Железный Феникс 3

И вдруг она замирает. А её пылающие красные глаза безошибочно останавливаются на моей физиономии.

Глава 12. Положение обязывает

Чётко очерченные брови девушки удивлённо приподнимаются, но почти сразу на её лицо возвращается безмятежное выражение. И только будто бы в шутку прижатый к губам пальчик безмолвно уговаривает: не вмешивайся, молчи!

Не знаю, чего именно я ждал от этой встречи.

Не эпическую битву с кхелотской делегацией и романтическим отплытием в закат на угнанном эфилёте, конечно. Но точно не такое вот спокойствие и смирение.

Перед тем, как её похитили, Гайла решила остаться со мной. Надеюсь, она не передумала, потому что я ни за что не отступлю.

И пусть их дохлый Вороний бог идёт в Бездну.

Делегация во главе с самодовольным Сам Ёлом проходит вдоль рядов сыскарей и усаживается в так называемый «мобиль», здорово напоминающий старинный земной автомобиль.

Гайлу под охраной усаживают в другую машину. И просто увозят.

А я стою, даже не пытаясь ничего сделать.

И не сразу соображаю, что сыскари расходятся кто куда, а Ешиля дёргает меня за одежду.

— И нечего пялиться на божью невесту, — поддевает проходящий мимо кхелот. — Не про твою честь, желторотый.

— Да кому ж посмотреть не интересно? — зубоскалит Цеад, перетягивая внимание на себя. — Вдруг потом не получится.

— И то верно, — кивает ещё один из сыскарей. — Ни одной из невест назад не вернулось что-то.

«Ни одной»? Их что, много что ли?

Пока Цеад заговаривает соплеменникам зубы, Ешиля утягивает меня куда подальше — в заранее примеченный закоулок. Наконец останавливается и обеспокоенно заглядывает в лицо:

— Как ты, Макс? С тобой всё нормально?

Качаю головой:

— Жить буду. И что, как часто здешнего бога женят?

Ешиля досадливо морщится:

— Пока я здесь, раза три уже праздник был. Они это называют «день вхождения». Невесту по всей столице провозят. Она входит в храм и больше никто о них не вспоминает.

— Подозрительно, — произношу задумчиво. Может, они, конечно, таким образом штат служителей пополняют. Но в голову всё равно лезут мысли о жертвоприношениях и прочей дряни.

На моё плечо опускается тяжёлая ладонь.

— За что?! — взвывает Цеад, потирая ушибленные рёбра. Это я ещё притормозить успел, когда понял, кого бью.

Угрызений совести, однако, я по этому поводу совсем не чувствую.

— Чтоб не подкрадывался, — отвечаю спокойно. — В другой ситуации могу и убить.

— Видишь, Ешиля? — трагически вопрошает этот артист. — Росы-то совсем озверели…

— А ты что думаешь насчёт божьих невест? — прерываю бессодержательное нытьё.

За время, проведённое с этими двумя, я понял про Цеада две вещи. Он действительно слишком болтлив, но легко переключается на другую тему.

Кхелот пожимает плечами:

— Всем известно, что невеста у бога только одна — та, что сегодня приехала. Зачем понадобились остальные — не знаю.

— И много их таких было?

— Человек пять, должно быть, — чешет затылок Цеад. — Двое сразу после отъезда Гайлы, трое — совсем недавно.

Божество оголодало что ли?

Ещё более подозрительно и неприятно.

Но Цеада таким не проймёшь. Хотя моё состояние он всё-таки замечает.

— Да ты не волнуйся, — взмахивает рукой, будто отметает любую тревогу. — Живут, верно, при храме, служение исполняют. Туда ведь всё время работники требуются.

— Увольняются?

— Нет, — качает кхелот головой. — Работы много, только и всего. Платят, говорят, тоже неплохо.

— Это они сами тебе рассказывали? — интересуюсь уже откровенно насмешливо. Да этим кхелотам транспарант надо развернуть что ли?! «Здесь творятся мутные дела», — и указатель, где именно. Чтоб никто не перепутал, значит.

— Нет, — снова отрицает Цеад, хоть и не так уверенно. — Родичи болтают… Что им деньги исправно приходят. В храме ведь тратить не на что…

Парень замолкает и медленно прикрывает ладонью рот. Дошло что ли?

— Этого ведь не может быть, да? — спрашивает чуть ли не жалобно. — Бог не мог допустить…

— Бог умер, — отвечаю негромко. — А что на уме у вашей Владычицы…

Внимательно слушавшая нас Ешиля тоже переходит на шёпот:

— И правда. Если задуматься, в храме столько народу должно быть, что не протолкнуться. Как они живут друг у друга на голове?..

— Вот вы где! — прорезает насыщенный эфиром воздух скрипучий старческий голос. — Сейчас я вам устрою, безобразники!

Мы дружно подрываемся, готовые бежать или сражаться — как получится. Но ничего такого не нужно: неподалёку стоит бабушка Улу с двумя сопровождающими, один из которых держит над ней зонтик.

И, судя по выражению лица старушки, сейчас нас будут бить. Возможно, ногами.

— Бабушка, — тут же расплывается в улыбке Цеад и топает к ней, раскрывая объятия. — Не иначе, вы услышали чаяния моего сердца и пришли встретиться с любимым внуком.

— Нету среди сыскарей моих внуков, — ворчит старушка, выхватывая у сопровождающего зонтик и отмахиваясь им от наглеца. — И не стыдно в таком виде перед моими глазами появляться?

Цеад срывает с головы кепку и покаянно кланяется.

— И в самом деле, — спохватываюсь я и начинаю раздеваться, — нечего нам в этих костюмах по городу разгуливать.

Бабушка Улу с лукавым интересом сверкает красными радужками, но посмотреть оказывается не на что: под формой у меня загодя надет костюм по местной моде. Гир пришлось с сожалением оставить на секретной квартире: в добытую Цеадом сыскарскую одежду он попросту не влезал.

Остальные следуют моему примеру.

Снятое заботливо заворачиваем в заранее подготовленную ткань. Выбрасывать подобные вещи было бы слишком глупо.

— Не стоит тебе, Цеад, так запросто по городу разгуливать, — произносит старушка, когда мы приводим себя в порядок и наконец выбираемся из закоулка на широкую дорогу.

— Ничего, — беззаботно отмахивается внук. — У них всё равно на меня ничего нет, одни подозрения.

— Чего ж они тогда дом крушили? — сварливо интересуется Ешиля.

Цеад беспечно пожимает плечами:

— В «Вороне» давно не были. И песни послушать хотели. А я не допел, эх.

— Весь в деда, — со вздохом подытоживает старушка. И одобрения в её голосе нет ни на грамм. — Иди-ка сюда, огнеглазый. Пошепчемся.

Это она мне что ли?

Улу несколько раз пригласительно взмахивает ладошкой, так что сомнений не остаётся.