Железом по белому

— Ну, — лениво потянулся Вольф, — мне тоже хвастаться особо нечем. Я войну пропустил.

— Ага, а палец ты где потерял? В трактирной драке?

— Почему потерял? — деланно обиделся Вольф, — Вот он.

С этими словами он достал из кармана черного мундира маленькую плоскую шкатулку из темно-красного дерева.

— Фу, Вольф, — не менее деланно воскликнул Цайт, — Зачем ты таскаешь с собой эту гадость?!

— Это не гадость, — в этот раз, кажется, Вольф обиделся всерьез, — Это мой палец.

В дверь постучали.

— Открыто! — дружно крикнули два голоса, а потом их обладатели покосились на Ксавье, мол, ничего, что мы тут распоряжаемся, практически в твоем доме. Тот лениво отмахнулся бокалом с лимонадом.

В номер вошел Йохан. С напряженно-стянутым лицом человека, который о чем-то глубоко переживает. Или человека, которого поцеловала Госпожа Зима, чей поцелуй, как известно, превращает человека в ледяную статую. Второй вариант показался всем присутствующим наиболее вероятным: чтобы Йохан — и какие-то чувства? Невероятно!

Предполагаемая жертва Госпожи Зимы прошла к столу, на котором уже находились несколько пустых бутылок вина — хотя полных было все же больше — достал из-за пазухи еще одну бутылку, чье бледно-зеленое стекло и квадратная форма говорили о том, что в ней вовсе не вино, а кое-что покрепче, а рисунок и надписи на том самом зеленом стекле — о том, что шнапс не из дешевых. Не тот, что гонят из картофеля и продают на риск покупателя.

Йохан, по-прежнему ни говоря ни слова, налил себе из принесенной бутылки в свободный бокал и выпил залпом. Забросил в рот кусок колбасы с блюда, прожевал, пробормотал «У меня в Нибельвассере лучше была», осмотрел своих друзей…

Лицо юноши дрогнуло, как будто потрескалась и осыпалась ледяная корка — Цайт потом клялся, что видел на полу крохотные льдинки, но ему никто не поверил, и правильно сделал — глаза, до этого момента похожие на кусочки льда, весело прищурились…

— Ребята! Как я рад вас видеть!!!

Глава 91

4

— Ничего там, в Беренде, необычного нет. Все точно так же, как и у нас, только говорят непонятно.

— Я бы не стал связываться с берендианами. Все они мерзавцы и негодяи, — дернул щекой со шрамом Ксавье, у которого был слишком специфический опыт общения с берендцами, поэтому воспринимать их в сколько-нибудь положительном ключе он не мог, как не могла собака одобрительно отзываться о кошках, — Зачем вообще наш король ведет с ними дела?

— Серебро. У Беренда много.

Ксавье опять дернул щекой, но промолчал, оставшись при своем мнении.

— Как говорят брумосцы, — вставил Йохан, — «birds of a feather flock together».

— Что эта белиберда должна означать? — спросил Вольф, размышлявший над тем, какой кусочек колбасы утащить с тарелки.

— Э… Птицы одного пера держатся вместе…

— Вот сейчас понятнее не стало.

— Это пословица. Вроде нашей «Равный с равным всегда рядом».

— Где это так говорят? — озадачился Вольф.

— На Востоке.

— Там, где пустыни, бамбук и чай?

— Нет, там, где Шварцвальдские горы, леса и граница с Берендом, — Ксавье поискал глазами кувшин с лимонадом, но его кто-то куда-то убрал со стола.

— А, на востоке Белых земель… У нас на юге говорят: «Свой своему поневоле брат». Народная белоземельская поговорка.

— С каких это пор берендиане стали нам равными? — раздраженно буркнул Ксавье, так и не найдя кувшин, подозревая, что его выпили, и испытывая нехорошее и недоброе желание первый раз в жизни напиться. Дружба Шнееланда с Берендом несколько выбивала его из колеи.

— Ну, сам подумай, как к нам, белоземельцам, относятся Три империи?

— Как к дикарям, — пожал плечами Ксавье, быстро понявший, к чему клонит Йохан.

— А к Беренду?

— Да так же, в сущности.

— Что хотят сделать с Белыми землями Три империи?

— Что?

— Поделить. Немножко не спрашивая, хотим мы этого или нет. А когда переварят Белые земли — кто будет следующим на очереди?

— Все равно. Я бы не стал дружить с берендианами. Они только и думают о том, как воткнуть нож тебе в спину.

Цайт пожал плечами. Его опыт общения с обитателями земель за Шварцвальдом был несколько… небольшим. И единственным человеком, который действительно попытался обмануть его — был фаран. А даже диковато выглядящие бородатые похитители, которые везли его в Нахайск, были, в сущности, хорошими людьми. Хотя и разбойники, конечно.

Йохан тоже промолчал, не желая развития неприятной темы. Он уже жалел, что вообще спросил у Цайта, как прошло его путешествие в Зеебург. Зачем вообще говорить о неприятном, если можно не говорить? Они встретились впервые за несколько месяцев, возможно, уже завтра опять разлетятся в разные стороны, так зачем портить себе настроение? Йохан вообще был человеком, не склонным к долгим переживаниям… если они, конечно, не успели запустить корни достаточно глубоко в сердце, как, например, с той историей, когда он подозревал, что ночной убийца-Душитель — это он. Даже после того, как он совершенно точно узнал, что не мог им быть, так как находился от места последнего убийства за много миль — даже тогда нет-нет, да и начинал шевелиться в душе очередной ядовитый корешок: «А вдруг все же я? А вдруг там был не Душитель?». Или точно так же, медленно, но верно, проросли в его душе чувства к одной золотоволосой девушке, так, что теперь извлечь их наружу можно, только изранив все сердце. А вот переживания по поводу того, что он до сих пор с ней не встретился — уже исчезли, растворились, испугавшись, видимо, выпитого. Ведь человек, способный выпить залпом бокал шнапса — способен на что угодно.

— Кстати, Йохан, — Вольф, наконец, выбрал себе колбасы, разложил ее по ломтику хлеба в вольном беспорядке и из-за спины стеклянный кувшин с зеленовато-золотистой жидкостью, — с чего это ты вдруг по-брумосски заговорил? Ты ж его не знал.

— Вольф, негодяй, верни мой лимонад!

— Так это твой? То-то я думаю, острый какой-то. Держи… А мой где?

— А свой ты уже выпил, — Ксавье дернул шнурок, призывая горничную.

— Ага, понятно… Кстати, у тебя там какое-то письмо под креслом лежит?

— Где? — Ксавье перегнулся через подлокотник, вглядываясь в пол, — Ааа, это из Драккена, родственники прислали.

— Мда? — Цайт задумчиво приподнял бровь. Где-то он уже видел герб вроде того, что на этом конверте: оскаленная клыкастая морда волка анфас, с несколько пришибленным и удивленным видом…

— Да. Драккен — графство маленькое, мы там все друг другу родственники, — Ксавье запихал конверт обратно под кресло.

— О чем я говорил? — Вольф наморщил лоб, вспоминая.

— О моем брумосском языке, — напомнил Йохан.

— Точно. Так с чего ты решил его выучить?

— Не я решил.

Повисла пауза.

— Понятно… — медленно произнес Вольф, — Тебя, значит, планируют…

— Пока сказали выучить, — пожал плечами Йохан — А там — не знаю. Может, Брумос, может, Перегрин, может, колонии. А может вообще Ренч или Лесс, под видом брумосца.

— Знаю я одних брумосцев… — усмехнулся Ксавье, невольно вспомнив своих штальштадских приятелей-морпехов. Он честно предложил импоехать с ним, но Макграт, коротко переглянувшись со своей командой, развел руками и сказал, что заводская кухня их вполне устраивает. Им как-то до смерти надоело резать глотки и питаться флотским сыром, твердым, как кирпич и вкусным, как кирпич. Хотя нет, кирпич вкуснее. Так что распрощались они мирно, единственный, кто искренне расстроился отъезду Ксавье, был малыш Крис.