойниками механизма и моего тела есть симпатическая связь. Нужно ее укрепить.

— Наверное, — пробормотала я. — Вот только как?

— Иногда Кланц пользовался прибором наподобие обычных часов. Он настраивал его, сердце начинало идти ровно. Наверное, он и между этими механизмами установил симпатическую связь. Вы хоть понимаете, что это такое?

— Примерно. Слышала, деревенские колдуны и знахари делают кукол. Если человек болен и ему надо помочь, они обмазывают куклу целебным составом, и человек выздоравливает. Если хотят навредить, то втыкают в куклу иглы. Думаю, механизм мэтра Кланца работал по тому же принципу. Напишу доктору Крамеру, он может знать больше. А теперь, ваша милоcть, помолчите. Не разговаривайте со мной. Поберегите силы, а я попытаюсь сосредоточиться.

Полковник покорно замолчал, а я вглядывалась в алые линии и мысленно приказывала им сменить цвет.

Пожалуйста, сердце, не капризничай. Не знаю, что с тобой происходит и в чем беда, но прошу, смени ритм. Динь-ток-клац. Динь-ток-клац! Вот твоя музыка. Давай, ну!

От напряжения у меня по спине побежал пот, и мое собственное сердце колотилось очень сильно. Но лучше пусть сердце полковника бьется ему в такт, чем так, хромая и спотыкаясь!

Я пыталась заставить механизм — точнее, его эфирный двойник — подчиниться моему желанию. Но как же это сложно! Все эти нематериальные, неосязаемые линии, симпатические связи, эфирные флюиды были выше моего понимания!

Непременно напишу сегодня доктору Крамеру. А лучше — разузнаю адрес мэтра Кланца и свяжусь с ним напрямую. Ведь он создал этот механизм и должен знать, что делать!

В углу комнаты раздалось сопение. Я скосила глаза: брадобрей с тревогой следил за моими действиями, вытянув шею.

А когда вновь перевела взгляд на механизм, увидела, что мои усилия принесли плоды. Алые линии начали тускнеть и менять цвет. Мало-помалу, медленно, они наливались голубизной. Стук стал ритмичнее…

Я с облегчением убрала руки и вытерла лоб.

— Вам лучше, ваша милость? — спросила я шепотом. — Мои инструменты бессильны, но кажется, удалось сделать то, о чем вы говорили.

— Да, Майя, — полковник вздохнул. — Мне определенно лучше. Спасибо. Вы сотворили чудо.

Краски возвращались на его лицо, и я улыбнулась с облегчением.

— Ну и перепугалась же я…

Слова вырвались сами собой, и я поспешно прикусила язык.

Доктор Крамер не раз говорил, что целитель не должен показывать пациенту свою неуверенность. Увы, я не была целителем, я была беспомощной шарлатанкой. Стоило внимательнее отнестись к знаниям, которые пытался вложить мне в голову доктор Крамер. Но в столице я посещала госпиталь лишь затем, чтобы избежать уроков хороших манер и походов по магазинам с теткой. Кто же знал, что однажды я горько пожалею о своей нерадивости!

Полковник положил ладонь на мое запястье. Я невольно отдернула руку и спрятала за спину; вышло невежливо, но полковник не показал, что это его задело. Кожу на запястье еще долго жег след прикосновения его загрубевших пальцев.

— Вы отлично справились, Майя, — сказал он. — Зря боялись и смущались. Признаться, я тоже испытываю некоторую неловкость, когда вы заглядываете в мои внутренности.

— Почему? — полюбопытствовала я, поразившись его откровению.

— Вы молоденькая девчонка, воробышек, — глухо произнес фон Морунген. — А я от вас завишу и предстаю перед вами вот такой… развалиной, — он криво улыбнулся. — Поверьте, мне стыдно. Это странная ситуация.

— Почему вы отказались наблюдаться у мэтра Кланца? Потому что он живет в столице, а вам нужно быть тут?

— Это одна из причин, — он встал и принялся застегивать рубашку. Мне показалось, что он сердится на себя за то, что заговорил со мной о своих чувствах.

Зандер окликнул его:

— Я вам больше не нужен, ваша милость?

— Ты еще здесь? — удивился полковник. — Ступай, братец. Найди Курта, будь любезен. Пусть приготовит коня, я отправляюсь.

Затем он обратился ко мне.

— Я уезжаю до обеда. Вы найдете чем заняться? Погуляйте в саду, воспользуйтесь библиотекой.

— А не лучше ли вам сегодня остаться дома, ваша милость? Лечь в кровать, поберечь себя…

— Не могу позволить такую роскошь. Слишком много дел. Если успею, заеду к господину Вайсу, чтобы обсудить наше с вами соглашение. Передать письмо от вас? Если будете писать, поторопитесь.

— Нет, писать отцу пока не стану, спасибо.

— Хорошо. Потом обсудим, в какие дни вы будете навещать родню. Каждый день этого делать не получиться, не обессудьте. Итак, вам еще что-нибудь нужно, Майя? Для развлечений? Чтобы жизнь в этом замке не казалась заточением?

— Нужны стамеска и молоток, — сказала я, решив воспользоваться его добротой.

— Что? — переспросил он озадаченно. — Стамеска и молоток? Зачем они вам?

— Открыть заколоченное окно в моей комнате, — призналась я. — Да, еще бы найти полироль для меди. Хочу привести в порядок светильники-скелеты. Они позеленели от патины, от этого у них нездоровый вид.

— Хм… занятные у вас представления о развлечениях. Что ж, обратитесь к госпоже Шварц. Пока в доме нет экономки, она следит за хозяйством. Или попросите Курта, он все сделает.

— Не стоит беспокоить ни госпожу Шварц, ни Курта. Я и сама умею обращаться с инструментами. И уж тем более с полиролью. Лишь бы раздобыть нужное. Хорошо, спрошу у слуг. А потом я бы хотела заняться часами в столовой. Вы позволите?

Полковник глянул на меня с непередаваемым выражением.

— Да, позволяю, — сказал он, и усмехнулся. — Надеюсь, когда вернусь, не застану дом в развалинах. Из вас бы вышел отличный военный инженер. С вашей предприимчивостью вы любую вражескую фортификацию сровняете с землей в считанные часы.

Я приободрилась от похвалы, но тут же приуныла, когда полковник свел брови и хмуро добавил:

— Все же соблюдайте осмотрительность. Предприимчивость и до беды довести может. Я буду следить за каждым вашим шагом.

Я проглотила досаду и покорно кивнула. Любезность полковника имела узкие границы, и от своего предубеждения он не отказался. Он твердо намерен не давать мне много воли. Не оставит без внимания любую мою оплошность. Впрочем, допускать промахов я не собиралась.

— Установим кое-какие правила, — заявил он. — Итак, первое. Не заходить в старый парк и в лабиринт.