Железом и кровью

— Ясно, — бросил я, прикидывая свои действия. — Постой-ка вон там у фонарного столба, а я мигом.

Эта четверка бандитов была явно тёртыми калачами. Жерех вдруг взял купца за грудки и так тряхнул, что у того шапка упала на мостовую.

Я приближался, и это заметили сподручные главаря. Двое из них перестали безучастно смотреть по сторонам и преградили мне путь.

— Те чо, малый?

— Правильнее говорить: «Тебе чего….»

— Умный, да? — встрял в разговор второй.

— Есть маленько. Мне бы с вашим главарём поговорить.

— Что? — не поняли бандиты. Тот, что поближе, потянулся за своим коротким мечом.

Вот же, Нихаз его туда! Утро явно не заладилось.

Я схватил его чуть выше кисти и большим пальцем надавил на мышцы, одновременно стараясь удержать его от возможности вытянуть оружие. Судя по скривившейся физиономии, ему было больно, и он бросил эфес.

— Может, всё-таки познакомишь меня с Жерехом? — на этот вопрос, парень не ответил, а лишь потупил взор.

— Что там такое, Новик? — наконец обратил своё внимание Жерех, отпуская купца, и отталкивая его четвертому громиле, жующему булку.

— Поговорить хотелось бы, — бросил я, отстраняя вправо Новика, трущего ноющее запястье.

— Кто ты? Чего надо?

— Хочу Свет в свое сердце впустить, — ответил я, вспоминая вчерашнюю служительницу.

— Ну, так впускай. От меня что надо? Я ведь тебе не настоятельница!

— Ты — нет, конечно. Ты просто препятствие на моём пути к очищению, — нёс я полную чепуху.

Уже приблизившись достаточно близко, и понимая, что оставляю за спиной двух бандитов, и тем совершаю ошибку, я продолжил движение, держась ближе к парапету.

— Ты нормальным языком говорить можешь? — Жерех немного смутился моему странному поведению.

— Узнал я, что в этом мире, а именно в этом месте, на портовой площади, произошло ужасное происшествие. И, возможно, не одно. И виной тому некий Жерех Грабов. Он нападает на беззащитных людей и грабит их до нитки. Какая несправедливость! Грех…

Главарь поправил свои черные усы, и усмехнулся. В его глазах мелькнула дикая искорка, какая бывает у людей, не считающих жизнь другого человека ценностью. Он понял, что я просто морочу ему голову, но пока не знал, как отреагировать.

— Слышь, ты! — вступился тот, которому я помял руку. — Ты часом ничего не попутал? Ты знаешь куда попал? И кто перед тобой?

— Тихо, Новик, — поднял руку Жерех. — Человек что-то имеет против меня. Пусть скажет.

— А я всё сказал, — улыбнулся я.

— Интересная история. И чем мы можем… откупиться?

— Во-первых, стать на путь исправления, — от этих слов мне и самому смешно стало. — А во-вторых: вернуть награбленное.

Грабов расхохотался.

— Ты мне определенно нравишься, матросик. С юмором у тебя не плохо. Потому можешь шагать отсюда живым-здоровым.

— Ну, ты же понимаешь, что этого не будет.

Жерех осмотрел меня с ног до головы. Его явно смущало то, что я был без оружия.

— Дай я ему сейчас… — рвался отомстить Новик.

— Угомонись! Он через тебя прошёл, словно через двери. Знаю я такой народец. У него даже на лбу написано, что ему тебе голову отрезать, что на мостовую сплюнуть. Сверр.

— Что? — негромко переспросил я.

— Сверр. Ярый, — усмехнулся Жерех.

Но видя, что я не совсем понимаю тему разговора, отмахнулся, мол, проехали.

Жерех был умным человеком. Такой, наверное, и должен возглавлять крупную банду.

И это не какая-то шайка лихих оболтусов. Они хорошо организованы. Наверняка и «кодекс» блюдут. Ведь по своей природе, каждый человек должен был иметь какое-то оправдание своим действиям. Хотя бы и с благозвучным названием — «кодекс».

— Кто тебя послал?

— Лыков.

— Лыков? Лыков? Это откуда такой?

— Оттуда, — я кивнул на одиноко стоящего Василия.

Жерех посмотрел на него, пытаясь что-то вспомнить.

— А-а… Этот замухрышка.

Он снова рассмеялся, но по-доброму, чего сказать честно, я не ожидал от него.

— Его, между прочим, свои же товарищи «заказали», — продолжил Жерех. — Мешал он им.

— Чем?

— Кто его знает. Может, мастер хороший, нежели они. А уж они людишки гнилые. Я в этом толк знаю. Им бы денег срубить, и побольше. А мы твоего яхонтового даже пожалели: кончать не стали, а так у леса выкинули.

— А инструмент?

— Инструмент? Кто его знает…. Хотя, вроде, кузнецам отнесли. На переплавку.

— Жаль. Что делать-то будем?

Жерех удивился. Он пристально оглядел меня с ног до головы, а потом цокнул языком и сказал:

— Когда убийца идет на поводу у справедливости…, - Жерех покачал головой. — Шагай подобру, поздорову. Сегодня разойдёмся миром. Ну а потом, пеняй уж на себя. Не каждому я позволяю так со мной разговаривать.

Он предлагал прекрасный вариант. Один человек против целой системы… Навряд ли я выбрался бы живым.

Безусловно, сейчас победа была бы на моей стороне. Но осилить всю систему, в одиночку невозможно. Хватит и того, что я со стражниками завязался, за которыми Городской Приказ…

Я кивнул на прощание и пошёл к Лыкову.

— Н-ну зачем вы так? — дрожащим голосом проговорил тот. — Зачем так рисковать?

А я, признаюсь себе сам, что утреннее приключение меня только взбодрило. Кровь заиграла, закипела… Соскучился по авантюрам.

— Вы… вы… вы…

Лыков задохнулся из-за кипевших в нём чувств. А я вдруг почувствовал себя каким-то былинным героем.

Глупо, конечно, да и некрасиво так думать, но в груди затеплело от того, что я смог сделать хоть одно доброе дело. А то лишь насилие…

— Вы… Спасибо! — выдавил Лыков, чуть не плачя.

А я вдруг вспомнил, как на корабле, когда мы летели на Кватох, видел одного старца, окруженного детьми и внуками. Люди спрашивали его в чём причина того, что он до сих пор любим и почитаем в своей семье.

— Вы просто сейчас не можете этого понять, — отвечал старик. — Скажите… ответьте мне: нужны ли добру причины, чтобы быть добром? Нет. Безусловно, нет. Вот потому добро всегда побеждает зло…

Послышались возражения, но старик снова повторился: