Железный Феникс 3

— Ну вот, — вздыхает бабушка Улу, — мы почти дома, ребятки.

Спросить, что это за дом такой, я не успеваю. Цеад отодвигает стенную панель, за которой обнаруживается самый обычное устройство для перемещения.

— В Зехгале эти штуки наперечёт, — произносит женщина со сдержанной гордостью. — Хорошо, что в Великой Росии у меня есть свои люди.

— Рах Шан? — усмехаюсь. Ведь если красноглазый приходится Гайле дядей, то для бабушки Улу он…

— Сынок, — охотно кивает старушка. — Лучше бы тогда его бог Владыкой избрал…

Чувствую себя в индийском фильме. Все друг другу родственники, а больше ничего толком не понятно. Сейчас ещё песни с танцами запустят — вообще не отличишь.

— Так, — интересуюсь у нетерпеливо ожидающей перемещения Ешили, — а ты у нас кто? Потерянная в младенчестве внучатая племянница старшего мужа?

Девушка возмущённо сверкает глазищами:

— Я дрейни, рос! Ни к кому из них отношения не имею!

— Посмотрим, — бормочет Цеад еле слышно. И тут же обращается к бабушке нормальным голосом. — Я отправлюсь первым.

Включает портал — и только его видели.

Следом перемещается бабушка. За ней — я. Последней остаётся голубоволосая, которая должна предварительно всё там привести в первоначальный вид.

Стоит мне ступить внутрь портального контура, как меня чуть не сбивает порывом ледяного ветра.

— Как бы не захворал, — скептически хмурится Улу. — Худосочный всё-таки, в чём душа только держится.

— Не захвораю, — с усмешкой демонстрирую объятые пламенем ладони. Жаль, гира на мне нет — а то показал бы им тут файер-шоу.

— Пойдём в дом, — старушка бесцеремонно цапает меня за руку. — Цеад пока девочку дождётся.

Ничего против такого предложения не имею. Да, мне не холодно, но стоять здесь, на открытом пространстве, весьма неприятно.

— Это наше тайное убежище, — объясняет Улу, пока мы идём с ней к виднеющемуся вдалеке каменному строению. — Вороньи Притулки именуется.

— Высоко же вы забрались, — оглядываюсь по сторонам.

И правда — мы явно находимся в горах, на сравнительно ровном участке плоскогорья. Вокруг только камень, снег, да жухлая трава. А ещё — несколько неказистых домиков.

Вместе с бабушкой мы направляемся к самому большому из них — приземистому и плоскому, будто по нему прошлась лавина.

— Пришлось подготовить запасное гнёздышко, — хмыкает старушка. — Я многое потеряла после прошлой попытки переворота. Но больше тех ошибок не совершу.

— Вы так легко рассказываете о подобном постороннему… — не то чтобы я был против, просто хочу понять, что ею движет.

Улу лукаво сверкает в мою сторону красными радужками.

— Когда человек связан с кхелотом, это сразу заметно, — отвечает после паузы. — И сила в тебе особенная, нездешняя. Даже через Эфирный океан перелетел без эфилёта. Такому, как ты, можно довериться не глядя.

Смущённо откашливаюсь:

— Спасибо, конечно. Но с Эфирным океаном случайно получилось.

— Нет ничего более закономерного, чем случайности, — отзывается бабушка. — Заходи, не стесняйся.

Она гостеприимно распахивает передо мной двери.

Конечно, по сравнению с убранством Чёрного дворца здесь бедновато. Но не в пример уютнее, чем в том общежитии, куда изначально привёл меня Цеад.

Бабушка Улу усаживает меня на низкий диванчик, а сама торопится на небольшую кухню, откуда тут же начинает греметь посудой.

— Люди считают, что кхелот выбирает нужного человека, делает его своим социмом и возводит на вершину мира, — зачем-то объясняет она, колдуя над плитой. — Но на деле этот человек уже таковым является. И просто получает себе арма, который поможет ему возвышаться как можно более эффективно.

— Получается, мне тоже надо становиться правителем? — усмехаюсь. — Что-то неохота.

— Рассуждаешь, как мой внук, — сердито выговаривает бабушка, наполняя чайник и выставляя на поднос чашки. — Беда в том, что пока достойные бездействуют, власть забирают… всякие. И к чему это приводит — даже бог порой не может предугадать.

Встаю с места, чтобы помочь женщине отнести посуду на столик рядом с диваном.

— Прямо чувствую на плечах груз ответственности, — жалуюсь шутливо.

Все эти разговоры о власти и прочем кажутся чем-то страшно от меня далёким. Меня вполне устраивает такая вот относительно мирная жизнь с понятными задачами, друзьями и врагами.

Вот вызволю Гайлу, и моё счастье будет полным.

— Не волнуйся, — бабушка точным движением наливает чай в мою чашку. — Оно само тебя найдёт. Главное — не отворачивайся, когда придёт время.

Она ставит передо мной налитую до краёв чашку. Судя по запаху и виду, там что-то вроде зелёного чая. Не люблю.

Отпиваю из вежливости. А в этом что-то есть… Вкус, по крайней мере, не так плох, как я ожидаю.

— Когда-то мой супруг был Владыкой, — сообщает Улу как нечто само собой разумеющееся. Кажется, настало время удивительных историй. — Следующим должен был стать Рах Шан. Но Вороний бог почему-то указал на Мареону. Он и тогда уже мало кому отвечал…

Киваю, побуждая женщину продолжать рассказ. Самое то для посиделок за чаем.

— А после пробуждения в этой эре наша жизнь стала стремительно меняться, — бабушка говорит спокойно, но в голосе чувствуется грусть. — Одним из первых Мареона устранила бывшего Владыку, который попытался протестовать. Рах Шану пришлось поступить на службу к вашему кайзеру, а Цеаду — бежать из дворца под мою защиту.

— Гайла тоже бежала? — спрашиваю, потому что Улу замолкла, уставившись в одну точку.

— Не совсем, — отмирает женщина. — Её дар святой обернулся проклятием ненасытности. Ведь наш бог перестал отвечать на наши молитвы и питать своих последователей. Тогда сын предложил временно перевезти Гайлу в Великую Росию.

Снова киваю. Поэтому, видно, и приписали её к отряду вечных: всё-таки именно там поживиться чьей-то жизненной силой возможностей больше всего. Мы, Ястребы, даже законами не слишком ограничены — лишь бы кайзера наше поведение устраивало.

— Служители объявили, что Вороний бог истощил силы и теперь спит. А Мареона сказала, что пойдёт на всё, чтобы вернуть его милость. Многих кхелотов устраивает то, что происходит.

Женщина медленно отпивает из чашки, затем вскидывает на меня пылающие глаза: